Аккуратно из https://Wodolei.ru
— Он взял в свои широкие ладони ее лицо и стал внимательно его рассматривать. Его глаза блестели в свете костра. — Ты должна быть моей. Есть способ…
— Но, Гастон, я не могу остаться с тобой…
— Послушай меня. Есть способ, который нам подойдет. — Он еще раз поцеловал ее. — Если ты предстанешь перед королем и расскажешь правду, то наш брак будет расторгнут и я женюсь на леди Розалинде. Мы станем свободны. И будем доставлять радость друг другу сколько захотим. Ты останешься моей возлюбленной.
Селина уставилась на него. Она оглохла от пульса, громко застучавшего в ушах, и не поняла, какое чувство овладело ею сначала — ярость или боль.
— Вашей возлюбленной? — крикнула она. — А как же ваша жена?
— Жены нужны, чтобы родить наследника, не более того, — невозмутимо произнес Гастон, продолжая гладить ее по щеке. Выражение его лица ясно говорило, как ему нравится это предложение. — Я буду спать с ней, пока она не родит мне сына. Ты же, моя радость, получишь всю мою страсть.
— А ваша любовь? — со злостью и обидой спросила она. — Кому из нас двоих она будет принадлежать?
— Давайте больше об этом не говорить, — ответил он, помрачнев.
Селина вырвалась из его объятий и вскочила, придерживая на плечах плащ.
— Если вы предлагаете мне страсть без любви, то не предлагаете ничего.
— Вы отказываете мне? — Гастон был искренне удивлен, но к удивлению примешивалось раздражение.
— Неужели вы думаете, что я осталась бы с вами в качестве… — Слезы душили ее, но она взяла себя в руки. — Все равно это невозможно! Я же появилась из будущего и должна вернуться туда. Разве вы не понимаете?
— Нет, не понимаю, зачем вам опять потребовалось рассказывать свои сказки, Кристиана. Но вы, я уверен, все прекрасно понимаете. Я доказал вам свою правоту. Несмотря на все ваши замечания о какой-то там любви, вы показали, что, как и все, можете наслаждаться мужчиной.
От нестерпимой обиды и унижения Селина чуть не разрыдалась. Да, он доказал, что может одним поцелуем, одним прикосновением заставить ее забыть обо всем на свете, отвечать на его ласки, не услышав даже слова любви.
Он не любит ее, не верит ей. Минуту назад, когда он назвал ее настоящим именем, он просто оговорился.
Она ему абсолютно безразлична. Он не испытывает к ней никаких чувств, кроме желания физической близости. Так чем же она отличается в его глазах от всех остальных женщин, перебывавших в его постели?
А как же назвать ту бурю ощущений, которую она только что пережила? Она не знала.
Зато знала, что сейчас все ее существо буквально корчится от боли.
И она не имеет права показать ему эту боль.
— Вы ничего мне не доказали! — выкрикнула она, справившись с подступившими слезами. — В жизни есть более прекрасные вещи, чем наслаждение. Жаль, если они останутся для вас неизвестными. Впрочем, вы доказали, что мы будем более счастливы, если проживем друг без друга.
— Оставайтесь со своими детскими фантазиями, если хотите. — Гастон, больше не скрывая раздражения, встал и начал гасить костер. — Похоже, вы достаточно согрелись. Время пускаться в обратный путь.
Время!
Она сидела, одинокая и беспомощная, пока он снимал просушенные вещи с деревьев.
Время!
Ей надо вернуться домой. С первым же лунным затмением, через три недели. Если она останется здесь, то погибнет.
Либо от пули, либо от боли, которая терзает ее сердце.
Глава 12
Большую часть кухни занимал очаг, такой огромный, что в нем можно было зажарить целого быка. От горевших в нем тяжелых поленьев в помещении было по-летнему жарко. Даже кирпичный пол был теплым. Стоя у дубового стола, Селина отбросила с потного лба прядь волос.
Уж не жар ли у нее? Не простудилась ли? От ужасного подозрения замерло сердце.
Нет, просто комната слишком нагрелась. Бояться нечего. Впрочем, с тех пор как она вернулась в замок три недели назад, страхи покинули ее. Пару дней она испытывала странные ощущения в нижней части спины — какую-то боль над правой ягодицей. Но они прошли так же неожиданно, как и появились.
Чепуха! Наверное, растянула мышцу, когда бежала по лесу, или во время своего вынужденного купания, или…
Она сделала глубокий вдох и медленно — на счет восемь — выдохнула. С ней все в порядке. Должно быть все в порядке. А скоро ей будет совсем хорошо. Потому что сегодня наступает та самая ночь.
