— Ты не знала, что его жена была на втором месяце беременности, когда Морроу убил ее...
— Я знала! — возмутилась Эллита. — Я же ознакомилась с делом, Хок. Не считай меня совсем уж непрофессиональной дурой. Я расплакалась тогда от огорчения, потому что увидела, что этот растреклятый диктофон перестал работать.
Хок, увидев, что задел Эллиту за живое, попытался загладить свою вину, решив убедить Эллиту в том, что она поступила совершенно правильно, рассказав обо всем матери.
— Беременность скрыть невозможно, Эллита. Отцу рано или поздно стало бы известно о ней — если, конечно, ты не сделала бы аборт. Между прочим, ты еще вполне можешь избавиться от ребенка, если хочешь.
— Я не могу, Хок. Как можно губить живую душу — пусть даже еще неродившегося ребенка?
— Причем тут душа? — осторожно возразил Хок. — Вон сколько женщин ежедневно делают аборт... А что об этом думает будущий отец?
— Он не знает о том, что я беременна. Если честно, то он даже не знает мою фамилию. А мне неизвестна его фамилия. Знаю только, что зовут его Брюс. Конечно, если я захочу, то смогу разузнать про него все — и фамилию, и адрес...
Хок докурил сигарету и откинулся на спинку кресла. Все, нужды задавать Эллите вопросы больше нет. Она раскололась, и теперь сама обо всем расскажет — хочет того Хок или нет.
— Я встречалась с Брюсом всего один раз, Хок. Ты, наверное, сам понимаешь, как это бывает... Работаешь как проклятая, потом приходишь домой, валишься в постель, а с утра снова на работу... Мне давно надо было разъехаться с родителями, но кубинские девушки так не поступают. Потому что не могут найти для этого причину, которую родители посчитали бы достаточно веской. "С чего это тебе вдруг взбрело в голову жить одной? — недоумевают родители. — Зачем нести лишние расходы, когда ты можешь спокойно жить вместе с нами? " Они считают желание дочери пожить отдельно дурной блажью. К сыновьям кубинцы более снисходительны, хотя разрешают своим отпрыскам покидать родительское гнездо с крайней неохотой. С экономической точки зрения жизнь с родителями меня вполне устраивает. Я плачу только за аренду дома, а все остальные расходы несут папа с мамой. У нас очень уютный дом. У меня свой комната своя ванная, свой телевизор, стереопроигрыватель Мама работает на полставки златошвейкой в Хайлее, а отец — в охранном агентстве. Он не рядовой охранник. Папа — ответственный за прием на работу новых сотрудников-латиносов, поскольку он один в агентстве говорит на двух языках. Папа ведь более или менее сносно владеет английским. В общем, его считают очень ценным сотрудником.
— Ты хочешь сказать, что твой отец знает несколько английских слов? — решил на всякий случай уточнить Хок.
— Нет, он вполне свободно изъясняется, — сказала Эллита. — Во всяком случае, гораздо лучше моей матери. Хотя дома мы, конечно, говорим по-испански. Но дело не в этом. Я хочу сказать, что наш дом — это вполне уютное убежище. Но пару лет назад, когда мне исполнилось тридцать, я вдруг поняла, что жизнь проходит мимо. Ты не представляешь, каково быть девственницей в тридцать лет, Хок, — ведь я так и не встретила к тому времени человека, который понравился бы мне настолько, чтобы... В общем, ты понял. Но скажите мне на милость, как я могла его встретить, если мне было велено возвращаться домой к половине одиннадцатого?
— Ты шутишь, — не поверил Хок. — К половине одиннадцатого?! Не может быть.
— Ты просто не знаешь, что такое отец-кубинец. Это его дом, и правила в нем устанавливает только он.
— Но деньги-то за жилье платишь ты! — никак не мог врубиться в ситуацию Хок.
— Это не имеет значения. А что мне еще делать с деньгами, если я не имею возможности жить самостоятельной жизнью? В нашей семье работают все, и пусть мамина зарплата не такая уж большая, потому что она работает неполный рабочий день, — семья у нас зажиточная. Мама ведет все хозяйство, и мне порой бывает просто нечем себя занять. Конечно, раньше все свое время я посвящала учебе. Я закончила колледж Майами-Дейд только с одной тройкой — по философии.
— Я знаю, — кивнул Хок. — Я видел твое личное дело... Итак, в один прекрасный вечер ты вышла из дома, и...
— Вот именно. Дело было в пятницу. В Коконат Гроув самцы и самки начинают охотиться друг за другом именно в пятницу, а не в субботу...
— Я знаю, Эллита. Если не выйдешь на охоту в пятницу, то к субботнему вечеру всех разберут, и выходные придется коротать в одиночестве.
— Я пошла в бар «Торус». Там было полно народу. Мы познакомились с Брюсом у стойки бара. Он угостил меня выпивкой. Потом я угостила его. Он выглядел очень симпатично. Голубые глаза. В пиджаке и при галстуке. Сказал, что работает в фармацевтической компании. По третьему бокалу мы пить не стали, а вместо этого отправились к нему домой. Вечер не был похож на романтические ужины, о которых пишут в дамских романах, Хок Мы без всяких прелюдий занялись сексом. Брюс потому, что именно этим он занимается каждую пятницу, а я — чтобы обрести, наконец, сексуальный опыт... Мне понравилось, хотя, честно говоря, я ожидала большего.
