Ни в коем случае не подпускай их к дому ближе. Я сейчас запру дверь черного хода, а вы, Хенниган, отправитесь на задний дворик. Проследите, чтобы никто из соседей не заглядывал в окна. Ты, Гарсия, останешься здесь. Не отвечай ни на какие вопросы. — Отдав распоряжения, Хок вернулся в дом миссис Хикки.
Он открыл холодильник. Пива там не оказалось, зато нашлась бутылка холодного лимонада. Хок плеснул себе полстакана, а затем добавил туда солидную порцию виски из початой бутылки, которую он обнаружил в шкафчике над мойкой. Взяв стакан, Хок направился в столовую, уселся, задрав ноги на соседний стул, и стал смаковать импровизированный коктейль.
Вскоре вернулась от соседки Санчес. Она села напротив Хока и раскрыла свой блокнот.
— В ванной нет ничего интересного, кроме пузырька и декседрином. Но к лекарству приложен рецепт, выписанный на имя миссис Хикки. Джеральд Хикки, похоже, вообще не пользовался ванной, а хозяйке, судя по всему, сегодня утром было не до душа, — доложила Санчес.
— Посмотрим, конечно, что покажет вскрытие, но, скорее всего, мы имеем дело с банальной передозировкой. Я сегодня вечером переговорю с миссис Хикки, и завтра с утра уже можно писать отчет.
— У вас не было никакого права заставлять Хенниган, чтобы она показала содержимое своей сумки, сержант, — холодно заметила Санчес, переходя на официальный тон.
— Вы правы, Санчес. У меня не было никакого права так поступать.
— Как вы узнали, что она и Гарсия взяли деньги?
— А я и не знал об этом. Как я мог узнать?
— Но вы действовали так, будто знали об этом.
— У меня было предчувствие, только и всего.
— Но если Хенниган заявит о вашем поступке, то у вас будут большие проблемы. Я, конечно, ваш напарник, но я еще и свидетель. Это ставит меня в...
— Ты что, всерьез полагаешь, что Хенниган на меня заявит? — Хок решил прекратить этот официоз.
— Нет, но...
— Но что?
— Если бы вы не обнаружили украденные деньги, или если бы Хенниган и Гарсия до конца придерживались версии о том, что они выиграли все эти деньги на тотализаторе, то вы...
— То я заявил бы на них в отдел внутренний расследований. А потом миссис Хикки, в свою очередь, заявила бы о пропаже денег. И тогда Хенниган и Гарсию отстранили бы от работы вплоть до решения вопроса об их увольнении. Предчувствие иногда оправдывается, иногда — нет... Налей себе водки с лимонадом и расслабься.
— Я на службе не пью, — с намеком сказала Санчес.
Я тоже. Мой рабочий день закончился. Я взял отгул на вторую половину дня — поеду подыскивать себе жилье. А ты дождись, пожалуйста, оперативников. Потом можешь ехать в управление. Попросишь Гарсию, он тебя подвезет.
— Но нам в 16.30 надо быть у майора Браунли.
Хок допил свой коктейль и улыбнулся:
— Я знаю. — Он сполоснул стакан и поставил его на деревянную сушилку. — Там и увидимся. Но до половины пятого у меня отгул.
Глава 2
Хотя Майами и является самым большим из двадцати семи муниципальных районов, образующих Большой Майами, в городе невозможно найти жилье, которое было бы по карману человеку среднего достатка и при этом находилось в приличном квартале. Богатых кварталов в городе хоть отбавляй, но мало кто из полицейских — даже те, у кого работают жены — может позволить себе роскошь жить в элитных районах Майами. Конечно, более или менее приличное жилье по вполне сходной цене можно найти в черных кварталах, но белые полицейские предпочитают там вообще не появляться. По той же причине белому человеку не с руки селиться в Маленькой Гаване.
Как только среди соседей начинают преобладать черномазые или латиносы, белому человеку приходится сниматься с места и переезжать в другой район. У латиносов-полицейских проблем с жильем нет, поскольку в Маленькой Гаване полно домов, сдающихся в аренду, — белому же полисмену в самом городе буквально некуда приткнуться. Что неудивительно, поскольку 55 процентов населения Майами нынче составляют лица латиноамериканского происхождения. Короче говоря, белые полицейские расселились в основном по пригородам — в бурно растущем Кендалле, в южном Майами, в гигантских жилых комплексах северного Майами и загородных коттеджах к западу от города.
