Но в действительности стратегический вопрос был мало затронут в совершении того, что было только простой демонстрацией, которая, по расчетам, должна была продолжаться не более нескольких часов.
В ночь на 27 мая одно из английских разведочных судов заметило большой флот, лежавший на курсе в Тулон, и сэр Джордж Рук, получив об этом известие, тотчас же погнался за ним на север и продолжал преследование всю ночь. К рассвету заштилело, но Рук мог уже сосчитать, что у неприятеля было до 40 судов, прилагавших все усилия для того, чтобы войти в Тулон. Поэтому он собрал военный совет, который решил продолжать погоню во что бы то ни стало, пока есть надежда отрезать неприятеля от Тулона; в случае же, если флот соединится с отрядом графа Тулузского в последнем порту, где предполагалось до 15 или 16 судов, — то выйти из Средиземного моря, так как соединившиеся неприятельские силы были бы слишком значительны для успешной борьбы с ними флота сэра Джорджа Рука.
Мы можем здесь заметить, однако, что на самом деле Рук находился бы в пасти льва, если бы только французы имели вовремя известия о неприятеле и были достаточно предприимчивы. Соединение двух флотов не состоялось ранее 22 июля, так как до этого времени тулонские суда не были готовы к выходу в море .
Рук продолжал погоню до вечера 29 мая, пока французы не подошли на 90 миль к Тулону. Боязнь немедленного соединения неприятельских сил, кажется, сильно заботила флагманов, и флот направился к Гибралтарскому проливу, который он и прошел 14 июня. Я предполагаю, что Рук узнал, что Шовель идет к нему на помощь, так как он отступил только до Лагосского залива, где тот присоединился к нему 16 июня.
Теперь стратегическое положение вполне изменилось. Даже со всеми судами Тулонского флота граф Тулузский не имел бы более 48 судов , тогда как Рук имел на 10 судов более. Флагманы теперь думали, что можно возобновить военные действия против Кадиса и Барселоны, если только прибудут для того достаточные сухопутные силы, но они предполагали, вероятно, тогда, что французские силы не превышали 39-40 судов.
В то время как флот находился всего в 20 милях на восток от Тетуана, 17 июля был созван военный совет, который, принимая во внимание недостаточность сухопутных сил для нападения на Кадис, притязания австрийцев на трон Испании и опасения короля португальского за берега Андалузии, — решил сделать внезапное нападение на Гибралтар.
Предприятие это, при отсутствии обеспеченного обладания морем, требовало размышления. Кажется невероятным, чтобы на него (предприятие) можно было решиться, ввиду возможности враждебного вмешательства из Тулона, если бы для осуществления его требовалась значительная часть флота. Но должно быть знали, что если место это и искусственно, и от природы чрезвычайно сильно укреплено, то зато гарнизон его весьма незначителен. Во всяком случае верно, что было намерение сделать нападение врасплох.
Когда весь флот находился в Тетуанской бухте, контр-адмирал Бинг 19 июля получил приказание взять с собой 11 английских и 6 голландских линейных кораблей с 3 бомбардами и приготовиться к бомбардированию Гибралтара, сдав предварительно на другие суда всех морских солдат его эскадры. Последние должны были высадиться, при 18 патронах каждый, под командой принца Гессенского на нейтральную часть берега. Кроме того, были установлены ночные и дневные сигналы относительно якорной диспозиции и бомбардировки, которая должна была последовать по указаниям принца Гессенского.
Ветер был неблагоприятный до 21-го числа, когда Рук дал Бингу сигнал приступить к исполнению приказания. Весь флот, за исключением одного отряда, 22-го числа последовал за Бингом и стал на якорь у входа в Гибралтарскую бухту, совершенно в стороне от района предполагавшейся операции. Морские солдаты в числе около 1800 высадились на берег почти без сопротивления и завладели несколькими мельницами, которые существовали на расстоянии пушечного выстрела от северной окраины города.
Принц Гессенский послал местному губернатору требование передаться на сторону Карла III, но так как не было получено ответа ни на другой день, ни на следующее утро, то адмирал Бинг начал завозить верпы для занятия судами их позиций под неприятельским огнем, довольно впрочем отрывочным. Между тем, был получен ответ от губернатора, который высказывал твердую решимость защищать место как честный солдат Филиппа V. Узнав об этом, Рук послал для усиления Бинга еще 5 судов в помощь его эскадре, которая составляла теперь 22 вымпела. Целый день был употреблен судами для занятия своих позиций, но так как морские солдаты отрезали все пути сообщения с суши, то потеря времени не имела большого значения. Ночью капитан Е. Уайтэкер был послан с несколькими шлюпками сжечь французское судно, стоявшее у Старого Мола, в то время как Бинг о целью утомить неприятеля открыл с мортирных судов огонь по городу.
