https://wodolei.ru/catalog/filters/
О колесе, издревле известном и имевшем столь огромное значение в Старом Свете, также не знали в Полинезии, несмотря на существование мощеных дорог. Жевание бетеля (точнее, орехов бетеля с известью) – характерная черта индонезийской культуры, распространившаяся на восток до Меланезии включительно, – исчезает на границе Полинезии; зато здесь начинается ритуальное потребление напитка кава, которого в Индонезии не знают. (Кава – напиток из корней дикого перца Piper methysticum; корни разжевывали, полученную кашицу разбавляли водой и процеживали.) Пальмового вина, издавна широко распространенного в Индонезии, у полинезийцев не было, как, впрочем, и других алкогольных напитков, пока их не завезли европейцы. Струнные музыкальные инструменты, всемирным центром эволюции которых были Азия и Индонезия, у полинезийцев отсутствовали, хотя музыку они любили. Лук и стрелы как боевое оружие внезапно исчезают на границе Меланезии и Полинезии.
В 1955 году шведский этнограф Анелл пытался, сопоставляя рыболовные принадлежности, найти в Малайском архипелаге истоки миграции полинезийцев, но и он по обнаружил общих черт. Анелл делает вывод, что рыболовные навыки полинезийцев связаны не с Малайей, а с более северной культурой, которая развилась в Северо-Восточной Азии (включая Японию), откуда ее влияние распространилось на Северную и Южную Америку, а также на острова Полинезии и Микронезии.
Недаром в 1923 году виднейший американский полинезианист Салливэн в критическом обзоре господствовавших теорий происхождения полинезийцев, а в 1939 году и английский этнограф Вильямсон заключили, что нет и двух совпадающих теорий и что исследователи находятся в полном недоумении относительно центра происхождения полинезийского народа и путей его миграции. Когда автор настоящего обзора довел его до 1952 года, оказалось, что более тридцати ученых, пытаясь доказать недавний исход полинезийских племен из Старого Света, опубликовали тридцать с лишним различных и взаимоисключающих теорий.
Большинство ученых предполагали, что в Полинезию в разное время прибыли независимо друг от друга две (некоторые говорили – три) народности с различной культурой. При этом все опирались на малайско-полинезийское лингвистическое родство. Но так как физическое родство полинезийцев и малайцев исключалось, а лингвистическое сходство было неопределенным и случайным (различные корни обнаруживались в языках разных малайских племен, живущих далеко друг от друга), то для догадок открывался неограниченный простор. Поэтому позднейшие исследователи вместо Индонезии обратились к Азиатскому материку. Языковые признаки, бесспорно, говорят о том, что некогда существовал какой-то контакт между праполинезийцами и прамалайцами, однако сомнительно, что предки полинезийцев когда-либо обитали в Малайской области. И ведь малайцы, как и полинезийцы, не исконные жители населяемых ими ныне островов. Они, безусловно, прибыли на архипелаг с материка, находящегося поблизости, и первичная связь между малайцами и полинезийцами, наверно, предшествовала этому географическому перемещению.
Вследствие явной зыбкости и противоречивости малайско-полинезийской теории необходимо было проверить ценность аргументов, доказывающих исход полинезийцев из Индонезии, таких, как балансир (балансир сочетался с приспособлениями, которые придавали лодкам устойчивость на бурных реках Юго-Восточной Азии) и столь часто упоминаемые домашние животные и культурные растения. Результат был по меньшей мере неожиданным.
Выдающийся полинезианист сэр Питер Бак (Те Ранги Хироа), сторонник малайско-полинезийской теории, еще в 1938 году показал, что ранние поселенцы в Полинезии не знали ни одного из интересующих нас индонезийских растений, когда достигли своих нынешних мест обитания в восточной части Тихого океана. Он выяснил, что такие важные пищевые культуры Старого Света, как хлебное дерево, банан, ямс и таро (лучшие сорта), не были завезены с запада полинезийцами. Их доставили в Полинезию из Индонезии и с Новой Гвинеи давние обитатели промежуточной области – меланезийцы. А уже на островах Фиджи, являющихся их крайним восточным форпостом, приплывавшие с востока полинезийцы обнаружили растения индонезийского происхождения. Бак считал, что гости из Полинезии прибывали через атоллы Микронезии, где названные растения тоже не были известны.