Полицейским было предписано иметь при себе жетоны и оружие даже во внерабочее время — чтобы каждый коп мог, в случае необходимости, подсобить своему несущему службу коллеге в любое время суток. Но поскольку очень многие полисмены жили за городом, то частенько вызвать кого-либо на подмогу было весьма проблематично. Новый шеф полиции Майами логично рассудил, что если вся тысяча состоящих в штате сотрудников будет жить в пределах города, то уровень преступности в Майами существенно снизится. По правде говоря, правило, согласно которому полицейский должен проживать на территории города, в котором он служит, было введено давным-давно, но до назначения нового шефа его никто не выполнял. Теперь для полицейских, живущих за пределами Майами, настали черные времена: каждому из них был определен срок, в течение которого полицейский обязан переселиться в город. Для многих это требование было невыполнимо, поскольку им пришлось бы тогда продавать собственные дома. Поэтому большинство живущих за городом копов предпочли уволиться из полиции Майами, поскольку найти работу в пригородной полиции не составляло труда. Правда, зарплата там была существенно меньше.
Другие сотрудники департамента полиции — в основном, люди с большим стажем работы, — оставив семьи жить за городом, сняли в Майами дешевенькие тесные каморки или вселились к родственникам.
Остальным пришлось заняться поисками жилья. Времени на эти поиски уходило много, но в конце концов почти все нашли себе пристойное жилье.
Тем не менее, введение «прописки» привело к тому, что полицейское управление Майами лишилось ста с лишним наиболее квалифицированных сотрудников. Если учесть, что в связи с бюджетными трудностями полицейское управление и без того было недоукомплектовано, то после ввода «прописки» в штате осталось около 850 человек. Оставшиеся 150 вакансий заполнить было чрезвычайно трудно, поскольку управление обязано было комплектовать штаты в первую очередь представителями национальных меньшинств, а латиносы и негритосы в полицию не очень-то стремились. В общем, «прописка» нанесла урон управлению, но вновь назначенный шеф полиции был доволен: пусть сотрудников стало меньше, зато все они теперь живут в Майами, и каждого можно вызвать на место преступления в любое время суток.
У Хока Мозли, в отличие от его коллег, проблемы с жильем усугублялись причинами специфического свойства. Как сержант, он получал 34 000 долларов в год. Одинокому разведенному мужчине такой суммы вполне хватило бы на то, чтобы жить в Майами припеваючи. Но Хок половину своей зарплаты обязан был перечислять бывшей супруге, которая жила теперь в Веро-Бич. Десять лет назад, когда Хок разводился, он готов был подписать любые бумаги, лишь бы разорвать узы невыносимого брака. В итоге обе дочери Хока были отданы под опеку Патси — бывшей жене Хока, а Хок обязался выплачивать в качестве алиментов пятьдесят процентов своей зарплаты. В то время Мозли жил с одной дамой по имени Бэмби. Бэмби занималась рекламным бизнесом, и у нее была трехкомнатная квартира в Коконат Гроув, престижном районе Майами, так что Хок на жилье не тратил ни цента. Лишь потом, после разрыва с Бэмби, Хок сообразил, какую несусветную глупость он совершил, подписав перед разводом договор с Патси. Половину заработка он отдавал бывшей супруге, и у него оставалось на житье-бытье 17 000 долларов в год. Однако из этой суммы ему приходилось платить налоги со всего жалованья, а также платить профсоюзные, пенсионные, страховые взносы, не говоря уже о прочих расходах. В прочие расходы входила оплата медицинских счетов обеих дочерей, а счета эти с каждым годом становились все чудовищнее. Особенно дорогостоящими были услуги дантиста и ортодонтиста. Кроме того, Патси предъявляла Хоку к оплате расходы на обновки дочкам к Пасхе и Рождеству, на школьную форму и на отдых в летнем лагере в Себринге. К последнему счету прилагался отдельный платежный документ за обучение верховой езде — девочки любили кататься на лошадях. Если бы у Хока был свой адвокат, то он мог бы скостить хотя бы часть расходов — например, Хок платил бы подоходный налог не с 34 000 долларов, а с 17 000. Но Патси опередила Хока и наняла в качестве адвоката стервозную даму, которая уговорила Хока подписать тот злосчастный договор.
Порвав с Бэмби, Хок кочевал из одной малогабаритной каморки в другую, а какое-то время даже снимал комнаты в частных домах. Однако с каждым годом финансовое положение Хока становилось все более тяжелым, он безнадежно задолжал своему собственному дантисту, который тщетно пытался спасти Хоку зубы. Кончилось все тем, что зубы пришлось удалить, и теперь рот Хока украшали искусственные серо-голубые резцы и клыки. Вставные зубы имели такой патентованно-фальшивый вид, что от улыбки Хока не могли оторвать взгляд знакомившиеся с ним люди.
Два года назад, еще до того, как управление возглавил новый шеф, Хок сумел наконец решить свои проблемы с жильем. Ховард Беннет, владелец захудалого отеля «Эльдорадо», что в Майами-Бич, согласился взять Хока на работу в качестве охранника. Денег он Хоку не платил, но зато предоставил ему бесплатный двухкомнатный номер в своей задрипанной гостинице. Обязанности у Хока были необременительные: от него лишь требовалось ночевать в отеле, а также проводить там выходные.
