https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/deshevie/
— Да! Да, я могла бы вернуться. И взяла бы с собой сюда еще кучу замечательных вещей. Я…
Увы, радостные грезы быстро померкли перед грубой реальностью.
Вопросы, вопросы… Спасаясь от них, Селина закрыла глаза, но вернуть прежнее настроение уже не смогла.
Она ласково дотронулась до груди Гастона, почувствовав под ладонью мощные удары сердца. Страдая всей душой, она открыла глаза и взглянула на него.
— Гастон, я… я не уверена, что у меня получится. Ведь путешествия во времени не совсем научный факт. И я не знаю, что надо сделать, чтобы снова оказаться именно в этом году. Вдруг я промахнусь? Вдруг мне вообще не удастся перенестись в прошлое? Ты же не сможешь вечно дожидаться меня.
— Смогу, — еле слышно прошептал он, нежно касаясь пальцами ее щек, подбородка, век. — Буду ждать сколько нужно.
Его наивная уверенность растрогала Селину до слез. Она накрыла ладонями его ладони.
— Мы не должны забывать о худшем варианте — если я не смогу вернуться к тебе. Но даже если все удастся, риск слишком велик. Мы не можем играть с историей в «русскую рулетку».
— «Русскую» — что?
— Игра с судьбой. Игра со смертью. И именно этим мы занимаемся, рассчитывая, что я смогу снова оказаться здесь и ты женишься на мне, а не на леди Розалинде. В книге написано, что сына тебе родит леди Р., а не я. Кто поручится, что история не пойдет по-другому, если это будет наш с тобой сын?
Она хотела вырваться из его объятий, но он продолжал крепко держать ее за запястья.
— Я не женюсь на Розалинде.
— Но ты…
— Я никогда не женюсь на ней. Я не знаю, что со мной происходит, — я никогда не испытывал ничего подобного. Это чувство сильнее меня…
— Гастон, не говори так! Не сейчас, когда у нас совсем не осталось времени. Не мучай меня понапрасну. Ты должен остаться и жениться на Розалинде, а мне придется вернуться домой.
На последнем слове она запнулась. Только сейчас до нее дошло, что в двадцатом веке она никогда не почувствует себя дома.
Ее дом теперь здесь, с ним. С человеком, которого она любит.
Другое место в другом времени станет для нее холодным, мрачным склепом.
Лицо Гастона исказила гримаса отчаяния. Его пальцы сжались вокруг ее запястий, и он еще крепче привлек ее к себе:
— Я люблю тебя, Селина… — Его голос изменился до неузнаваемости. — Как никого никогда.
Селина опустила голову, уткнувшись ему в грудь, не в силах сдержать слез. Как долго она ждала, что он скажет ей эти слова, как мечтала услышать их!
— Но ведь нам не было написано на роду встретиться, — прошептала она. — Всю оставшуюся жизнь я буду вспоминать тебя, снова переживать каждый час, который мы были вместе. Мне будет безумно больно думать, как ты здесь в одиночестве ждешь меня. Эти мысли убьют меня быстрее, чем осколок пули в спине. Я хочу, чтобы ты жил той же страстной, полной жизнью, к которой привык…
— Моя жизнь никогда не будет той же, что прежде. — Он отпустил ее руки и обнял за плечи. — Никогда не будет той же, если в ней не будет тебя. Без тебя мне вообще не жить.
— Ты должен жить, — убеждала она, — должен найти счастье, должен бороться за него. Я хочу, чтобы ты был счастлив, имея сына, имея… семью. Я… — пробормотала она сквозь слезы, — я хочу, чтобы у тебя была любовь.
— Мне не нужна ничья любовь, кроме твоей. И я никого, кроме тебя, не полюблю.
— Гастон…
Не дав Селине договорить, он взял ее за подбородок, поднял лицо и накрыл губы поцелуем. У Селины перехватило дыхание, и она ответила тихим стоном. Она возвратила ему поцелуй и провела ладонями по густым курчавым волосам на его груди. Никогда ей не забыть волшебных слов, которым нет сил сопротивляться: «Я никого, кроме тебя, не полюблю».
Он любил ее. Воин-рыцарь, который каждой клеточкой противился самой мысли о любви, который страшился ее больше, чем смертельного удара мечом, любил ее! Он смеялся над этим словом, но теперь сам произнес его. С выступившими на глазах слезами…
Но даже теперь, когда она со страстью целовала его, грустные мысли продолжали мучить ее.
Через пять дней она уже не прикоснется ладонями к его груди, У нее отнимут эти поцелуи, вырвут из сердца любовь и страсть, уничтожат в душе сладкое желание всегда принадлежать этому человеку.
Кошмарные картины бесконечных лет в одиночестве проносились в ее мозгу. Холодные дни и еще более холодные ночи без ее Гастона. Жить лишь воспоминаниями о нем, об их любви, о маленькой толике счастья, украденного у судьбы?