Кроме показанных здесь двух основных экспедиций, Хейердал побывал в 1937 году на Маркизских островах, в 1953 году на островах Галапагос, много путешествовал вдоль побережья Центральной и Южной Америки.
Мы знаем, что свинья и курица также не были известны первым обитателям Полинезии, пока, как указывает Бак, их не ввезли с островов Фиджи, и это отражено в устных преданиях. Этим можно объяснить также неожиданное отсутствие таких животных у многочисленных племен маори. Они приплывали в Новую Зеландию из собственно Полинезии, но оказались изолированными от населения остальных островов после XIV века, то есть до того, как там стали известны свинья и курица. Племена маори (а также мориори на островах Чатем), рано оторвавшиеся от своего ствола в собственно Полинезии, оказались единственными хранителями чисто полинезийской культуры, существовавшей до XIV века, в то время как между остальными полинезийскими племенами сохранились межостровные контакты и между ними продолжалась торговля вплоть до появления европейцев. Примечательно, что ко времени прибытия европейцев ни одно племя маори или мориори еще не знало балансира – этого гениального изобретения, придающего устойчивость дощатым лодкам.
В остальной части Полинезии уже распространились с соседних островов Фиджи свинья, курица и меланезийские культурные растения; повсеместно был освоен и балансир. Отметим, что полинезийцы знали именно о меланезийском типе одинарного балансира. Двойной балансир, применяемый в Индонезии, до Полинезии не дошел.
Словом, критическое рассмотрение немногочисленных аргументов из области материальной культуры, которые призваны были подкрепить лингвистические свидетельства происхождения полинезийцев из Индонезии, показывает их неосновательность и обманчивость. Их, наоборот, приходится отнести к числу негативных свидетельств, когда задаешься вопросом, как полинезийские иммигранты могли прибыть из Индонезии, пересечь «буферную» меланезийскую территорию и осесть в восточной части Тихого океана, ничего не узнав об одинарном или двойном балансире, но узнав о свинье и курице.
Лингвистами и археологами ныне установлено, что все следы полинезийского поселения в Меланезии и Микронезии связаны с прибытием полинезийцев с востока – из собственно Полинезии, а не с запада – из Индонезии. Поневоле возникает вопрос: могли ли открытые индонезийские лодки неолитического типа вплоть до XVIII века конкурировать с европейскими кораблями, против ветра и течений пройти 6000 километров по враждебной территории Микронезии или Австрало-Меланезии, не оставив при этом там никаких следов?!
Выдающийся мореплаватель Бишоп три года подряд пытался провести азиатскую джонку в восточном направлении, чтобы повторить предполагаемые ранние индонезийские плавания в Полинезию. Еще до Микронезии его всякий раз отгоняло назад. В конце концов он сдался и в 1939 году справедливо заявил, что такая миграции была неосуществима.
Что же в действительности могло произойти с примитивным суденышком, которое без карты выходило на просторы Филиппинского моря в поисках новых земель? Его подхватывало течение Куросио и увлекало к Северо-Западной Америке. У берегов Аляски – Канады ветвь течения сворачивает прямо к Гавайским островам. Мы знаем немало случаев, когда уже в более поздние времена течение Куросио приносило людей к Северо-Западной Америке. Кроме того, известно, что в период первых европейских открытий в Тихом океане жители Гавайских островов делали свои самые большие лодки из плавника с северо-западного побережья Америки.
Плавание на простейших судах из Индонезии в Полинезию было возможно только по начертанной стихиями естественной дуге – через северную часть Тихого океана с дальнейшим поворотом к Гавайским островам. Стоит принять этот простой факт, как исчезают все проблемы. Отпадают навигационные препятствия. Суда идут в обход простершейся на 6000 километров враждебной области Микронезии и Меланезии и попадают в нее лишь с противоположной стороны. Если считать острова Северо-Западной Америки (например, острова Ванкувер и Королевы Шарлотты, архипелаг Александра) трамплином, то становится вполне понятным, почему полинезийским племенам не было известно гончарное искусство. Вдоль всего северо-западного побережья (оно стало конкретным понятием в американской этнографии) гончарства не знали вплоть до прихода европейцев, в отличие почти от всех других областей, окаймляющих Тихий океан.