Сегодня она вернется домой!..
Она возобновила свое занятие: взбивание смеси муки грубого помола, яиц, сахара и соли. С помощью кузнеца она сделала мутовку и теперь испытывала свое новое «изобретение».
— Леди Селина, а зачем вы это делаете? — спросила Габриэль, протягивая ей кувшин молока и медную сковороду с растопленным на огне маслом. — Зачем помогаете нам на кухне, раз милорд освободил вас от работы и позволил свободно гулять по замку?
Потихоньку влив в миску молоко и масло, Селина отставила ее в сторону.
— Мне доставляет удовольствие научить вас чему-нибудь новенькому, — произнесла она, чуть более радостно, чем следовало, и вытерла о фартук испачканные в муке руки. — Обожаю приносить пользу.
Это было правдой, вернее, лишь частью правды. На самом деле ей хотелось занять чем-нибудь руки и голову, чтобы не так медленно тянулось время.
— У меня почти все готово, леди Селина, — сказала Иоланда, подогревающая на огне медную сковороду.
— Я поищу меда для нашей «ночной трапезы». — Габриэль побежала в кладовую, занимавшую соседнюю с кухней комнату.
— Думаю, тесто надо сделать более пышным, — предложила Селина.
— Да, пожалуй, так будет лучше, — послушно согласилась женщина.
Из первой порции теста для воздушного печенья часть упала в огонь, часть пролилась на пол, а некоторые брызги попали на стену и даже на потолок. Селина не удержалась от улыбки, представив, какие физиономии были бы у французских поваров, обучавших ее искусству кулинарии. Каждый вечер в последние три недели, когда слуги, окончив повседневные дела, освобождали кухню, она учила Иоланду и Габриэль стряпать.
Теперь надо думать, как убрать приставшие к полу и мебели липкие комочки, но, рассудив, они решили оставить это до завтра.
Селина оперлась о высокий стол и, продолжая взбивать тесто, смотрела на суетящуюся Иоланду. Потом медленно перевела взгляд на языки пламени в очаге. Как приятно, что последние дни ее называли настоящим именем! Девушка, конечно, больше не пыталась никого убеждать, что она из будущего, просто сказала, что это — прозвище, которым ее наградили в монастыре, и оно ей больше нравится, чем имя Кристиана.
Только Гастон упорно отказывался называть ее Селиной и не верил ни одному ее слову. Правда, он с ней почти не разговаривал и старался избегать ее после той ночи в лесу — унизительной, доставившей ей столько горя.
Глядя на огонь очага, напоминавший ей пламя костра, она словно заново пережила все. Глаза защипало от подступивших слез. Весь обратный путь они молчали. Гастон настоял, чтобы она оставалась в плаще, хотя она порывалась вернуть его. Он был вежлив и заботлив, и она подумала, что он не совсем равнодушен к ней, что, может быть, уже сожалеет о сказанном? Ее надежда окрепла, когда по прибытии он сообщил всем, что ее заключение и подневольная работа окончены. Гастон заявил, что хотя по-прежнему убежден, что она участница заговора, но больше не считает ее опасной для своих людей.
Увы, после этого он порвал с ней все отношения: перестал уговаривать ее предстать перед королем, отказался использовать для достижения своих целей. Зато выслал отряды по дорогам, ведущим к Арагону, с приказом не возвращаться, пока они не найдут Туреля.
Сообщений от отрядов до сего дня так и не поступило. Селину это ужасно расстраивало: так хотелось увидеть лицо Гастона, когда перед ним появится настоящая Кристиана. Ей хотелось услышать от него признание собственной неправоты.
Пока она еще здесь.
Без Кристианы ничто не убедит ее мужа, что она Селина Фонтен из 1993 года. А если он не поверит, то ей не избежать его холодного презрения и пропасть, разделяющая их, с каждым днем будет становиться все шире.
Хорошо бы перекинуть мост через эту холодную пустоту! Хорошо бы вызвать в Гастоне хоть маленькую искру ответного чувства. Хотя бы тень того, что ощущала она.
Тень тех ощущений, которые не давали ей спать долгими ночами, от которых при звуке его голоса делалось неровным дыхание.
Селина не могла бы словами охарактеризовать свои чувства, но и не могла управлять ими, не могла избавиться от них, даже когда была зла на Гастона. Ей нужно от него что-то в ответ! Но во всяком случае, не выверенное, холодное предложение, которое он сделал ей в лесу.
«Останься», — сказал тогда он, и ее душа воспарила к небу.
