— Так и напрашивается на острое словцо».— Нет. Сегодня я не в форме. Но если вы боитесь подвоха, позвоните в отделение милиции.— Ничего я не боюсь, — с вызовом сказала Ирина Георгиевна. — Сейчас оденусь и приду.Рамодин положил трубку, взглянул на задержанного и удивился. Вячеслав Николаевич, бледный и растерянный, смотрел на майора безумными глазами и шептал:— Бред! Бред! Что она несет?! Бред!— Это вы о чем? — спросил майор почти ласково.— Бред! — Руками, скованными наручниками, задержанный ритмично бил по колену.— Вячеслав Николаевич! Что вас так удивило?— Ничего меня не удивило! — заорал Горобец так громко, что оперативник, дежуривший у входной двери, заглянул на кухню и спросил:— Помощь не нужна?— Все в порядке, — успокоил его Рамодин. — Нервишки разыгрались.Оперативник удалился.— Не поделитесь информацией?— Нет! И снимите, наконец, наручники! Я никуда не убегу!— Мне тоже так кажется. — Рамодин связался по рации с лейтенантом Снетковым: — Леня, задержанный тоскует в браслетах. А ключ у тебя.— Понял. Сейчас загляну.— Я не тоскую, — окрысился Горобец. — Я возмущен! Возмущен!«Что же его так рассердило? — подумал Евгений. — Не хочет предстать перед любовницей в наручниках? Может быть. В этом мало приятного, но ведь не смертельно. А Славик сам не свой. Что же? Что? — Он мысленно прокрутил в голове весь короткий разговор с Ириной Георгиевной. — А вот что! Мне Горобец сказал, что идет из 27-й квартиры. Так? А любовница только что подтвердила, что ее хозяева в отъезде. Нестыковочка, голуби!»Минут через пять позвонила Ирочка.Рамодин сам открыл ей дверь, чтобы дежуривший у входа оперативник не напугал гостью своим «Макаровым». Сотрудника майор попросил постеречь задержанного, а Ирочку провел в одну из комнат.Сказать, что Ирина Георгиевна приложила много усилий для своей экипировки, было нельзя. Как успел заметить майор, женщина накинула черный махровый халат прямо на голое тело.Карташева села на старинный, красного дерева диванчик, обитый шелком. Положила ногу на ногу. Запахнула полу халата и закурила. Пачку сигарет «Давидофф» и зажигалку она принесла с собой. Рамодин с удовлетворением сделал вывод, что Ирина Георгиевна настроилась на длинный разговор.Сам майор устроился за круглым, тоже красного дерева столом с многочисленными бронзовыми прибамбасами. Сел так, чтобы край стола закрывал от него красивые Ирочкины ноги, постоянно выскользающие из-под халата. Так Рамодин чувствовал себя увереннее. И все же молодая женщина опередила майора с вопросом:— Ограбили Цветухина?— Ограбили.— Картины?— Ирина Георгиевна, давайте договоримся: вопросы буду задавать я. Хорошо?— Конечно. Это я поторопилась, чтобы сразу врубиться.— Врубились?— Вполне. Бедный Игорек!— Вы хорошо знакомы с Игорем Борисовичем?— Мы же соседи!— Логично. Теперь немного формальностей для протокола. Кстати — меня зовут Евгений Иванович Рамодин. Старший оперуполномоченный уголовного розыска. Теперь хотелось бы услышать и о вас. Поподробнее.— Пожалуйста. — Она улыбнулась. Улыбка у Карташевой получилась чуточку виноватой. — Без интимных подробностей не обойтись?— Об этом можно схематично, — осторожно сказал майор и покраснел. — Так уж получилось… Горобец ссылается на вас. На квартиру. — Он совсем запутался и замолчал, мысленно проклиная сидящую перед ним красотку. А заодно и ее любовника.Надо отдать должное Ирочке — она не стала цепляться к словам.— Значит, так. Я Карташева Ирина Георгиевна. Девичью фамилию называть?— Не надо.