Приморские племена этого уединенного района (например, квакиутли на острове Ванкувер, хайда на островах Королевы Шарлотты) пользовались выложенной камнями земляной печью; точно такую же печь мы видим у всех полинезийских племен. Отсутствие у полинезийцев ткацкого станка тоже можно понять: острова Северо-Запада – одна из немногочисленных областей вокруг Тихого океана, где его не знали до исторических времен. Незнакомые с ткачеством приморские жители Северо-Запада вырезали из дерева и кости кита грубые колотушки, такие же, какими пользовались во всей Полинезии, и делали одежду из размягченного этими колотушками вымоченного луба определенных деревьев. Плащи новозеландских маори, не знавших тропических деревьев, из которых обычно изготовляли тапу, так сильно напоминают лубяные плащи индейцев северо-западного побережья, что даже опытные исследователи не сразу их различают. (Тапа – полинезийская материя, делалась из луба бумажной шелковицы Broussonetia papyrifera.) Огромный разрыв в хронологии между концом неолита Индонезии и заселением Полинезии тоже легко перекрывается трамплином на Северо-Западе, где культура оставалась неолитической вплоть до прихода европейцев и где основным орудием труда, как и во всей Полинезии, был не топор, а тесло, насаженное на одинаковую для обеих областей коленчатую рукоятку. Одно из наиболее типичных для Полинезии тесел археологи обнаружили на побережье Северо-Западной Америки. Здесь находят варианты и других полинезийских изделий, которых нет в Юго-Восточной Азии, – своеобразные каменные колотушки в форме колокола, латинских букв D и Т, развившиеся на месте из пестов, а также характерные палицы типа пату и мере из полированного камня или китовой кости (по классификации полинезийских боевых палиц, разработанной несколькими исследователями, в том числе Баком, мере – короткая, плоская палица с утолщенной рукояткой).
Как и в Полинезии, здесь отсутствовал боевой лук со стрелами. Не было струнных инструментов; в обеих областях их заменяли барабаны, погремушки и духовые инструменты. Некоторые резные антропоморфные флейты настолько схожи у маори и северо-западных племен, что могут показаться сделанными одной рукой. Большие деревянные каноэ (основа чисто морской культуры племен северо-западного побережья Америки) перевозили до ста человек, и ранние путешественники отмечали поразительное сходство их с маорийскими военными каноэ. Как и в Полинезии, на Северо-Западе для плавания в открытом море иногда связывали вместе две лодки и накрывали общей дощатой палубой.
Кроме того, что суда в этих двух областях схожи по форме, размерам, способу соединения бортовых досок, отдельному изготовлению носа и кормы, увенчанных головами на лебединых шеях, совпадали даже обычаи их владельцев. Так, у некоторых племен маори и племен, живущих на Северо-Западе, было принято при подходе к берегу разворачивать боевые суда кормой вперед, ибо только богам полагалось причаливать носом.
Все эти, казалось бы, неожиданные и, однако, несомненные параллели и совпадения в культуре племен, населяющих прибрежные архипелаги Северо-Западной Америки и далекую Полинезию, неоднократно отмечались ранними путешественниками и современными этнографами. Отмечались и многие другие поразительные аналогии: от составного деревянного рыболовного крючка до резных деревянных столбов и дощатых домов с двухскатной крышей, в которые входили между расставленными ногами тотемного столба.
Этнограф Диксон подчеркивал в 1933 году, что Кук, Ванкувер и другие ранние путешественники, знакомясь с указанными областями Тихого океана, были поражены сходством культуры в этих районах. Те самые мореплаватели, которые обнаружили лингвистическое родство Полинезии и Индонезии, установили, что аналоги материальной культуры полинезийцев сосредоточены на побережье Северо-Западной Америки. Столь же примечательно сходство социального строя, обычаев и верований, также многократно отмеченное в литературе.
Привлекая внимание к архипелагу в северной части Тихого океана (севернее Гавайских островов) как к логическому трамплину на пути из Восточной Азии в Полинезию, мы не оспариваем прежних предположений о родине последних полинезийских иммигрантов, а лишь предлагаем новый вариант пути иммигрантов. Лингвистическое родство остается в неприкосновенности. До сих пор не выдвинуто никаких лингвистических аргументов, привязывающих полинезийских переселенцев к меланезийскому или микронезийскому маршруту. С точки зрения языкознания возможен любой географический трамплин. Правда, пока нет прямых указаний на то, что через архипелаг у северо-западного побережья Америки прошел какой-либо протомалайский язык. Но нельзя забывать, что (в отличие от изолированных в Океании полинезийских племен) язык жителей прибрежных островов Северо-Западной Америки, после того как они прибыли сюда из Азии, развивался.
