В это время он уже ехал по открытой
местности в пригороде, испытывая смешанные чувства: облегчение и
предчувствие, что случится что-то скверное. Это последнее возникло с
момента его отъезда. "Чего я добился?" - спросил он себя, думая о
проведенной на дневной стороне годах.
Чтобы освоиться на местности, получить необходимые документы,
вникнуть в преподавательскую рутину, потребовалось довольно много времени.
Потом возникла проблема устройства на работу в университет, где находилось
необходимое оборудование, несущее информацию. В свободное время ему
пришлось научиться пользоваться им, а потом разобраться в планах, чтобы
управляться с машиной, не задавая вопросов. Потом ему пришлось
пересмотреть все полученные первичные данные в соответствии с его
подлинными проблемами, получить информацию и привести ее в необходимую
форму. Все это в целом заняло годы. И он много раз ошибался.
Но на этот раз... на это раз он был так близко, что мог понюхать это,
попробовать на вкус. На это раз ему стало ясно, что ответы, которые он
искал, рядом.
Теперь он удирал с дипломатом, полным бумаг, которые у него не было
случая просмотреть. Возможно, он опять ошибся и возвращался без искомого
оружия - возвращался в логово врага. Если дела обстояли таким образом, то
он лишь отсрочил свой приговор. Но все равно, остаться он не мог - ведь он
приобрел врагов и здесь. Он на миг задумался, не было ли какого-нибудь
скрытого предостережения, какого-то доступного ему предчувствия, которым
он пренебрег, и которое больше сказало бы ему о нем самом, чем о его
врагах. Если так, то оно от него ускользнуло.
Еще немного... Если бы у него было еще немного времени, он мог бы
проверить данные, еще раз сформулировать и при необходимости составить
программу заново. Сейчас времени уже не оставалось. Если бы это был
затупившийся меч, который он нес, то нельзя было вернуться и наточить его.
И потом, были и иные проблемы - личные, которые он хотел бы решить
оптимальным образом. Например, Клэр...
Потом дождь утих, хотя тучи по-прежнему были сплошными и выглядели
угрожающе. Тогда он рискнул прибавить скорость и еще раз попробовал
включить приемник. Все еще был слышен треск разрядов, но музыку стало
слышно лучше, и он оставил радио включенным.
Он съезжал с крутого холма, когда начался выпуск новостей, и только
Джек подумал, что услыхал свое имя, как звук настолько ослаб, что нельзя
было быть ни в чем уверенным.
Сейчас он был на дороге один. Он начал периодически оглядываться
через плечо и всматриваться во все ответвления дороги, мимо которых
проезжал. То, что у смертных все еще была прекрасная возможность поймать
его раньше, чем он обретет силу, приводила его в ярость. Заезжая на более
высокий холм, он увидел вдалеке слева завесу дождя и несколько слабых
вспышек молнии, но так далеко, что гром был не слышен. Продолжая
рассматривать небо, он заметил, что движения на дороге все еще не было, и
поблагодарил за это Короля Бурь. Закурив еще одну сигарету, он отыскал
станцию, которую было слышно лучше, и стал ждать выпуска новостей. Когда
он начался, о Джеке не было сказано ни слова.
Джек подумал о том далеком дне, когда он стоял у водоема с водой и
обсуждал со своим отражением, что должен сделать. Теперь он пытался
представить себе то свое "я", теперь уже мертвое, - усталое, истощенное,
замерзшее, голодное, с израненными ногами и дурно пахнущее. Теперь все это
сгладилось, стерлось, не считая легкого чувства голода, которое возникло
только что и вряд ли стоило того, чтобы равнять его с тем, прежним, больше
всего напоминавшим голодную смерть. Но все же, было ли полностью мертво
его прежнее "я"? Как изменилось его положение? Тогда он выбирался с
Западного полюса Мира, борясь за свою жизнь, стараясь убежать от
преследователей и добраться до Сумеречных Земель. Сейчас он бежал в
Сумеречные Земли с сияющего Восточного Полюса. Питаемая ненавистью и
отчасти любовью, в его сердце горела жажда мести, поддерживая и согревая
его. Да и сейчас она не исчезла. Он узнал науки и искусства дневной
стороны планеты, но это никоим образом не меняло того, кто тогда стоял у
водоема. Он все еще стоял там - внутри Джека - и мысли его были прежними.
- Утренняя Звезда, - сказал он, открывая окошко и адресуясь к небу, -
раз ты все слышишь, услышь и это: со времени нашей последней беседы я не
изменился.
Он рассмеялся.
- Хорошо это или плохо? - спросил он. Эта мысль пришла ему в голову
только что. Он закрыл окно и обдумал этот вопрос. Хотя Джек и не любил
самоанализ, тем не менее он был любознателен.
