— Уже нет. Мне нужны были серийные номера купюр, и я их уже записал. На вашем месте я сегодня же отнес бы деньги в банк.
— Что-то мне не хочется сегодня выходить из дома. Может, вы оставите конверт у себя до завтра? А завтра привезли бы деньги ко мне в магазин. Вас это не затруднит?
— Думаю, что нет. — Хок положил расписку в конверт с деньгами и сунул его во внутренний карман пиджака. — Где вы работаете?
— У меня свой цветочный магазин. Я торгую растениями и разными сувенирами. Магазин называется «Букетик». Это в Гейблз, на Миле Чудес. Знаете что место?
— Найду. Я просто не знаю, когда смогу к вам заехать... Вы сами придумали название для магазина, или он уже так назывался, когда вы его купили?
— Название я придумала сама. Это комбинация из двух слов: «букет» и «бутик».
— Я так и думал. Чем же вы торгуете, кроме цветов?
— Вазами, керамикой, сувенирами из бирюзы... В общем, разными мелкими вещицами.
— Понятно. Возможно, мне придется завтра задать вам еще несколько вопросов. Составьте, пожалуйста, список знакомых Джерри — и мужчин, и женщин, — о которых вам известно. Желательно сделать это до нашей завтрашней встречи. Если вдруг мне не удастся к вам выбраться, то я вам обязательно позвоню... Когда вы в последний раз видели Джерри?
— Вообще-то, сегодня утром. Но вы, конечно, имеете в виду нашу предыдущую с ним встречу?
Хок кивнул.
— Примерно месяц назад. Он заехал буквально на две минутки, забрал две рубашки. Дело было вечером, и мы с ним даже не успели поговорить. Он в то время жил где-то в Гроув, но точного адреса он мне не сказал, а я у него и не стала допытываться. Его кто-то подвез на машине и ждал Джерри на улице. Он взял рубашки и сразу же уехал.
— А кто сидел за рулем — мужчина или женщина?
— Не знаю. Я сидела за этим столом, разбиралась со счетами и не выходила его провожать.
— Ясно. Если у вас нет денег, то я могу оставить вам часть из этой тысячи...
— У меня есть деньги, сержант. Почему вы решили, что у меня их нет?
— Извините, я не хотел вас обидеть, — улыбнулся Хок. — Просто мне самому вечно не хватает денег, вот я и экстраполирую свою ситуацию на других. В общем, если вы вдруг вспомните что-то еще, или если те двое снова нанесут вам визит, то немедленно звоните мне в отель «Эльдорадо». Я написал номер телефона на обратной стороне визитки.
— "Эльдорадо"? Это в Майами-Бич, не так ли?
— Да. Рядом с заливом, на Элтон-роуд, поблизости с отелем «Вискайя». Правда, «Вискайя» уже давно закрыт.
— Извините за нелицеприятный вопрос, но почему вы живете в таком ужасном месте?
— Обычная история. При разводе моей бывшей жене достались дом, машина, мебель, дети, газонокосилка, мой аквариум с гуппяшками... Приходится жить кочевником.
— Ты вы сейчас не женаты? — заинтересовалась миссис Хикки.
— Нет, — ответил Хок. «И мне очень нравится твой дом», — подумал он про себя.
— Почему бы вам не приехать ко мне в гости еще раз? У меня тут столько еды...
— С удовольствием, — ответил Хок, допил кофе и встал из-за стола. — Как только станут известны результаты вскрытия, мы сообщим вам время, когда вы сможете забрать тело из морга.
— Не надо. Похоронами будет заниматься Харольд, так что ему и сообщайте. Не думаю, что он будет устраивать пышные похороны, но, скорее всего, Харольд мне сообщит о своем решении. — Лоретта Хикки проводила Хока к дверям. — А почему вы живете в Майами-Бич, сержант? Я читала в газете, что все майамские полицейские должны жить в черте города.
— Это долгая история, миссис Хикки. Расскажу ее вам как-нибудь в другой раз... Не думаю, что эти двое незнакомцев вернутся сюда, но на всякий случай запирайте двери на засов. Если они все же заявятся, то ни в коем разе не впускайте их в дом, и сразу же звоните мне. Договорились?
— Договорились. Спокойной ночи, и до завтра.
— До завтра. И спасибо за салат.
Дождь прекратился, черные тучи унесло ветром в сторону Эверглейдс. Хок неспеша ехал по мокрому асфальту. Часы показывали половину девятого, но поскольку в Майами действовало «летнее» время и до сумерек еще было далеко, Хок не стал включать фары. Он включил их только на дамбе, которая соединяет Майами с Майами-Бич, чтобы на него не налетел на узкой дороге какой-нибудь лихач, которых во Флориде пруд пруди.