Это можно подтвердить тем, что все здешние племена – квакиутли, хайда, сэлиши, цимшиены, тлинкиты и нутка, несмотря на тесное расовое и культурное родство, говорят на разных наречиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
В 1955 году шведский этнограф Анелл пытался, сопоставляя рыболовные принадлежности, найти в Малайском архипелаге истоки миграции полинезийцев, но и он по обнаружил общих черт. Анелл делает вывод, что рыболовные навыки полинезийцев связаны не с Малайей, а с более северной культурой, которая развилась в Северо-Восточной Азии (включая Японию), откуда ее влияние распространилось на Северную и Южную Америку, а также на острова Полинезии и Микронезии.
Недаром в 1923 году виднейший американский полинезианист Салливэн в критическом обзоре господствовавших теорий происхождения полинезийцев, а в 1939 году и английский этнограф Вильямсон заключили, что нет и двух совпадающих теорий и что исследователи находятся в полном недоумении относительно центра происхождения полинезийского народа и путей его миграции. Когда автор настоящего обзора довел его до 1952 года, оказалось, что более тридцати ученых, пытаясь доказать недавний исход полинезийских племен из Старого Света, опубликовали тридцать с лишним различных и взаимоисключающих теорий.
Большинство ученых предполагали, что в Полинезию в разное время прибыли независимо друг от друга две (некоторые говорили – три) народности с различной культурой. При этом все опирались на малайско-полинезийское лингвистическое родство. Но так как физическое родство полинезийцев и малайцев исключалось, а лингвистическое сходство было неопределенным и случайным (различные корни обнаруживались в языках разных малайских племен, живущих далеко друг от друга), то для догадок открывался неограниченный простор. Поэтому позднейшие исследователи вместо Индонезии обратились к Азиатскому материку. Языковые признаки, бесспорно, говорят о том, что некогда существовал какой-то контакт между праполинезийцами и прамалайцами, однако сомнительно, что предки полинезийцев когда-либо обитали в Малайской области. И ведь малайцы, как и полинезийцы, не исконные жители населяемых ими ныне островов. Они, безусловно, прибыли на архипелаг с материка, находящегося поблизости, и первичная связь между малайцами и полинезийцами, наверно, предшествовала этому географическому перемещению.
Вследствие явной зыбкости и противоречивости малайско-полинезийской теории необходимо было проверить ценность аргументов, доказывающих исход полинезийцев из Индонезии, таких, как балансир (балансир сочетался с приспособлениями, которые придавали лодкам устойчивость на бурных реках Юго-Восточной Азии) и столь часто упоминаемые домашние животные и культурные растения. Результат был по меньшей мере неожиданным.
Выдающийся полинезианист сэр Питер Бак (Те Ранги Хироа), сторонник малайско-полинезийской теории, еще в 1938 году показал, что ранние поселенцы в Полинезии не знали ни одного из интересующих нас индонезийских растений, когда достигли своих нынешних мест обитания в восточной части Тихого океана. Он выяснил, что такие важные пищевые культуры Старого Света, как хлебное дерево, банан, ямс и таро (лучшие сорта), не были завезены с запада полинезийцами. Их доставили в Полинезию из Индонезии и с Новой Гвинеи давние обитатели промежуточной области – меланезийцы. А уже на островах Фиджи, являющихся их крайним восточным форпостом, приплывавшие с востока полинезийцы обнаружили растения индонезийского происхождения. Бак считал, что гости из Полинезии прибывали через атоллы Микронезии, где названные растения тоже не были известны.
Кроме показанных здесь двух основных экспедиций, Хейердал побывал в 1937 году на Маркизских островах, в 1953 году на островах Галапагос, много путешествовал вдоль побережья Центральной и Южной Америки.
