Так вот, мисс Хантер, сейчас я буду говорить, а вы будете меня слушать. И когда я закончу, вы назначите цену за свое сотрудничество.
И снова – тягостная пауза. Джини осмотрелась, желая убедиться, не записывается ли и этот разговор. Тут уже не только «жучок» установить можно, но и видеокамеру. Она посмотрела в большое зеркало над камином, переведя затем взгляд на калеку, сидящего в коляске. Джини подумала, что этот человек явно не в себе. Но, может быть, в какой-то момент его ум все же прояснится?
Она опустилась на стул напротив Хоторна. Тот выждал немного, леденя ее своим взглядом, и заговорил опять.
– В Венеции, – напомнил Хоторн, – там, где шлепнули этих двух дегенератов, вы, кажется, нашли пуговицу. Верно? Это Фрэнк допустил оплошность. Но обратили ли вы внимание на форму этой пуговицы?
– Да, на ней было изображено что-то вроде гирлянды или венка.
– Много лет назад я сам выбрал эту эмблему для тех, кто служит мне. Она изображает венок, который возлагали на голову… – Он не окончил фразы. – Вам известно выражение victor ludorum?
– Победитель игр. Кажется, так.
– Победитель игр… Виктор на латыни означает победитель, триумфатор. Именно. Я давно веду список игр, из которых выхожу победителем, и этот список выглядит весьма внушительно. Да, мисс Хантер, в него входят все игры – как совсем незначительные, так и крупные. Я не люблю приходить к финишу вторым. Только первым! Мой сын тоже любит побеждать. А вообще-то, – доверительно подался он вперед, – почти всю свою жизнь я веду одну очень крупную игру. Я желаю, чтобы мой сын выполнил свое предназначение. Я хочу, чтобы он завоевал самый главный из всех призов, и приложу все силы, чтобы это свершилось. На его пути случались поражения, задержки… Впрочем, о чем это я? Вы сами знаете, Джон сам говорил вам обо всем этом прошлой ночью. Болезнь его сына и прочее. Тогда у него вышла осечка. Но уж теперь-то Джон снова в седле. Побудет здесь еще годик, потом вернется в Америку… В общем, сами понимаете.
– Я понимаю, чего вы хотите для него – и для себя. Очень хорошо понимаю.
– Любой отец хочет, чтобы его сын пошел дальше, чем он сам, – оборвал ее старик. – И я не изображаю из себя альтруиста. Но вы правы: я хочу именно этого, и Джон тоже, и этого я намерен добиться во что бы то ни стало. И меня не остановят припадки этой свихнувшейся сучки – жены Джона, жалкие махинации этого ничтожества – Джеймса Макмаллена или – будем честны до конца – возня какого-то прохиндея-фотографа и его подружки-репортерши. Вам это ясно?
– Более чем ясно. В этом можете не сомневаться.
– Так вот, когда прошлым летом Джон поведал мне, что у него с Лиз стало совсем кисло, и когда выяснилось, что она призвала под свои знамена Макмаллена, поведя против Джона войну на истощение, я тут же начал действовать. – Его глаза возбужденно сверкнули. – Много лет назад, мисс Хантер, мы с Джоном заключили соглашение. Его руки должны всегда оставаться чистыми. Что же касается моих, то… для них чистота не самое главное. Так и повелось, что, когда у него возникает какая-то проблема, я берусь за ее решение собственными средствами. Когда это возможно, Джон остается в полном неведении о моих действиях. А то у него иногда случаются угрызения совести – еще одна слабость. К тому же в политике существует закон: не знал, значит, невиновен.
Он опять откинулся на спинку коляски и сцепил на коленях руки.
– Не вдаваясь во все скучные детали, я взял Лиз с Макмалленом под усиленное наблюдение. Я еще не знал наверняка, как далеко они намерены пойти. Они оба психопаты, особенно Лиз. И оба свято верят, что пострадали от Джона. Вот я и решил проверить, собираются ли они подмочить его репутацию или задумали что-нибудь похуже. Мне почему-то подумалось, что Лиз не против того, чтобы стать вдовой Джона. В таком случае она сохранила бы свое реноме и, более того, украсила бы его благородной скорбью. Она также получила бы безраздельную власть над своими сыновьями. Во всяком случае, так ей кажется. Что же касается Макмаллена, то он прошел армейскую школу, отличный снайпер. Поэтому мне необходимо было уяснить, насколько далеко Лиз готова пойти сама и потащить за собою Макмаллена. И я стал ждать, мисс Хантер, а тем временем кое-как подстраховался против Лиз.
– Вы о тех фотографиях? – Джини показала в дальний конец комнаты, где на столе лежал конверт.
– О тех самых, – ответил он с ледяной улыбкой. – Лиз всегда отличалась весьма необычными сексуальными наклонностями. Джона ее фантазии отталкивают и притягивают одновременно. Кажется, вчера ночью он забыл упомянуть вам об этом, но такова одна из причин, почему мой сын женился на этой бабенке. В те далекие времена грешки ее были помельче, и вела она себя более предсказуемо. Тогда она предпочитала более умеренные дозы таких удовольствий, как быть связанной и избитой… В общем, можете себе представить…
– Меня подобные подробности не интересуют, – перебила его Джини.