Гастон будто прочитал ее мысли, потому что, не прерывая поцелуя, неожиданно схватил ее и опрокинул спиной на стол. Она вскрикнула, сопротивляясь, но все равно желая его. Они не могут… слишком опасно… От людей на улице их отделяет всего лишь тонкий слой материи. Их могут услышать! Или кто-нибудь случайно заглянет внутрь шатра. Тогда придется забыть о расторжении брака. Тогда этого не произойдет ни сейчас, ни через месяцы — никогда.
Его уже ничто не могло остановить. Он приник к ней. Сейчас они были одним телом: их дыхание слилось, сердца бились в унисон, и она принадлежала ему. Пусть идут часы, дни, недели — они будут одним целым и будут сопротивляться силе, готовой разорвать их объятия и разлучить навеки. Они бросят вызов времени, судьбе, смерти.
Селина чувствовала, как он возбужден, но боялась за его раны. Она хотела сказать ему, что в его положении лучше поберечь себя.
Но он ни на что не обращал внимания. Дотянувшись до свечи, он опрокинул ее, и, зашипев, она погасла на грязном полу. В темноте его пальцы рванули корсаж платья, и он прильнул губами к ее обнаженной груди.
Широко раскрытым ртом Селина ловила воздух, а внутри все замирало в сладком томлении. Объятия мощных рук Гастона гнали из ее сознания вопросы и сомнения. Она лишь знала, что сейчас они вдвоем — ее тело, жаждущее любви, и его тело, и они отправятся туда, где осуществятся все их мечты, исполнятся все их желания, где станут реальностью самые сокровенные фантазии. Она хотела этого. Она хотела принадлежать ему. Сейчас, завтра, всегда.
Он поднял ее юбки и рукой раздвинул ноги, открывая путь для своей возбужденной плоти. Потом подтянул ее к себе, пока ягодицами она не почувствовала край стола и его горячее и твердое естество.
— Да, — прошептала она, застонав. — Возьми меня, любовь моя! Возьми меня и не останавливайся.
Он отвел ей руки за спину и железной хваткой ладони прижал их к столу. Другой рукой он привлек к себе ее голову и приник ко рту сладким поцелуем. Он отдавался любви с тем же пылом, с каким только что боролся за свою жизнь на дуэли.
Ей доставляла неизъяснимое удовольствие его сила, ощущение железных мускулов под гладкой кожей. Она наслаждалась запахом его тела, смешивающимся с ее собственным, отдающим ароматом мускуса. Ее пьянило прикосновение к нежной коже щетины на его щеках.
Гастон стонал, и она эхом отвечала ему. В плену страсти она забыла обо всем — о боли и об опасности, о том, сколько дней им осталось, о будущем и о прошлом. Весь мир сконцентрировался в нем одном. В ее рыцаре, в ее Черном Льве. Диком и неистовом. Нежном и любящем. Они близки, они живы…
Он отпустил ее запястья и прижал ее к себе, а она обвила его руками за шею, охватила ногами его бедра, принимая его еще глубже. Их соединенные тела пылали, тишину нарушал только стук их сердец. Теперь они двигались вместе, навстречу друг другу — впитывали один другого, пока между ними не исчезло последнее различие. Твердое и мягкое, мужское и женское, дающее и берущее, средневековое и современное — все смешалось, слилось, пока мир не закрутился в безумном вихре и в центре не остались двое, дарящие взаимное наслаждение.
В истоме она повторяла его имя и молила, чтобы он продолжал. Сейчас, завтра, всегда.
Увы, ничто не длится вечно. Вселенная взорвалась вокруг них ослепительной вспышкой: Гастон и Селина одновременно достигли пика наслаждения и освобождения. Он словно поднял ее, и она парила вместе с ним вдали от темного шатра. Все ушло, остались только любовь и радость.
Ушел даже страх, который жил в ней с утра, когда она заключила с Богом тайный договор.
Глава 26
В открытое окно комнаты Гастона лились лунный свет и свежий ночной воздух. Облокотившись на каменный подоконник, Гастон смотрел на бело-голубой шар, такой яркий, что в его свете терялись крошечные звезды. На холодную далекую сферу, к которой с таким трепетом относились музыканты и поэты. Он горько сожалел, что не может сорвать луну с ночного небосклона.
Именно луна принесла сюда Селину как чудесный и неожиданный дар. Но скоро луна так же, в один момент, отнимет ее у него.
Всего через четыре дня.
Проклятая луна! Он уже давно относился к ней как к врагу, с которым нужно сразиться за самый главный приз его жизни. Однако с серебряным светилом не повоюешь мускулами и сталью. Оно недосягаемо и неуловимо. И сейчас освещало его пустую комнату, словно смеясь над ним и показывая, какой пустой станет вот-вот его жизнь.
Гастон отвернулся от окна и, потирая раненое плечо, стал бесцельно кружить по комнате. Его окружали лишь голые стены — вся мебель и вещи были еще несколько недель назад отправлены в замок родителей, на север. Ройс выбрал для жилья другую комнату. Ему никогда не быть хозяином замка, поэтому негоже пользоваться и хозяйскими покоями, объяснил он.