Мы знаем, что свинья и курица также не были известны первым обитателям Полинезии, пока, как указывает Бак, их не ввезли с островов Фиджи, и это отражено в устных преданиях. Этим можно объяснить также неожиданное отсутствие таких животных у многочисленных племен маори. Они приплывали в Новую Зеландию из собственно Полинезии, но оказались изолированными от населения остальных островов после XIV века, то есть до того, как там стали известны свинья и курица. Племена маори (а также мориори на островах Чатем), рано оторвавшиеся от своего ствола в собственно Полинезии, оказались единственными хранителями чисто полинезийской культуры, существовавшей до XIV века, в то время как между остальными полинезийскими племенами сохранились межостровные контакты и между ними продолжалась торговля вплоть до появления европейцев. Примечательно, что ко времени прибытия европейцев ни одно племя маори или мориори еще не знало балансира – этого гениального изобретения, придающего устойчивость дощатым лодкам.
В остальной части Полинезии уже распространились с соседних островов Фиджи свинья, курица и меланезийские культурные растения; повсеместно был освоен и балансир. Отметим, что полинезийцы знали именно о меланезийском типе одинарного балансира. Двойной балансир, применяемый в Индонезии, до Полинезии не дошел.
Словом, критическое рассмотрение немногочисленных аргументов из области материальной культуры, которые призваны были подкрепить лингвистические свидетельства происхождения полинезийцев из Индонезии, показывает их неосновательность и обманчивость. Их, наоборот, приходится отнести к числу негативных свидетельств, когда задаешься вопросом, как полинезийские иммигранты могли прибыть из Индонезии, пересечь «буферную» меланезийскую территорию и осесть в восточной части Тихого океана, ничего не узнав об одинарном или двойном балансире, но узнав о свинье и курице.
Лингвистами и археологами ныне установлено, что все следы полинезийского поселения в Меланезии и Микронезии связаны с прибытием полинезийцев с востока – из собственно Полинезии, а не с запада – из Индонезии. Поневоле возникает вопрос: могли ли открытые индонезийские лодки неолитического типа вплоть до XVIII века конкурировать с европейскими кораблями, против ветра и течений пройти 6000 километров по враждебной территории Микронезии или Австрало-Меланезии, не оставив при этом там никаких следов?!
Выдающийся мореплаватель Бишоп три года подряд пытался провести азиатскую джонку в восточном направлении, чтобы повторить предполагаемые ранние индонезийские плавания в Полинезию. Еще до Микронезии его всякий раз отгоняло назад. В конце концов он сдался и в 1939 году справедливо заявил, что такая миграции была неосуществима.
Что же в действительности могло произойти с примитивным суденышком, которое без карты выходило на просторы Филиппинского моря в поисках новых земель? Его подхватывало течение Куросио и увлекало к Северо-Западной Америке. У берегов Аляски – Канады ветвь течения сворачивает прямо к Гавайским островам. Мы знаем немало случаев, когда уже в более поздние времена течение Куросио приносило людей к Северо-Западной Америке. Кроме того, известно, что в период первых европейских открытий в Тихом океане жители Гавайских островов делали свои самые большие лодки из плавника с северо-западного побережья Америки.
Плавание на простейших судах из Индонезии в Полинезию было возможно только по начертанной стихиями естественной дуге – через северную часть Тихого океана с дальнейшим поворотом к Гавайским островам. Стоит принять этот простой факт, как исчезают все проблемы. Отпадают навигационные препятствия. Суда идут в обход простершейся на 6000 километров враждебной области Микронезии и Меланезии и попадают в нее лишь с противоположной стороны. Если считать острова Северо-Западной Америки (например, острова Ванкувер и Королевы Шарлотты, архипелаг Александра) трамплином, то становится вполне понятным, почему полинезийским племенам не было известно гончарное искусство. Вдоль всего северо-западного побережья (оно стало конкретным понятием в американской этнографии) гончарства не знали вплоть до прихода европейцев, в отличие почти от всех других областей, окаймляющих Тихий океан.