Хок уже четыре месяца не занимался сексом, поэтому Лоретта Хикки — свежая и благоухающая после душа, — разбудила в нем похоть. Если бы Хок еще немного задержался у Хикки, то, возможно, он подъехал бы к Лоретте с известными намерениями. Но Хок сдержал себя, понимая, что для любовных утех сейчас не время. Миссис Хикки выплеснула все свои эмоции сегодня утром, и к вечеру была совершенно опустошена. Поэтому, наверное, и говорила о Джерри как о совершенно постороннем человеке. Хотя к концу вечера она стала явно заигрывать с Хоком. Конечно же, миссис Хикки осознавала, что она выглядит очень сексуальной в своем длинном тонком халате. Вообще странно, почему одни женщины сексуально привлекательны, а другие нет. Вон у Санчес какие груди, да и ножки стройные — а Хока она совершенно не возбуждает. Хотя внутри у Эллиты, возможно, бушует вулкан. Ей ведь уже тридцать два года, а она все еще живет с родителями. Не исключено, что она до сих пор девственница. С другой стороны, нельзя забывать о том, что она кубинка. Опытный любовник может так ее раскочегарить, что на Эллите Санчес можно будет поджарить яичницу. Она ведет все хозяйство в доме, накопила кучу денег, так что со временем какому-нибудь кубинскому мачо достанется завидная жена и любовница. Впрочем, шансы выйти замуж за кубинца у Эллиты уменьшаются с каждым годом: кубинки выскакивают замуж в восемнадцать-девятнадцать лет. Незамужняя кубинка двадцати пяти лет считается старой девой. Эллита же, в свои тридцать два, по кубинским меркам просто старуха.
Хок оставил машину на пронумерованном месте гостиничной автостоянки и направился ко входу в «Эльдорадо». Неоновая вывеска шипела и потрескивала, но все-таки высвечивала мутно-розовыми буквами название отеля. В обшарпанном вестибюле перед мерцающим телевизором, который был намертво прикручен к стене, сидели полукругом старушки-пенсионерки. В противоположном углу четверо кубинцев резались в домино, устроившись за шатким столиком. По молчаливому соглашению старушки и кубинцы не покушались на территории друг друга. Кубинцы смотрели телевизор только тогда, когда на экране появлялся их герой — Рональд Рейган.
Увидев Хока, эмоциональные кубинцы тут же утихли. Хок пересек вестибюль и подошел к стойке. Эдди Коэн, древний старик, выполнявший обязанности круглосуточного портье, куда-то отлучился, так что Хок сам проверил свою почтовую ячейку. Никакой корреспонденции на имя Хока не было.
Хок совершил ежевечерний обход отеля, чем, собственно говоря, его обязанности охранника и ограничивались. Он переходил с этажа на этаж и все время думал о Лоретте Хикки. Потом зашел в свой номер, написал отчет о совершенном обходе — завтра утром он оставит эту бумажку на столе управляющего отелем, мистера Беннета, — и отправился в крохотную ванную. Стоя под душем, Хок фантазировал о том, как выглядит Лоретта Хикки без халата, и уныло дергал себя за член. «Господи, думал Хок, — стар я уже для онанизма». Надо выбираться из этой дыры и найти себе, наконец жилье, в которое не стыдно привести женщину.
Глава 6
Как всегда, Хок проснулся в шесть утра. И как всегда, будильник ему не понадобился. Привычка вставать в одно и то же время независимо от того, во сколько лег спать, сохранилась у Хока еще с армейских лет.
Хок сам пошел служить в армию после того, как год проучился в колледже, не дожидаясь призыва. У добровольцев были определенные преимущества перед призывниками, так что вьетнамская война Хока не коснулась. Вернее, коснулась лишь косвенным образом: не будь войны, Хок вообще не пошел бы служить. Он провел три ничем не примечательных, и тем приятных года в форте Худ, штат Техас. Хок служил в военной полиции, и почти все три года провел на контрольно-пропускном пункте форта, отдавая честь прибывающим и убывающим офицерам, а также поднимая и опуская шлагбаум. Время от времени Хока назначали в караул, и он ночами напролет бродил вокруг неосвещенных армейских складов. Но все равно эти тяготы армейской жизни не шли ни в какое сравнение с лишениями, которые несли его соотечественники во Вьетнаме. Два раза Хок ездил в отпуск к отцу в Ривьера-Бич, а увольнительные вместе со своим соседом по двухъярусной койке, Барнли Джонсоном, проводил в близлежащих городах Эль-Пасо и Сьюдад-Хуаресе, которые были разделены государственной границей между США и Мексикой. Славно они с Барнли там погуляли.
Хок не стал поступать ни в какие учебные заведения, которые позволили бы ему продолжить военную карьеру. Он был вполне доволен званием рядового первого класса, которые ему присвоили после окончания «учебки». Демобилизовавшись, Хок вернулся в Ривьера-Бич и два года проработал в хозяйственном магазине, которым владел его отец. Потом он женился на Патси, за которой ухаживал еще в школе.