— И поскольку вы были пьяны, то не стали пользоваться контрацептивами... — попытался угадать продолжение Хок.
— Я не была пьяна, Хок. Нисколечко. Брюс сказал мне, что ему сделали вазектомию. Сначала я ему не поверила, но он показал мне два маленьких шрама на яйцах.
— Ты имела в виду — на мошонке? — Хок не упустил случая подтрунить над Эллитой.
— Да. — Эллита попыталась улыбнуться. — Мы сделали это два раза. Потом я зашла в душ, оделась и как раз успела домой к половине одиннадцатого. Брюс был очень мил. Он намного моложе меня, Хок. Ему не больше двадцати пяти лет.
— Милый, но лжец, — уточнил Хок.
— Наверное, ты прав. Но у него были эти шрамы на мошонке. Может, ему действительно делали вазектомию, но неудачно?
— Скорее, ему лень было надевать презерватив. Я могу все выяснить, если хочешь. Ты помнишь, где он живет?
— Да, — кивнула Эллита. — Но я не хочу с ним больше встречаться. Не хочу, чтобы он узнал о том, что я беременна. Я просто рожу себе ребенка и буду его растить. Но в данную секунду мне страшно, Хок. Я никогда еще не ночевала вне дома. Честное слово. У меня нет с собой ни денег, ни одежды, ни оружия, ни машины — ничего.
Хок призадумался на минуту, а потом сказал, трогая машину с места:
— Не горюй, Эллита. Я вызволю твои вещи из плена.
Глава 12
Эллита не хотела, чтобы ее видели родители или соседи, поэтому Хок оставил ее в машине в квартале от родимого дома, а сам проделал оставшуюся часть пути пешком. Особняк Санчесов оказался больше, чем ожидал Хок — в блочном доме, отделанном штукатуркой, было, судя по внешнему виду, не меньше трех спален. Крыша у особняка была плоская, а впритык к дому примыкал гараж. Лужайка перед домом аккуратно подстрижена, а по обеим сторонам крыльца разбит цветник. Коричневая «хонда» Эллиты стояла на подъездной дорожке. Привилегия пользоваться гаражом, очевидно, принадлежит папаше Санчесу. Как говорится, хозяин — барин.
Хок открыл калитку из штакетника, и недоуменно уставился на алтарь, посвященный святой Варваре. Сложенный из каменных плит и известняка, алтарь возвышался в самом центре двора. В небольшой нише алтаря стояла гипсовая статуя святой Варвары, в изножье которой помещалась ваза с ромашками и папоротником.
Входная дверь открылась прежде, чем Хок успел нажать на кнопку звонка, и на пороге появилась миссис Санчес. Если она и плакала, как давеча утверждала Эллита, то по лицу ее этого никак не скажешь. Миссис Санчес была чуть пониже дочери, и в ее волосах уже появились седые пряди. Черты лица миссис Санчес были весьма привлекательны — особенно красивы были лучистые карие глаза.
— Здравствуйте, миссис Санчес. Я — сержант Мозли. Мне нужно забрать вещи вашей дочери.
— Входите, сержант, — сказала миссис Санчес, посторонившись. — Эллита мне очень много о вас рассказывала.
Хок вошел в просторную гостиную. У стены стоял большой диван, обитый ярко-желтым бархатом, а в углу располагалось кресло из того же гарнитура. Вся остальная мебель была выкрашена в черный цвет и загромождала собой как гостиную, так и столовую. Однако доминировала в интерьере гостиной не мебель, а еще одна гипсовая статуя, выполненная в человеческий рост. Практически все дома в Майами по какому-то недоразумению были оборудованы бесполезными в субтропиках каминами. Обычно зияющую пасть камина жильцы маскировали кадкой с каким-нибудь домашним растением, но у Санчесов эту роль выполнял гипсовый святой Лазарь. Он стоял с протянутой рукой, а вокруг него по ковру были рассыпаны монеты. Судя по тому, что в основном это были четвертаки, святой Лазарь, наверное, покровительствовал автостоянкам и электричкам, поскольку счетчики на платных парковках глотали исключительно двадцатипятицентовые монетки — так же, как автоматы по продаже билетов на электричку.
— Скажите, пожалуйста, — обратился Хок к матери Эллиты, — а мистер Санчес дома? Мне хотелось бы с ним побеседовать.
Миссис Санчес покачала головой и поджала губы:
— Он в своей комнате. Сейчас нехорошее время, чтобы говорить с ним, сержант. Очень нехорошее.
— Понятно, — кивнул Хок. — Но вы все равно передайте ему, что я заеду поговорить с ним через пару дней. Эллита, как вам известно, моя напарница, и мне небезразлично ее душевное состояние. За нее переживает все полицейское управление. Вы можете гордиться своей дочерью, миссис Санчес. У меня у самого две дочки, и я буду только рад, если они вырастут похожими на Эллиту.