Гастон прожил в этой комнате девять лет, но сейчас она казалась ему чужой и незнакомой. То же было и с другими помещениями замка. Почти все слуги уехали на север — готовить новое жилье для своего хозяина. И для хозяйки.
Но она никогда не узнает об этом.
Не вернется в их родовой замок. А ему придется привезти туда Розалинду.
Четыре дня. Все, что у них осталось. Но даже это время они не могут провести вместе. Сейчас Селина наверху, в комнате, где она впервые появилась, советуется с Бринной. Гастон сразу по приезде послал Ройса привезти сюда колдунью, чтобы Селина почувствовала себя увереннее перед грядущим затмением.
Ему не хотелось хотя бы на миг расставаться с женой, но слушать разговор женщин, обсуждающих каждую мелочь, касающуюся возвращения Селины в двадцатый век, было явно выше его сил.
А им и вовсе не нужно его присутствие. К его вящему огорчению, подготовка шла как по маслу. Горячка у Этьена прошла, он пришел в себя и смог достаточно подробно описать, как он, раненный, добирался в замок. И скоро посланные на поиск люди привезли узелок с вещами Селины. В целости и сохранности были доставлены и розовая сумка, и ее белье из переливающегося тонкого шелка. Все, что ей нужно, чтобы покинуть его. Навсегда.
Яростно выругавшись, он вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Вопреки его надеждам он так и не смог подавить в себе злость и отчаяние. Дамы уже достаточно посовещались. Остальное можно договорить и завтра. У него свои планы, как провести время с женой.
Поднявшись этажом выше, он без стука вошел в комнату. Селина и Бринна были так увлечены беседой, так внимательно осматривали окно, что не сразу заметили его.
Когда они все же взглянули на него, Гастон почувствовал себя таким же неуместным, как бык, рассматривающий на ярмарке баночки с духами.
— Простите, что прервал ваш разговор. — Он остался стоять в проеме, облокотившись на косяк двери.
— Ты нас не прервал, — поспешила успокоить его Селина, подходя к нему с горькой улыбкой на губах.
Он сделал шаг навстречу, обнял ее за плечи и привлек к себе.
— Я солгал. Я здесь именно затем, чтобы закончить вашу беседу. — Глядя в серо-голубую бездну ее глаз, он уже готов был поцеловать ее, и лишь мысль, что они в комнате не одни, остановила его.
Но, поколебавшись, он все же приник к ней губами. — Во имя всех святых! — воскликнула Бринна. Гастон поднял голову и увидел, что колдунья смотрит на них странным взглядом, широко раскрыв глаза.
— Прости меня, Бринна, — покраснев, пробормотала Селина. — Мы не хотели смущать тебя…
— Нет, миледи. Я вовсе не смущена. Просто… я никогда не видела вас вместе с сэром Гастоном. — Она застыла, словно загипнотизированная. — Святая Дева Мария, я чуть все не испортила. Я никак не могла предположить…
— Что ты испортила? — потребовал ответа Гастон.
— Что ты не предусмотрела? — удивилась Селина.
— Мы считали, миледи, что вас удержали здесь потерянные вещи. — Она указала на сумочку Селины. — Может быть, и так. Но возможно и другое. Кое-что, о чем я не подумала, не знала, даже представить себе не могла…
— Говори же! — воскликнул Гастон, пытаясь скрыть охватившие его недобрые предчувствия.
Бринна подошла к ним и подняла руки, словно хотела что-то измерить или погреть ладони, как у огня.
— Миледи, чтобы возвратиться, вы должны взять все, с чем прибыли, и ничего не забирать отсюда.
— Но я ничего не собираюсь брать!
— Вы говорите о вещах, а я — о чувствах, которые вы унесете в своем сердце. — Бринна отошла на несколько шагов и зажмурилась, как от яркого света, производя руками плавные движения. — О миледи! Это чувство… между вами, я вижу, какое оно сильное. Оно как… свет, как тепло от солнца. От сотен солнц. Я не знала… не могла понять! Мы же думали только о предметах — о вашем одеянии, вашем кошельке. А то, что я сейчас обнаружила, может оказаться более важным.
— Не вещи, а чувства? — прошептала пораженная Селина.
— Я и предположить не могла, что вы с мужем так сильно любите друг друга. — Бринна выглядела совершенно обескураженной.
Гастон почувствовал, что пол уходит у него из-под ног. Он крепче обхватил плечи Селины и спросил у колдуньи:
— Ты говоришь, ей не удастся вернуться домой?
— Не знаю, милорд. Леди Селина — первая из известных мне, попавшая в чужое время. Мой отец был знаком с десятками подобных людей, но не я. Я только знаю, что сказанное мной может иметь значение. — Бринна прикрыла глаза рукой, будто от Гастона и Селины исходил слепящий свет. — Наверное, сила чувств и перенесла вашу жену через века… а теперь эта связь стала настолько прочной, что…
— …она удержит меня здесь, — закончила за нее Селина.
Гастон не отрывал взгляда от Бринны, не в силах ни говорить, ни двигаться. Его потрясло сознание, что из-за него Селина вынуждена будет остаться, что именно его любовь станет причиной ее смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46