Из номера Хока открывался чудный вид на залив и на небоскребы Майами, а до места службы он мог добраться за пятнадцать минут. Или еще быстрее, если не было пробок на дамбе, соединявшей Майами-Бич с Майами. Однако, что ни говори, «Эльдорадо» находился за пределами Майами, поэтому майор Уилли Браунли, шеф отдела по расследованию убийств, вызвав как-то раз Хока, велел ему срочно переезжать в город.
— Чем быстрее ты выедешь из «Эльдорадо», тем лучше, — увещевал Хока Браунли. — Майами-Бич по разгулу преступности уступает только Корал Гейблз. Рано или поздно тебе придется вмешаться в какую-нибудь разборку или перестрелку, арестовать какого-нибудь бандита... Тут-то и выяснится, что ты служишь в полиции Майами, а не Майами-Бич. А это значит, что ты действовал на территории, которая не подпадает под нашу юрисдикцию. И тогда мне дадут по шее. Ты не имеешь права проживать в Майами-Бич, Хок.
— "Эльдорадо" — очень спокойное место, майор, — попытался было возразить Хок. — Там живут одни еврейки-пенсионерки.
— И кубинские беженцы, — уточнил Браунли.
— Там осталось всего пять кубинцев, Уилли. Остальных я выселил, — сказал Хок. — Но я согласен с твоим требованием. Я выеду из «Эльдорадо». Сколько времени ты даешь мне на переезд?
— Две недели. У тебя накопилась куча отгулов. Возьми несколько дней, подыщи себе новое жилье и сматывайся на хрен из этого «Эльдорадо». Ты единственный человек в отделе, у которого нет «прописки» в Майами.
— У меня есть «прописка», Уилли. Официально я живу у Билла Хендерсона.
— А на самом деле — в «Эльдорадо».
— Я съеду оттуда через две недели, Уилли. Не волнуйся.
— А я и не волнуюсь. Не съедешь через две недели — я тебя отстраню от работы без сохранения содержания. Будешь сидеть без зарплаты, пока не переселишься в Майами.
После этого разговора прошла уже неделя, а Хок так и не сумел пока подыскать себе бесплатное жилье в Майами — на платное у него просто не было денег. Он сунулся было в несколько майамских отелей, пытаясь подыскать себе работу охранника на тех же условиях, что и в гостинице «Эльдорадо», однако везде нарывался на жесткий отказ. Конечно, Хоку были бы рады в ночлежках, однако так низко он все же еще не пал; более солидным отелям требовались штатные охранники, а внештатному охраннику-полицейскому сдавать за услуги бесплатный номер никто не собирался — зачем действовать себе в убыток, если на этом номере можно зарабатывать по 78 долларов в сутки, а то и больше.
Тогда Хок решил обратиться в агентство, которое подыскивало временных жильцов для тех домовладельцев, которым по той или иной причине нужно было отлучиться из Майами. Если и с агентством ничего не выгорит, решил Хок, то придется снимать комнату в частном доме. Хок уже не мог позволить себе дешевую малогабаритную квартиру — по той простой причине, что дешевых малогабаритных квартир в Майами не осталось. Ему в очередной раз пришлось признать, что стерва-адвокат составила блестящий договор для своей клиентки Патси. В этом договоре не было ни одной конкретной цифры. Он лишь гласил о том, что Хок Мозли обязуется своевременно пересылать мисс Патси Мейхью (экс-супруга вернула себе девичью фамилию) половину всех своих заработков. Десять лет назад Хок патрулировал улицы за 8 500 долларов в год. Половины этих денег хватало на то, чтобы жить припеваючи с Бэмби. На четыре с небольшим тысячи баксов Хоку тогда жилось лучше, чем сейчас на 17 000 долларов. Но десять лет назад Хоку даже в самом лучшем сне не могло привидеться, что сержант полиции будет получать 34 000 долларов в год.
Разве мог он такое предвидеть? Правда, немного согревало душу Хоку то обстоятельство, что старшей дочери уже шестнадцать лет, а младшей — четырнадцать. По словам адвоката, с которым Хок консультировался, через два года, когда старшей дочери исполнится восемнадцать, можно будет ходатайствовать перед судом об изменении условий договора. Суд во время разбирательства обязан будет учесть размер заработка Патси (она занимала руководящую должность в таймшерной компании, владевшей рядом отелей в Веро-Бич). Но сейчас, по словам того же адвоката, Хоку даже не стоит рыпаться. Надо стиснуть зубы и выполнять условия столь необдуманно подписанного им договора.
— Кошмар, — покачал головой адвокат Хока, увидев документ десятилетней давности. — Жаль, что вы тогда не связались со мной. Когда разводящаяся пара нанимает одного юриста, то этот юрист получает в свое распоряжение двух дураков — причем один из них глупее другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36