— Спасибо. — Миссис Санчес деликатно дотронулась до руки Хока. — Пойдемте, сержант, я покажу вам комнату Эллиты.
Эллите под личные покои была выделена большая спальня, к которой примыкала отдельная ванная комната. Очевидно, пожилые родители Эллиты ночевали порознь в двух маленьких спальнях, вполне довольствуясь одной ванной на двоих.
На окнах в спальне Эллиты висели в три слоя тюлевые занавески, шторы и тяжелые пурпурные портьеры. Неприбранная постель была застлана розовыми простынями и такого же цвета одеялом. Тут же валялось покрывало, расшитое розами, а в изголовье кровати возвышалась гора из четырех подушек. К спинке кровати из инкрустированного орехового дерева была прикреплена переносная лампа для чтения. Цветной телевизор стоял на столике с колесиками, так что его можно было развернуть и к кровати, и к обитому красным бархатом креслу. Над туалетным столиком висела писанная маслом картина в золоченой рамке, к нижнему краю которой была приделана подставочка для свечки, ибо изображала картину Деву Марию. С противоположной стены на нее смотрел с цветного плаката Хулио Иглесиас. Прямо под душкой Иглесиасом располагалась стереосистема.
Миссис Санчес раздвинула дверцы встроенного шкафа.
— Вот. Вся одежда Эллиты в этом шкафу.
— Мне нужно забрать еще сумочку вашей дочери, ее удостоверение личности, полицейский жетон и пистолет. И еще чековую книжку Эллиты.
Миссис Санчес выдвинула один из ящиков комода и вынула из него сумочку дочери. Все вещи Эллиты — пистолет, удостоверение личности, жетон ключи, бумажник и чековая книжка — оказались на месте. Хок подошел к небольшому письменному столу в углу спальни и проверил выдвижные ящики. Обнаружив две сберегательные книжки и две банковские расчетные книжки — каждая на сумму в 10 000 долларов — Хок положил их в сумочку. Эти финансовые бумаги Эллите не помешают. Золотые наручные часики, лежавшие на прикроватной тумбочке, Хок сунул к себе в карман.
— У Эллиты есть какой-нибудь чемодан? — поинтересовался он у миссис Санчес. — Может, вы поможете мне подобрать одежду для вашей дочери?
— Чемодана у Эллиты нет, но я сейчас принесу из гаража картонную коробку. — Миссис Санчес проворно выбежала из спальни.
Хок стал раскладывать одежду Эллиты на кровати. Он достал из шкафа две кремовые блузки с длинным рукавом, черную и красную юбку, розовую ночную рубашку, пару черных шелковых трусиков и два бюстгальтера. Пожалуй, на выходные Эллите этого хватит. На улице — разгар лета, так что свитер и куртка ей вряд ли понадобятся. Хок не удержался и взглянул на этикетку одного из лифчиков. Размер № 3. Хок побросал на кровать баночку глицерина, тюбик «колгейта» и зубную щетку, но к склянке духов «Шалимар» и флакону с мускусом даже не притронулся: Эллита сегодня столько на себя духов вылила, что дай Бог этим терпким запахам выветриться за неделю. Чулки! Ей понадобятся чулки. Хок снял с бельевой веревки в ванной чистые колготки и присовокупил их к остальным вещам. Кажется, он ничего не забыл.
Миссис Санчес вернулась в спальню с большой коробкой из-под «Тайда».
— У Эллиты есть дорожная сумка, — вдруг вспомнила она. — Я сейчас ее достану.
Пока Хок складывал в картонку одежду Эллиты, миссис Санчес сняла с верхней полки платяного шкафа красно-белую дорожную сумку и побросала в нее всю косметику с туалетного столика, включая мускус и «Шалимар». Вслед за косметикой в сумку последовало небольшое пластмассовое деревце-подставка для браслетов и серег.
— Думаю, пару дней Эллита обойдется этими вещами, — сказал Хок, — но если вы упакуете все остальное «приданое» дочери, то она заедет за ним, когда мистера Санчеса не будет дома.
Миссис Санчес вдруг расплакалась и, поспешно скрывшись в ванной, захлопнула за собой дверь.
Хок решил не дожидаться, пока миссис Санчес будет приходить в себя. Подхватив коробку под левую руку, Хок взял спортивную сумку в правую, и выйдя из спальни, направился по длинному коридору в гостиную. Мистер Санчес — невысокого роста крепыш с черными волосами и седыми усами, — стоял рядом со святым Лазарем, скрестив руки на груди и смотрел на Хока бесстрастными глазами.
— Мистер Санчес? Я сержант Мозли, напарник вашей дочери, — представился Хок, окинув взглядом приземистую фигуру в зеленых поплиновых брюках и белой рубашке навыпуск.
— У меня нет дочери, — ответил мистер Санчес и, не убирая скрещенных рук с груди, повернулся лицом к статуе.
— В таком случае, мне не о чем с вами разговаривать, — сухо заметил Хок и вышел из дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36