На следующее утро, 23-го числа, около 5 часов, форты начали стрелять по судам, которые отвечали такой страшной пальбой, что жители поторопились бежать из города на гору. Распространился такой густой дым, что Бинг послал приказания по линии судов прекратить огонь легких орудий верхних батарей и продолжать толковую прицельную стрельбу только из орудий большого калибра нижних деков; в полдень он совершенно прекратил огонь, с целью обсудить результаты бомбардировки . Получив эти приказания, капитан Уайтэкер сообщил их командиру «Леннокса» — судна, ближайшего к Новому Молу — капитану Джемперу; оба эти офицера, видя много подбитых орудий на замолкнувших батареях, пришли к тому мнению, что, высадив десант, ими будет весьма легко завладеть. Когда Уайтэкер передал о том Бингу, адмирал тотчас же поднял сигнал собираться всем шлюпкам и в то же время послал к Руку просьбу, чтобы гребные суда всего флота следовали за ним.
Но, прежде чем эти гребные суда прибыли, капитаны Хикс и Джемпер уже бросились со шлюпками эскадры Бинта на неприятеля. Сэр Клоудесли Шовель перешел на флагманское судно Бинга, чтобы видеть ход сражения ближе. Он отмечает факт, что большое число священников и женщин, искавших убежища в часовне, видя приближение гребных судов, бросилось обратно в город. Он приказал пустить ядро им на пересечку; тогда они, испугавшись, вернулись в часовню обратно. Выстрел этого орудия был принят за сигнал открыть вновь стрельбу; под защитой этого огня матросы высадились и, следуя двумя совершенно различными дорогами, полезли на укрепление «с большим мужеством и храбростью, нежели с осторожностью». Вследствие случайности или намерения, в то время когда одна из партий поднималась, чтобы завладеть укреплением, называвшимся замком и составлявшим, по-видимому, главную защиту Нового Мола, укрепление это взлетело на воздух, причем были убиты взрывом 2 лейтенанта и 40 матросов, а 60 ранено . Этот случай настолько повлиял на бодрость духа штурмовавших, что они вернулись обратно к шлюпкам, но как раз к этому времени Уайтэкер пришел на подкрепление с прочими шлюпками, после чего все люди бросились на остающиеся укрепления и взяли их без сопротивления. Когда Бинг увидел, что десант действует удачно, он послал еще подкрепления и приказал Уайтэкеру укрепиться на занятой им позиции. Снова были посланы к губернатору парламентеры от Бинга и принца Гессенского, и он решился сдаться на другое утро. Все пункты капитуляции были подписаны, и 25 июля сдан город, откуда выехали все жители, за исключением каких-нибудь двадцати семейств.
Таким образом пала и досталась в наши руки большая крепость Гибралтар — место, которое, естественно, должно принадлежать нации, обладающей окружающими его морями. Гибралтарское укрепление так похоже на остров, что трудно рассчитывать на успех при нападении на него с материка. В одной из предыдущих глав я говорил о взятии Гибралтара судами и матросами как об единственном в своем роде факте. О силе крепости можно заключить из того обстоятельства, что 9000 или 10 000 человек осаждали гарнизон, численность которого не превышала 150 человек . Потери союзников выразились числом, почти в три раза превосходящим численность всего гарнизона, а именно — убиты были 3 офицера и 57 нижних чинов и ранены 8 офицеров и 207 нижних чинов.
Понятно, почему я назвал атаку Гибралтара единственной в своем роде. Обыкновенно атакуемые места защищаются крепостями, для последовательных операций против которых могут совершаться высадки. В данном же случае сама крепость должна была быть атакована без всяких предварительных операций, и положительно не было возможности другого образа действий.
Как бы сильно ни был укреплен Гибралтар и каким бы гарнизоном он ни защищался, он во всяком случае перешел бы в руки адмирала, если бы тот располагал достаточным временем и если бы крепость не могла дождаться никакой помощи со стороны моря. Флот прикрывал и защищал войска, высадившиеся на перешеек, а последние блокировали береговые аппроши, тогда как другая часть флота под командой Бинга могла блокировать порт с моря. Отрезанный от подкреплений и продовольствия, гарнизон должен был сдаться в течение времени, продолжительность которого определилась только запасом провизии и боевого снабжения. Такой способ атаки может быть предпринят с надеждой на успех только страной, вполне уверенной в своем обладании морем… И Гибралтар только поэтому презирал с того дня и презирает до сих пор наших врагов, что он никогда не был атакован державой, имевшей упомянутое обладание морем. Раз он будет атакован при таких условиях, его падение неизбежно. Уже неоднократно должен бы он был пасть, если бы не поспевала к нему помощь с моря. И неоднократно нападения на него были бесплодны потому, что они не имели морской базы, такой, какой считал себя обладателем сэр Джордж Рук в июле 1704 г.