Хок решил уйти из магазина, когда понял, что отец не доверит ему управление лавкой до тех пор пока не сойдет в могилу. Зарплата у Хока была не больше, чем у других служащих, поскольку Мозли-старший считал, что если заработок сына окажется выше, чем у остальных, то это будет попахивать фаворитизмом. Отец Хока был невероятно скуп, хотя баснословно разбогател на строительном буме, потому что еще в тридцатые годы скупил за бесценок практически весь остров Сингер. Пару лет назад, после смерти матери Хока, Мозли-старший еще больше приумножил свое состояние, женившись на богатой и симпатичной вдовушке много моложе себя. Сейчас Фрэнку Мозли было семьдесят и он жил со своей молодой женой в огромном доме на берегу океана.
На покой, тем не менее, Франк пока не собирался, и каждый день самолично распоряжался в своем магазине. Сына он в долю брать не собирался, да Хок на это и не надеялся. Скорее всего, и после смерти отца ему ничего не достанется. Большую часть имущества унаследует, конечно, жена старика, а остальное получат дочки Хока — Сью Эллен и Эйлина. Фрэнк души не чаял во внучках, а Пат-си хватило ума и после развода навещать с дочками бывшего свекра — не слишком часто, чтобы не надоесть, но и не слишком редко, что бы дед не забывал о внучках. Сам Хок не виделся с дочерьми с тех самых пор, как развелся с Патси. Она тогда переехала в Веро-Бич, забрав девчонок с собой, и попросила Хока не наносить им визиты, поскольку редкие встречи с отцом будут только травмировать девочек. «Ты и раньше почти не уделял им внимания, так что ни ты, ни девочки от разлуки особо не пострадаете», — заявила Патси.
Конечно, бывшая жена явно перегибала палку, но доля правды в ее словах была, поэтому Хок не стал добиваться разрешения на свидания с дочерьми через суд. Последний раз он получил от Патси фотографию с изображением дочерей четыре год а назад...
Но в те времена, когда Хок жил с женой в Ривьере-Бич, до развода было еще далеко, и три года они с Патси прожили душа в душу. Поскольку у Хока за спиной была служба в армии, он без труда поступил на службу в полицейское управление Ривьера-Бич и начал патрулировать улицы городка. Он знал почти всех местных жителей, поэтому отлично ладил со всеми. Что касается преступности, то до начала строительного бума семидесятых годов, когда начали застраивать многоэтажками остров Сингер — самый красивый уголок восточного побережья Флориды, — до этого времени Ривьера-Бич был исключительно тихим и мирным городком. Патси сидела дома с детьми, а Хок разъезжал по улицам Ривьера-Бич в патрульной машине, чередуя дневные и ночные смены. По выходным Хок обычно ходил на рыбалку или отправлялся вместе с семьей на пляжи Сингера.
Как-то раз во время ночного дежурства Хок остановил за превышение скорости роскошный «кадиллак». Водитель вышел из машины и стал размахивать пистолетом, и тогда Хок не раздумывая пристрелил его. В багажнике «кадиллака» обнаружилось три килограмма кокаина, поэтому в полиции даже не стали проводить служебное расследование — наоборот, Хок получил благодарность от шефа. Это был единственный запоминающийся случай в его карьере патрульного.
Через несколько месяцев после того памятного происшествия Хок подал прошение о переводе в полицию Майами. Его вполне устраивала жизнь в Ривьера-Бич, но у Хока к этому времени уже подрастали две дочурки, и денег семье стало не хватать. А в Майами полицейским платили значительно больше, чем в Ривьера-Бич.
Поначалу жизнь в Майами складывалась очень трудно. Хок действительно стал зарабатывать очень прилично, но и жизнь в Майами была очень дорогая. Пришлось Хоку подрабатывать по выходным, поддерживая порядок на стадионе «Орэндж Боул» во время футбольных матчей. Естественно, дома он бывал мало, а когда Патси начала пилить его за это, то Хок стал бывать дома еще реже. Он завел бурный роман с Бэмби, а время, свободное от любовных утех на стороне, проводил в публичной библиотеке, поскольку усиленно готовился к экзамену для получения сержантского звания. Дома заниматься было невозможно из-за детей. Потом Патси вступила в «группу взаимопомощи», объединявшую всех домохозяек квартала, кто-то из соседок настучал ей про Хока и Бэмби, и на том семейная жизнь Хока Мозли закончилась.
Необремененный узами брака, Хок стал процветать. Даже половины зарплаты, остававшейся в его распоряжении после уплаты алиментов, вполне хватало на то, чтобы вести беспечную жизнь. Работа полицейского нравилась ему и тогда, когда он был обычным патрульным. Профессия детектива была еще лучше, а уж когда Хок дослужился до сержанта, будущее рисовалось ему исключительно в радужных тонах. Но потом жизнь жестоко измордовала Хока Мозли, и сегодня, стоя перед зеркалом, Хок мучился вопросом: сочтет ли его Лоретта Хикки достаточно привлекательным для того, чтобы вступить с ним в половую связь? Если она увидит Хока таким, как сейчас — без вставной челюсти, — то шансов у него никаких.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36