– Неужто? – Он смерил ее взглядом, потом пожал плечами. – Ну, как хотите. Какое-то время Джон находил все это весьма эротичным, однако в конце концов почувствовал скуку и отвращение. С тех пор его брак превратился в обузу, о которой он вам рассказал довольно подробно. Он искал утешения во всем подряд. Чего он не упомянул вам, так это то, что и Лиз не отставала от него в подобных поисках. Есть даже некоторые сомнения относительно того, кто истинный отец их второго сына. Но это не столь важно. За последние четыре года вкусы Лиз довольно сильно огрубели. А ведь я и ее, и Джона предупреждал, что когда-нибудь все именно этим и кончится. Ведь тот, кто ищет удовлетворения подобным путем, неизбежно находит только разочарование и отчаяние. За последние полгода или чуть меньше отчаяние Лиз достигло предела – отсюда и мускулистые молодые люди. – Он махнул рукой в сторону фотографий. – О разнесчастной своей жизни Лиз поведала Макмаллену. Ей и сочинять-то ничего не пришлось: просто перечислила свои похождения, но только перевернула все с ног на голову, приписав собственные слабости Джону. А Макмаллен – идиот! – поверил. И вот минувшей осенью эта парочка повела против моего сына настоящую кампанию. Все было сметано на живую нитку, в духе самодеятельности. Поначалу они использовали в своих целях писаку, который специализировался на сплетнях – я уже забыл его имя, – а потом вашу газету и вас лично. – На секунду умолкнув, Хоторн нахмурился. – В какой-то степени это стало для меня сюрпризом.
– Правда? Почему?
– Участники заговора против моего сына не лишены определенных достоинств. Пусть Макмаллен излишне доверчив, в особенности когда его обрабатывает Лиз. Вместе с тем это человек дисциплинированный и вымуштрованный. Сама же Лиз, хоть и дура набитая, о чем Джон поставил вас в известность, умеет манипулировать людьми и отличается изрядной хитростью. Для меня тем не менее было ясно как Божий день, что их план обречен на провал. Если бы им удалось добиться хотя бы скромных успехов, то все можно было бы легко поправить, – продолжал он с жестоким безразличием. – Лиз приняла бы смертельную дозу какого-нибудь зелья – чисто, просто, быстро. Мир не стал бы оплакивать ее кончину, а Джон навсегда освободился бы от тяжкой обузы. Но тут я начал кое-что улавливать. А сами-то вы, мисс Хантер, еще не уловили? Все эти россказни о блондинках, заигрывания с газетами, загадочное исчезновение Макмаллена, четыре посылки, которые Лиз выдумала, а он отправил, – все это было направлено на то, чтобы придать вес ее утверждениям о супружеской неверности Джона Одновременно это преследовало цель отвлечь всеобщее внимание от предстоящего главного события. Джеймс Макмаллен и Лиз задумали убить моего сына, причем задумали с самого начала.
У Джини на языке вертелся вопрос, но Хоторн не дал ей заговорить, подняв руку.
– Да-да, мисс Хантер, – произнес он, – я объясню вам, откуда и когда мне стало известно об их плане и каков он – этот план. Но прежде имеет смысл посвятить вас в некоторые детали. Я хочу, чтобы вы поняли, что начиная с лета в этой игре принимает участие очень серьезный игрок – я. Мой сын делал только то, о чем я вам уже рассказал. К моим действиям в отношении Лиз он не имеет никакого отношения. Первым делом я устроил так, что ее ежемесячные свидания с этими цветущими молодыми людьми проходили там, где это было удобно мне, то есть в тех местах, где ее можно было сфотографировать, что называется, во всей красе. – Тонко улыбнувшись, он поглядел через плечо в сторону камина. – Она встречалась с ними в гостиничных номерах с зеркалами, очень похожими на это. Фрэнк Ромеро, возможно, и не Паскаль Ламартин, но посадите его позади зеркала, прозрачного с одной стороны, дайте ему подходящую аппаратуру, и он справится со своей задачей не хуже вашего приятеля. – Хоторн многозначительно помолчал, не спуская взгляда с Джини, и затем продолжил: – Контроль за ситуацией – самая надежная для меня страховка. А потому мне было известно, что, скрывшись ото всех, Макмаллен тем не менее продолжает поддерживать связь с Лиз. И вот когда Фрэнк вместе со своими помощниками, выбиваясь из сил, пытается вести за Макмалленом слежку, когда они в конце концов теряют его след, на сцене появляетесь вы с мистером Ламартином. Вот уж когда я отвел душу и, кажется, кое в чем даже сверх меры. Ничего не поделаешь: как вы уже знаете, стоит начаться игре, и я тут же вхожу в азарт. От улыбки Хоторна веяло зимней стужей.