— Родилась пятнадцатого августа семьдесят четвертого года. Люблю, когда на день рождения ко мне приходят интересные люди. Сыщики, например. — Она посмотрела на майора одобрительно. — Двигаемся дальше. Замужем. Супруг с минуты на минуту прибудет домой из Швейцарии.— Он не забеспокоится, что вас дома нет?— Я ему оставила записку, сообщила, где нахожусь. Зовут его Валентин Эмильевич. Может быть, слышали? Валентин Эмильевич Карташев. Ответственный сотрудник Администрации.Ирочка произнесла слово «Администрация» как бы между прочим, без нажима. Но Рамодин понял, о какой Администрации идет речь.— С Вячеславом Николаевичем Горобцом вы, естественно, знакомы?— Это мой любовник, — не задумываясь ответила Карташева. — Вы с ним познакомились?— Встретил у подъезда. Разговорились.— Я надеюсь, Цветухина не Славик ограбил?— Горобец провел с вами всю ночь?— И вечер тоже. — Она посмотрела на Рамодина как невинная овечка.— Вы с ним хорошо знакомы?— Очень мило. Любовник — это хороший знакомый по милицейским понятиям?— Ирина Георгиевна! — одернут ее майор. Эта раскованная молодица уже стала доставать ею своими интимными проблемами. Как будто зациклилась на них. — Если милиционер спрашивает, хорошо ли вы знакомы с человеком, он только это и имеет в виду. Так хорошо? Или плохо?— Ну ладно. О чем спор. Мы со Славиком старые друзья. Знаю его как облупленного. Воровство — не его амплуа. Можете вычеркнуть Славика из своего списка.— Никакого списка у меня нет. С хозяином этой квартиры вы часто встречаетесь?— Конечно. У нас отношения очень теплые. Но только платонические. Хотя он такой комильфошка. И не прочь приударить за красивой девушкой.— Давно знакомы?— Года три. Как только переехали в этот дом, сразу познакомились. Мой муж еще служил в банке. Скажем так, владел им. Валентин Эмильевич интересовался живописью. Игорек пригласил нас взглянуть на свою коллекцию «малых голландцев». Вы знаете, кто такие эти господа?— В школе проходили. В третьем классе. Ван Рюисдаль, Дюзарт и прочая мелочь. — Он готов был сгрести свою собеседницу в охапку, задрать ее шикарный халат и отшлепать по голой гладкой попке. В том, что попка у Ирочки под халатом голая и гладкая, майор не сомневался.«Сукина дочь! — бесился Евгений. — Держит ментов за деревенщину». Впрочем, и сам он узнал о «малых голландцах» совсем недавно. Все от того же своего приятеля Владимира Фризе, у которого имелась хорошая коллекция этих художников.— Вот как?! Вас, оказывается, недаром прислали к бедному Игоречку. Специалист по «малым голландцам»! Но должна вас разочаровать — ни Рюисдаля, ни Дюзарта у Цветухина не было. И он об этом сильно горевал. — Ее тон изменился. Карташева уже смотрела на Евгения с интересом. И чуть-чуть виновато.— У Цветухина была большая коллекция?— Да. Лучшая в России.— Сколько картин? — Рамодин чуть было не добавил: «И каких размеров?»— Я не считала. Могу только сказать — все стены завешаны картинами так плотно, что не видно обоев.— Теперь обои видно хорошо, — мрачно доложил майор и обвел глазами пустые стены. — Остались только рамы. Ими набито несколько сумок. Мы потом с вами пройдемся по комнатам. Кстати, у Игоря Борисовича нет каталога коллекции?— Есть. Правда, без новых поступлений. В прошлом году он выставлял картины в Музее частных коллекций, тогда и печатался каталог.— Сколько понадобилось бы чемоданов, чтобы унести картины на подрамниках?— Спросите что-нибудь полегче. Не могу даже представить.