«Моей возлюбленной», — добавил он, и все рухнуло.
Почему она ждала от него большего? Ведь знала, каков он есть: грубый самец, проведший всю жизнь на поле брани. Человек, никогда не знавший любви и никого не любивший. Разве он способен на глубокие чувства?
Она много раз слышала, как Гастона называют Черным Львом. И всегда это звучало горделиво. Но она знала и другое его прозвище: Черное Сердце. Уж не женщина ли наградила его этим именем?
— Леди Селина!
— Ох, простите! — Селина только сейчас заметила, что Иоланда обращается к ней.
— Попробуем с новой порцией? — повторила женщина, подходя со сковородой в руках. Она оглядела Селину и улыбнулась: — Пока не все тесто попало на вас.
Селина посмотрела на платье и поняла, что переборщила в своем старании. Весь лиф ее бархатного золотистого платья — швея Иветта специально выбрала материал в тон волосам Селины — был запачкан мукой, забрызган яйцом и маслом.
— О нет! — простонала Селина. Коснувшись щек, она обнаружила, что на лицо тоже попали липкие комочки теста. Ими были залеплены волосы и конический, под цвет платья, головной убор. — Что я наделала?
— Не беспокойтесь, миледи, — покачала головой Иоланда, — мы приведем в порядок и ваше лицо, и ваше платье. Давайте лучше продолжим, пока сковородка еще горячая.
Селина вздохнула и кивнула. В другой раз она бы не так расстроилась, но нынче она впервые надела это платье и втайне надеялась, что в нем ее увидит Гастон. Глупая затея! Наивная, как он любил говорить.
Ей так хотелось выглядеть эффектно, предстать перед ним элегантной и красивой. И совершенно равнодушной к нему. Устроить небольшое представление, перед тем как исчезнуть отсюда навсегда. Финальный выход Селины.
Вот незадача! До сих пор им не довелось встретиться, а сейчас, в испорченном платье, ей этого вовсе не хотелось. Глупо все получилось…
Селина зачерпнула ложкой тесто. Поздно страдать по испачканному платью.
Поздно для многого другого.
Она вылила тесто на сковороду. Оно зашипело в горячем масле.
— Осторожно, Иоланда. Не держите сковороду неподвижно, иначе печенье прилипнет ко дну. Пусть только края чуть подрумянятся… Вот так, хорошо. — Она сделала шаг назад. — Нет, постойте…
Она вздрогнула, когда печенье подлетело вверх и прилипло к потолку.
— Пропади оно пропадом! — в сердцах воскликнула Иоланда.
— Я нашла мед! — радостно крикнула Габриэль, появляясь из кладовой.
— Нам нечего с ним есть, — пробурчала Иоланда. — Похоже, придется отскребать нашу «ночную трапезу» с потолка.
— Ничего страшного. Дополним ими тянучки, которые соскребали вчера со стен. — И девочка заразительно рассмеялась.
Селина и Иоланда не удержались, и вот уже все трое корчились от смеха. Селина не припоминала, чтобы кто-нибудь объяснял ей, как управляться с прыгающим воздушным печеньем. Особенно с печеньем, прилипающим к стенам и потолку кухни средневекового замка.
— Иоланда, — начала объяснять Селина, отдышавшись, — сковороду надо двигать из стороны в сторону, а не вверх и вниз.
— Я непременно освою это, — заявила Иоланда, возвращаясь со сковородой к огню.
— А я пока еще взобью тесто. — Селина подняла вверх ложку над миской, радуясь, что ее ученицы проявляют такую настойчивость.
Через секунду она услышала, как захихикала Габриэль.
Селина подняла глаза.
В дверном проеме, заслоняя его своим телом, стоял Гастон. Его недоуменный и слегка раздраженный взгляд замер на ней.
Селина почувствовала, как мутовка выскальзывает из пальцев. Неужели он пришел, чтобы увидеть ее? Сердце остановилось, а затем бешено застучало. Чего он хочет? Зачем искал ее после трех недель явного отчуждения? Зачем она понадобилась ему сейчас, когда заканчивается ее время в замке? В глубине души она надеялась, что встретит его, но когда так и не встретила…
Боже, она же выглядит совершенной замарашкой! Вся в муке, в масле и яйцах. От макушки до пят. И в испорченном платье, надев которое, собиралась сразить Гастона своим холодным безразличием.