Приморские племена этого уединенного района (например, квакиутли на острове Ванкувер, хайда на островах Королевы Шарлотты) пользовались выложенной камнями земляной печью; точно такую же печь мы видим у всех полинезийских племен. Отсутствие у полинезийцев ткацкого станка тоже можно понять: острова Северо-Запада – одна из немногочисленных областей вокруг Тихого океана, где его не знали до исторических времен. Незнакомые с ткачеством приморские жители Северо-Запада вырезали из дерева и кости кита грубые колотушки, такие же, какими пользовались во всей Полинезии, и делали одежду из размягченного этими колотушками вымоченного луба определенных деревьев. Плащи новозеландских маори, не знавших тропических деревьев, из которых обычно изготовляли тапу, так сильно напоминают лубяные плащи индейцев северо-западного побережья, что даже опытные исследователи не сразу их различают. (Тапа – полинезийская материя, делалась из луба бумажной шелковицы Broussonetia papyrifera.) Огромный разрыв в хронологии между концом неолита Индонезии и заселением Полинезии тоже легко перекрывается трамплином на Северо-Западе, где культура оставалась неолитической вплоть до прихода европейцев и где основным орудием труда, как и во всей Полинезии, был не топор, а тесло, насаженное на одинаковую для обеих областей коленчатую рукоятку. Одно из наиболее типичных для Полинезии тесел археологи обнаружили на побережье Северо-Западной Америки. Здесь находят варианты и других полинезийских изделий, которых нет в Юго-Восточной Азии, – своеобразные каменные колотушки в форме колокола, латинских букв D и Т, развившиеся на месте из пестов, а также характерные палицы типа пату и мере из полированного камня или китовой кости (по классификации полинезийских боевых палиц, разработанной несколькими исследователями, в том числе Баком, мере – короткая, плоская палица с утолщенной рукояткой).
Как и в Полинезии, здесь отсутствовал боевой лук со стрелами. Не было струнных инструментов; в обеих областях их заменяли барабаны, погремушки и духовые инструменты. Некоторые резные антропоморфные флейты настолько схожи у маори и северо-западных племен, что могут показаться сделанными одной рукой. Большие деревянные каноэ (основа чисто морской культуры племен северо-западного побережья Америки) перевозили до ста человек, и ранние путешественники отмечали поразительное сходство их с маорийскими военными каноэ. Как и в Полинезии, на Северо-Западе для плавания в открытом море иногда связывали вместе две лодки и накрывали общей дощатой палубой.
Кроме того, что суда в этих двух областях схожи по форме, размерам, способу соединения бортовых досок, отдельному изготовлению носа и кормы, увенчанных головами на лебединых шеях, совпадали даже обычаи их владельцев. Так, у некоторых племен маори и племен, живущих на Северо-Западе, было принято при подходе к берегу разворачивать боевые суда кормой вперед, ибо только богам полагалось причаливать носом.
Все эти, казалось бы, неожиданные и, однако, несомненные параллели и совпадения в культуре племен, населяющих прибрежные архипелаги Северо-Западной Америки и далекую Полинезию, неоднократно отмечались ранними путешественниками и современными этнографами. Отмечались и многие другие поразительные аналогии: от составного деревянного рыболовного крючка до резных деревянных столбов и дощатых домов с двухскатной крышей, в которые входили между расставленными ногами тотемного столба.
Этнограф Диксон подчеркивал в 1933 году, что Кук, Ванкувер и другие ранние путешественники, знакомясь с указанными областями Тихого океана, были поражены сходством культуры в этих районах. Те самые мореплаватели, которые обнаружили лингвистическое родство Полинезии и Индонезии, установили, что аналоги материальной культуры полинезийцев сосредоточены на побережье Северо-Западной Америки. Столь же примечательно сходство социального строя, обычаев и верований, также многократно отмеченное в литературе.
Привлекая внимание к архипелагу в северной части Тихого океана (севернее Гавайских островов) как к логическому трамплину на пути из Восточной Азии в Полинезию, мы не оспариваем прежних предположений о родине последних полинезийских иммигрантов, а лишь предлагаем новый вариант пути иммигрантов. Лингвистическое родство остается в неприкосновенности. До сих пор не выдвинуто никаких лингвистических аргументов, привязывающих полинезийских переселенцев к меланезийскому или микронезийскому маршруту. С точки зрения языкознания возможен любой географический трамплин. Правда, пока нет прямых указаний на то, что через архипелаг у северо-западного побережья Америки прошел какой-либо протомалайский язык. Но нельзя забывать, что (в отличие от изолированных в Океании полинезийских племен) язык жителей прибрежных островов Северо-Западной Америки, после того как они прибыли сюда из Азии, развивался.
Это можно подтвердить тем, что все здешние племена – квакиутли, хайда, сэлиши, цимшиены, тлинкиты и нутка, несмотря на тесное расовое и культурное родство, говорят на разных наречиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42