– Итак, мисс Хантер, мне есть в чем повиниться перед вами. Например, в проникновении в вашу квартиру, о котором я уже говорил. Нам нужны были посылки, пришедшие после тех первых четырех, которые придумала Лиз, а Макмаллен отправил. Что же еще? Дайте подумать… Ах да! Были еще некоторые мелочи вроде игр со светом в вашей квартире, телефонные звонки. Здесь Фрэнк постарался – автор текстов и режиссер в одном лице. Это было для него еще одним любимым занятием. Иной раз и Джон оказывал мне помощь, сообщая о вас кое-какую информацию. От него, например, мне стало известно о ваших трогательных воспоминаниях о былых временах в Бейруте, а также о том, что вы работали над статьей о «телефонном сексе». Но прежде чем перебивать меня, знайте, что Джон не имел ни малейшего представления о том, как я распоряжаюсь этой информацией. И когда он узнал об этих телефонных звонках позавчера вечером… Что уж тут говорить? Вы сами все видели. Есть в нем эдакая романтическая жилка – к моему великому сожалению. Н-да, разбушевался он не на шутку, был просто вне себя от ярости.
Хоторн замолчал. Наклонившись, он слегка повернул колеса своего кресла.
– Надеюсь, теперь вам все предельно ясно, – продолжил старик своим отрывистым, холодным голосом с типичным выговором уроженца американского Востока, столь подчеркивавшим близость отца и сына. – И все же повторю еще раз: будь моя воля, с вами давно разделались бы, мисс Хантер, – с вами лично и вашим дружком-фотографом. Я бы стер вас в порошок с такой же легкостью, как и тех двух в Венеции или манекенщицу в Париже. И можете быть уверены, мисс Хантер, что уже через пять минут я полностью забыл бы об этом происшествии. Я лишен совести – от этой химеры я избавился много лет назад. Я всегда твердо верил, что цель оправдывает средства. Именно поэтому, когда мой сын убедил меня пощадить вас, я позволил себе слабость немножко вас потерроризировать. Вы не вняли моим предостережениям, вот и пеняйте на себя. Поэтому все так и получилось. Я сочетал приятное с полезным, используя вас в собственных целях. Ваш любовник был абсолютно прав, когда говорил вам об этом. Я не терял надежды, что когда-нибудь вы обязательно выведете меня на след неуловимого Макмаллена. Старый Хоторн снова улыбнулся.
– Долго же мне пришлось ждать. И все же в конце концов мои надежды полностью оправдались.
– Не рановато ли празднуете победу? – резко спросила Джини. – Мне все представляется несколько по-иному. На мой взгляд, Макмаллен улизнул от вас. Судя по всему, не такой уж он идиот, каким вы его представляете. – Она выдержала тяжелый взгляд его холодных глаз. – Вам имеет смысл поостеречься. Слишком уж вы самонадеянны. А самонадеянные люди часто недооценивают других. Как бы вам не ошибиться, мистер Хоторн.
– Вы действительно так думаете? – Он выглядел невозмутимым. Казалось даже, что его разбирает смех. – Но ведь не станете же вы утверждать, мисс Хантер, что я недооценил вас или этого… вашего любовника. С вами у меня не возникло практически никаких сложностей, – пожал он плечами. – Вы, конечно, несколько усложнили дело, переехав в Хэмпстед, но отнюдь не безнадежно – вовсе нет. Вы привели меня в Оксфорд, мисс Хантер, за что я вам безмерно благодарен. Правда, к тому времени вы с вашим дружком-фотографом кое-чему научились. К сожалению, накануне самой встречи с Макмалленом вам удалось-таки оставить Фрэнка с носом. – Глухо хохотнув, он поднял руку, не давая ей вставить слова. – Но не надолго. – Секундная веселость на его лице снова сменилась холодным, тяжелым взглядом. – Да будет вам известно, что он в тот же вечер снова взял ваш след. Оксфордский отель – вспомнили теперь? – Хоторн самодовольно улыбнулся. – В любом случае то, что вы оторвались от слежки, доставило нам лишь временное неудобство. Зато мы почти наверняка выяснили, что Макмаллен находится в районе Оксфорда. Как и следовало ожидать, Лиз тоже внесла свой посильный вклад: в тот вечер, когда вы виделись с Макмалленом, она дважды звонила ему. Один раз набрала номер его сотового телефона, чтобы сообщить, что ее муж только что уехал из Лондона. В другой, несколько часов спустя, позвонила в апартаменты его бывшего наставника. Оба раза звонила из одной и той же телефонной будки – той самой, откуда время от времени звонила и раньше. В этом была ее ошибка.
Хоторн-старший казался не только самоуверенным, но и самодовольным. У Джини мелькнула мысль, что Лиз, вероятно, намеренно сделала так, чтобы оба ее телефонных звонка были перехвачены. Эта уловка могла быть прелюдией к инсценировке гибели Макмаллена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56