Но, вероятно, эта база не была надолго так обеспечена, как считал это сэр Джордж в видах быстрого успеха. Он вполне ясно понимал общее положение вещей — это видно из бумаги военного совета, посланной за месяц ранее из Лиссабона к правителям in esse и in posse в ответ на их настоятельные пожелания относительно военных действий на берегах Андалузии. Атаки, говорилось в ответе, не могут быть предприняты без войск, и так как «морские солдаты составляют часть судов экипажа, то не следует жалеть подкреплений, ввиду того обстоятельства, что ежечасно можно ожидать появления французского флота». И сэр Джордж принял предосторожность, о которой мы узнаем только совершенно случайно. Он отрядил адмирала Дилькса с эскадрой крейсировать около Малаги, без сомнения, с намерением оградить ход военных операций у Гибралтара от случайного вмешательства неприятеля, т.е. главным образом чтобы как можно раньше получить известия о его приближении . Но хотя он и понимал опасность и приготовился принять все меры предосторожности против нее, несомненно все-таки, что он, сознательно или бессознательно, сильно рисковал в предпринятой им атаке. Вероятно, если бы он знал, что в то время как Бинг верповал свои суда, граф Тулузский с 50 линейными кораблями готовился покинуть Тулон в погоне за ним, то нападение было бы отложено. Во всяком случае мы видели, что он ослабил себя, во-первых, высадкой морских солдат вопреки высказанному им ранее мнению, во-вторых, отсылкой 5 судов прикрытия для участия в сражении и, наконец, отделением от эскадры гребных судов.
С другой стороны, кроме наших сведений о сознаваемой Руком опасности и, по крайней мере, о принятых им мерах предосторожности, существуют две догадки, на которых стоит остановиться: или адмирал знал теперь от Шовеля о действительных силах флота, за которым последний гнался по направлению к Тулону, или он мог еще думать, как и раньше, что Тулонская эскадра состоит не более как из 15 или 16 судов. Мы видели, как мешал Бингу дым от орудий; это указывает почти очевидно на абсолютный штиль или на западные ветры. Французский флот, следовательно, ни в коем случае не мог скоро приблизиться к нашему, охраняемому еще сторожевой службой Бинга.
Рук не находился долго в неведении о риске, которому он подвергался и которого ему удалось избежать. После взятия Гибралтара было признано желательным оставить флот в бухте и выслать только суда, необходимые для наливки водой эскадры.
Рук, кажется, весьма мало думал о неприятеле, так как он отрядил 5 голландских кораблей в Лиссабон и, кроме того, высадил с судов своего флота 1800 солдат для образования гарнизона в Гибралтаре. Последовательно весь флот перешел в Тетуан за водой; и тогда 3 августа, оставив позади себя 12 судов, еще не успевших принять воду, флот двинулся при тихом ветре к Гибралтару. Утром в 6 часов 10-го числа одно из разведочных судов пришло от востока с известием, что неприятель в виду. Тогда произошло довольно продолжительное совещание о том, как лучше поступить. Были опасения, что неприятель отрежет 12 судов, оставшихся у африканского берега; опасались также сражения, нежелательного ввиду недостаточного комплекта людей на судах, ослабленного назначением в Гибралтар гарнизона. Не успели еще прийти к какому-либо решению, как разведочное судно «Центурион» донесло, что французский флот состоит из 66 судов и находится в 30 милях на ветре. Флот Рука находился в это время между Гибралтаром и Малагой, в 9 милях от последней. Решено было послать немедленно в Гибралтар брандеры и малые суда за частью морских солдат, в то время как флот в строе баталии пошел к африканскому берегу, чтобы дождаться отставших 12 судов, которым были посланы нарочные с приказаниями присоединиться к главным силам.
Оба распоряжения удались, и после нескольких дней маневрирования (вследствие возвращения французов к Малаге для соединения со своими галерами, когда они заметили союзный флот) произошло нерешительное сражение при Малаге, которое было последствием взятия Гибралтара, но, по всем вероятиям, предупредило бы его, если бы французы вышли из Тулона несколькими днями раньше. Я упоминаю об этом сражении не для того, чтобы описывать его, а для того, чтобы показать, как действует закон о сомнительном обладании морем и насколько следует руководствоваться этим законом во всех случаях нападений на территорию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62