Рамодин хотел спросить, хватило бы двух сумок и большого чемодана, но передумал. Патруль вневедомственной охраны мог застать грабителей в тот момент, когда они несли в «линкольн» уже вторую порцию украденного. А может быть, и третью.— Цветухин — человек состоятельный?— Ха-ха! Вы же специалист! Представляете, сколько миллионов стоят эти картины!— Я не о картинах. О валюте. Доллары под матрасом ваш знакомый комильфошка не хранил?— Кто ж об этом рассказывает? — Карташева опять весело рассмеялась. — Слышала только, как муж предостерегал Игоря от наших банков. Кредо Валентина Эмильевича — доверять можно только швейцарским!— Ирина Георгиевна, пока Цветухин в отъезде, вы наша главная надежда.— Вот как?— Правда. Я на вас очень рассчитываю. Подумайте и постарайтесь вспомнить друзей Цветухина. Его частых гостей. Просто случайных посетителей. Всех, кого вы запомнили. Не требую моментального ответа.— Ну и вопросики! Моя фамилия Карташева, а не Цветухина. И с Игорем видимся мы не так уж и часто. Хотя и живем напротив.— Я не настаиваю. Просто подумал — вдруг в памяти что-то всплывет? Странное.— Ну хорошо. Я подумаю.— Молодчина. А теперь продолжим разговор про вас.— По-моему, все анкетные данные я выложила. — Ирочка свела красивые черные брови к переносице. — Что вам еще рассказать? Я не служу. Член Союза писателей. Пишу стихи. И знаете, иногда печатают. Замужем семь лет. Немало, да? Вот и пришло время завести любовника. Осуждаете?— Дело житейское, — буркнул майор, вспомнив Карлсона. — И меня не касается. Вы, Ирина Георгиевна, стрельбу рано утром слышали?— Нет. Сильно стреляли?— Куда выходят окна вашей квартиры?— Окна? — Она на секунду задумалась. — И туда и сюда.— А конкретнее?— У нас шесть комнат. Кабинет мужа и столовая — окнами в переулок. Спальня, гостиная и гостевые комнаты — во двор. Мы со Славиком были в гостевой. Нельзя же укладывать любовника в супружескую постель! Я считаю, неэтично. Правда? — Она наслаждалась замешательством майора,«И матерком не обложишь, — подумал Рамодин без особой, впрочем., злости. — Наябедничает рогатому»— В гостевой комнате выстрелов слышно не было?— Нет. А в какое время стреляли?— В седьмом часу.— Так рано? Мы еще спали.— И не боялись? Супруг же мог нагрянуть раньше.— Он с самолета. А самолеты раньше времени не прилетают. Могут только запаздывать. Кстати, Валентин Эмильевич звонил из аэропорта пять минут назад.— Вот как?— А что вас удивило?Рамодин лишь усмехнулся. Его все удивляло в этом происшествии. А сама Ирочка — больше всего. Он сделал неопределенный жест рукой: догадайся, мол, сама. И задал новый вопрос:— Когда ушел Горобец?— Ну… Я не знаю. На часы не смотрела. Славик торопился. Сказал, что заедет к себе домой. А в девять у него на службе что-то очень важное. Заседание-совещание.— Хорошо, Ирина Георгиевна, на часы вы не взглянули. Счастливые часов не наблюдают. Но хоть приблизительно — сколько времени прошло с момента его ухода? Пять минут, час?— Только не пять минут. Я успела задремать.— Полчаса?Карташева изобразила на лице глубокое раздумье. А Рамодин был готов поклясться, что ответ у нее уже давно готов.— Наверное.— Может быть, вы дремали несколько минут, а показалось — целую вечность? — Спокойно, стараясь не показать, какую важную информацию преподнесла ему Ирочка, спросил майор. — Вас разбудил звонок мужа?— Да нет же! Я проснулась сама. Отдохнувшая и свеженькая.