Во время работы в университете он замечал, как меняются люди. Лучше
всего это было заметно по студентам и происходило так быстро - за короткий
промежуток времени между поступлением и выпуском. Но и его коллеги тоже
менялись - в мелочах, например, в чувствах, оценках. Только он один не
изменился. Он подумал: что же это - нечто, присущее ему? Не в том ли одно
из основных различий между людьми тьмы и смертными? Они меняются, а мы -
нет. Важно ли это? Вероятно, хотя мне не понятно, почему. Нам нет
необходимости меняться, а им, похоже, есть. Отчего? Продолжительность
жизни? Разное отношение к ней? Возможно, и то, и другое. Но все-таки, чем
важны эти перемены?
Послушав еще один выпуск новостей, он свернул на дорогу, казавшуюся
заброшенной. На этот раз объявили, что он разыскивается, чтобы дать
показания в связи с убийством.
Он развел небольшой костер и сжег все документы, какие у него были.
Пока они горели, он открыл сумку и переложил в бумажник новые документы,
которые заготовил несколько семестров назад. Джек пошевелил пепел и
развеял его.
Перейдя через поле, он разорвал плащ Квилиэна в нескольких местах и
затолкал в канаву, по которой текла грязная вода. Возвращаясь к машине, он
решил побыстрее сменить ее.
Потом, торопливо двигаясь по шоссе, он обдумал ситуацию - так, как
понимал ее в данный момент. Боршин убил Квилиэна и удрал - несомненно, так
же как и пришел, через окно. Властям было известно, почему Квилиэн там
оказался, а Пойндекстер подтвердит, что он был в университете, и скажет,
где именно. Клэр и многие другие засвидетельствуют, что они с Квилиэном не
жаловали друг друга. Вывод ясен. Хотя при необходимости Джек мог бы убить
Квилиэна, он возмутился при мысли, что пострадает за то, чего не совершал.
Ситуация напомнила ему происшествие в Иглесе, и он, почти не сознавая, что
делает, потер шею. Несправедливость причиняла боль.
Он удивился: думал ли Боршин, неистовствуя от боли, что убивает
Джека, или же просто хотел защититься, зная, что он сбежал. Как сильно он
был ранен? Джек ничего не знал о способности этой твари к
самовосстановлению. Может быть, она и сейчас искала его след, по которому
так долго шла? Послал ли его Повелитель Нетопырей, или Боршина вело
собственное чувство ненависти к Джеку? Вздрогнув, он прибавил скорость.
Стоит мне вернуться, это станет безразлично, сказал он себе.
Но он задумался.
На окраине следующего города, через который он проезжал, Джек взял
другую машину. На ней он поспешил в Сумеречные Земли, туда, где распевала
яркая птица.

Он долго сидел на вершине холма, скрестив ноги, и читал. Его одежда
была пыльной, под мышками - пятна пота, под ногтями - грязь. Глаза
закрывались сами собой. Он все время вздыхал и делал пометки в своих
бумагах. На западе над горами слабо светили звезды.
Свою последнюю машину он бросил за много миль от этого холма, на
западе, и пришел сюда пешком. Машина, прежде чем остановиться
окончательно, сперва начала работать с перебоями. Тогда он понял, что
миновал то место, где Силы-соперники поддерживали перемирие, и ступил в
темноту, прихватив только дипломат. Джек всегда любил забраться повыше. За
время своего путешествия он спал только один раз, и, так как сон его был
крепким, глубоким, без видений, то Джек, не переставая жалеть свое тело,
поклялся не повторять этого, пока не окажется вне досягаемости людских
законов. Теперь, достигнув своей цели, нужно было сделать еще только одно,
а потом уже позволить себе отдохнуть.
Хмуря брови, он переворачивал страницы, отыскал то, что хотел, сделал
пометку на полях и вернулся к тому месту, где были пометки в оригинале.
Похоже, все было верно. Вроде бы это подходило...
Над вершиной холма пронесся холодный ветер. Он принес запахи дикой
природы, почти позабытые Джеком в городе. Не было больше городских шумов и
запахов, рядов лиц в аудиториях, скучных собраний, монотонного шума машин;
не было ни ярких до непристойности красок - все это казалось тающим сном,
а над ним неистовым светом сиял Эвридей. Эти бумаги были его единственным
достоянием. Обратный перевод, сделанный им с распечатки, так и бросался в
глаза, ускоряясь в мозгу, словно внезапно понятые стихи.
Да!
Взгляд Джека пошарил по небу и нашел белую немигающую звезду, которая
пересекала небосклон.
Он поднялся, позабыв про усталость. Правая нога Джека оставила в
грязи короткую цепочку следов. Он указал пальцем на спутник и произнес
слова, которые записал в своих бумагах.
Какое-то время ничего не происходило.
Потом спутник остановился.
Джек продолжал указывать на него, но молча. Тот сделался ярче и начал
расти.
Потом вспыхнул подобно звезде - и исчез.
- Новое знамение, - сказал Джек и улыбнулся.

9
Когда проклятая тварь вернулась в Хай-Даджен, она заметалась по
комнатам в поисках своего господина. Наконец отыскав его, когда он отмерял
серу в бассейн, заполненный ртутью, в центре восьмиугольной комнаты,
Боршин обратил на себя внимание хозяина. Ему протянули палец, и он
перевесился через него. Потом (конечно, по-своему) он сообщил новости.
После этого его хозяин отвернулся, проделал любопытные действия со
свечой, сыром и перышком, и покинул комнату.
Он перебрался в высокую башню и долго смотрел оттуда на восток. Потом
он быстро повернулся и посмотрел на единственный оставшийся неприступным
подступ к его крепости - на северо-восток.
Да, и там тоже! Но это невозможно.
Если только это, конечно не иллюзия.
Он поднялся по лестнице, которая шла вдоль стены против движения
солнца, открыл люк и выбрался наружу. Подняв голову, он разглядывал
огромный черный шар, окруженный яркими звездами. Он втягивал носом ветер.
Глянув вниз, он изучал свой массивный замок - Хай-Даджен, вознесенный его
Силой вскоре после того, как он сам был создан на этой горной вершине.
Когда он узнал, в чем разница между "быть созданным" и "родиться", когда
он обнаружил, что его Сила была сосредоточена именно здесь, он вытянул ее
через корни горы и обрушил вниз ураганом с небес так, что тот сиял,
подобно вспыхнувшей спичке, и сам занялся творением. Его Сила жила здесь -
значит, это место должно быть его домом и крепостью. Так оно и было. Те,
кто причиняли ему зло, умирали, получив свой урок, или же носились в
Вечной Тьме на кожистых крыльях, пока не заслуживали его благоволения. С
последними он обращался сравнительно неплохо, так, что снова превратившись
в людей, многие предпочли остаться у него на службе. Прочие Силы, в своих
сферах, возможно, равные его Силе, мало тревожили его с тех пор, как были
установлены приемлемые границы.
Но чтобы кто-то сейчас двинулся на Хай-Даджен... Невозможно подумать!
На это мог решиться только дурак или безумец.
И все-таки сейчас там, где была равнина, встали горы... горы или их
видимость. Он отвел взгляд от своего дома и поглядел на силуэты вдали. Его
беспокоило, что он не может ощутить в себе тот подъем сил, который был бы
нужен, чтобы создать хотя бы видимость гор в своих владениях.
Услышав шаги на лестнице, он обернулся. Из проема появилась Ивен,
перешагнула порог и подошла к нему. На ней было свободное черное платье с
короткой юбкой, перетянутое в талии поясом и схваченное на левом плече
серебряной брошью. Когда он одной рукой обнял ее и притянул к себе, она
задрожала, почувствовав поднимающиеся в нем токи Силы; она знала, что он
предпочел бы не разговаривать.
Он указал на горы, которые рассматривал, а потом на другие, на
востоке.
- Да, я знаю, - сказала она. - Посланец мне рассказал. Вот почему я
поспешила сюда. Я принесла твою волшебную палочку.
Они приподняла черный шелковистый футляр, висевший у нее на поясе.
Он улыбнулся и тихонько качнул головой слева направо.
Левой рукой он поднял и снял цепь с драгоценным камнем, висевшую у
него на шее. Высоко держа ее, он раскачивал перед ними яркий камень.
Она почувствовала водоворот Силы. Мгновение казалось, что она вот-вот
начнет падать вперед, внутрь камня. Он рос. заполняя все ее поле зрения.
И вот она смотрит уже не на драгоценный камень, а на неожиданно
возникшую гору на северо-западе. Она долго смотрела на нее - высокую,
величественную, серо-черную.
- Как настоящая, - сказала она. - Она кажется такой вещественной...
Молчание.
Потом, когда звезда за звездой небесные огни стали исчезать за
вершинами и склонами, Ивен воскликнула:
- Она... она растет! - а потом:
- Нет... Она движется, движется к нам, - сказала она.
Гора исчезла, и Ивен, как и раньше, смотрела на камень. Потом он
обернулся, повернув и ее, и они посмотрели на восток.
Снова кружение, падение, рост.
Теперь перед ними лежала одна из восточных гор - словно нос огромного
странного корабля. Ее контуры были очерчены холодными огнями. Она тоже
бороздила небо, продвигаясь вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19