— Замучил я вас своими вопросами, — огорченно констатировал Рамодин. А сам внутренне ликовал, предвкушая, как прижмет сейчас к стенке проклятого темнилу Горобца. Где это он болтался столько времени, покинув возлюбленную? Не мог он не видеть грабителей! Не мог! Если только и сам не заодно с ними. Наводчик, например. — Мы, Ирина Георгиевна, сейчас прервем нашу беседу. Вам, наверное, супруга надо встречать? Из заграничной поездки все же возвращается…— Пс-с. Два дня. Да у него такие поездки по нескольку раз в месяц. А завтраком его в самолете накормили. — Карташева явно не торопилась встречать мужа.Рамодин истолковал ее поведение по-своему:— А про наши секреты Валентину Эмильевичу знать не обязательно. Пока. Так что не волнуйтесь. Следователь прокуратуры, наверное, захочет с вами поговорить — тоже не смертельно. Я ему все объясню.— Чудак! — Ирочка встала с дивана, запахнула поплотнее халат, завязала пояс. — Я ни капельки не волнуюсь. Чего ради? Надеюсь, мы еще с вами встретимся? — Она протянула Рамодину руку и неожиданно поцеловала его в щеку. При этом Ирочке пришлось слегка наклониться. Она была на полголовы выше майора. Уже выйдя в прихожую, Ирочка спросила:— Вы так и не сказали мне про стрельбу. Кто стрелял? Сыщики или воры?— Вы проспали целое сражение, — сообщил Рамодин, выпуская Карташеву из квартиры. — Считайте, что вам повезло. НЕПРОШЕНОЕ ПОДКРЕПЛЕНИЕ — Кроме бомжей, никого в переулке не заметили? — спросил Мишустин, с любопытством разглядывая респектабельного свидетеля, сидевшего перед ним за маленьким откидным столиком. И без предупреждения Рамодина следователь узнал бы этого человека. Годы мало изменили бывшего партийного «олимпийца». Он по-прежнему выглядел молодцом.Баранов не торопился с ответом. Он взглянул окно микроавтобуса. Внимательно обвел глазами переулок и только потом сказал:— Никого, Аркадий Васильевич.На все вопросы следователя, даже на самые простые, Баранов отвечал после короткого раздумья. Словно взвешивал каждое слово. Мишустину такая беседа нравилась. Он испытывал редкое для следователя чувство уверенности, что каждому слову свидетеля можно верить. Не только потому, что он правдив и откровенен, но к тому же сохранил ясность ума и хорошую память.«Вот бы с этим дедом посидеть вечером за бутылкой, — подумал Мишустин. — Да послушать его рассказы о кремлевском житье-бытье».— Павел Федорович, а этих стервятников, как вы назвали бомжей, подробнее описать не смогли бы?— Подробнее… подробнее. Мой пес так рванул за поводок, что свалил меня на асфальт. Но кое-что я заметил. Необычное. Один стервятник был похож на опереточного генерала.— На опереточного?— Да. На опереточного. Не может ведь настоящий генерал хватать пачки денег с мостовой и запихивать себе за пазуху?«Ну это как сказать! — подумал Мишустин. — Вопрос спорный».— На нем была форма, похожая на генеральскую?— Генеральская форма, — ответил Баранов после секундной паузы. — С орденскими планками на груди.— Вот те на! — Следователь рассмеялся. — Такого в моей практике еще не бывало!— У этого опереточного генерала на голове была надета красная кепочка. С каким-то иностранным словом на тулье. Я, к сожалению, не мог разобрать. А вот то, что руки у него загребущие, — это я заметил. Бесспорно.— За «генерала» вам спасибо, Павел Федорович. Деталька эта дорогого стоит. А других бомжей не разглядели?— Нет. А «генерал», по-моему, чуть прихрамывал.— Возраст?— Возраст? — Баранов опять взглянул в окно микроавтобуса.На этот раз пауза затянулась. Лицо свидетеля вдруг сделалось напряженным, настороженным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28