Он молча стоял в дверях — злой, жестокий… и красивый. Его голубой камзол и того же цвета трико плотно облегали мускулистую фигуру и подчеркивали черную шевелюру и темные глаза. Хотя между ними было приличное расстояние, она видела мельчайшие детали: и напряженно выпрямленную спину, и небритое лицо, и сильные пальцы, сжимавшие рукоятку кинжала.
К вящему огорчению, Селина почувствовала, как ее охватывает дрожь при воспоминании о силе и нежности этих пальцев. Боже, как он прикасался к ней в ту далекую ночь! Казалось, они расстались только что, а не три недели назад.
Еще она вспомнила, что он способен на жалость и нежность, хотя и отвергал эти чувства, считая их недостойными мужчины. Он убеждал ее, что между мужчиной и женщиной может существовать только физическая связь, что ему нужно только наслаждение. До сих пор, вспоминая его слова, она расстраивалась и злилась.
— Милорд? — с почтением произнесла Габриэль, видя, что Селина молчит. — Могу ли я чем-нибудь вам помочь?
— Я искал… — Он не спускал глаз с Селины. — Изабеллу, — выговорил он наконец.
— Она в своей комнате, милорд. Прядет шерсть, — подсказала Иоланда. — Она всегда прядет в это время.
Он кивнул, по-прежнему глядя на Селину.
— Что вы здесь готовите, дорогая супруга?
Один из прилипших к потолку комочков теста вдруг отклеился и с легким стуком упал к его ногам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Но, Гастон, я не могу остаться с тобой…
— Послушай меня. Есть способ, который нам подойдет. — Он еще раз поцеловал ее. — Если ты предстанешь перед королем и расскажешь правду, то наш брак будет расторгнут и я женюсь на леди Розалинде. Мы станем свободны. И будем доставлять радость друг другу сколько захотим. Ты останешься моей возлюбленной.
Селина уставилась на него. Она оглохла от пульса, громко застучавшего в ушах, и не поняла, какое чувство овладело ею сначала — ярость или боль.
— Вашей возлюбленной? — крикнула она. — А как же ваша жена?
— Жены нужны, чтобы родить наследника, не более того, — невозмутимо произнес Гастон, продолжая гладить ее по щеке. Выражение его лица ясно говорило, как ему нравится это предложение. — Я буду спать с ней, пока она не родит мне сына. Ты же, моя радость, получишь всю мою страсть.
— А ваша любовь? — со злостью и обидой спросила она. — Кому из нас двоих она будет принадлежать?
— Давайте больше об этом не говорить, — ответил он, помрачнев.
Селина вырвалась из его объятий и вскочила, придерживая на плечах плащ.
— Если вы предлагаете мне страсть без любви, то не предлагаете ничего.
— Вы отказываете мне? — Гастон был искренне удивлен, но к удивлению примешивалось раздражение.
— Неужели вы думаете, что я осталась бы с вами в качестве… — Слезы душили ее, но она взяла себя в руки. — Все равно это невозможно! Я же появилась из будущего и должна вернуться туда. Разве вы не понимаете?
— Нет, не понимаю, зачем вам опять потребовалось рассказывать свои сказки, Кристиана. Но вы, я уверен, все прекрасно понимаете. Я доказал вам свою правоту. Несмотря на все ваши замечания о какой-то там любви, вы показали, что, как и все, можете наслаждаться мужчиной.
От нестерпимой обиды и унижения Селина чуть не разрыдалась. Да, он доказал, что может одним поцелуем, одним прикосновением заставить ее забыть обо всем на свете, отвечать на его ласки, не услышав даже слова любви.
Он не любит ее, не верит ей. Минуту назад, когда он назвал ее настоящим именем, он просто оговорился.
Она ему абсолютно безразлична. Он не испытывает к ней никаких чувств, кроме желания физической близости. Так чем же она отличается в его глазах от всех остальных женщин, перебывавших в его постели?
А как же назвать ту бурю ощущений, которую она только что пережила? Она не знала.
Зато знала, что сейчас все ее существо буквально корчится от боли.
И она не имеет права показать ему эту боль.
— Вы ничего мне не доказали! — выкрикнула она, справившись с подступившими слезами. — В жизни есть более прекрасные вещи, чем наслаждение. Жаль, если они останутся для вас неизвестными. Впрочем, вы доказали, что мы будем более счастливы, если проживем друг без друга.
— Оставайтесь со своими детскими фантазиями, если хотите. — Гастон, больше не скрывая раздражения, встал и начал гасить костер. — Похоже, вы достаточно согрелись. Время пускаться в обратный путь.
Время!
Она сидела, одинокая и беспомощная, пока он снимал просушенные вещи с деревьев.
Время!
Ей надо вернуться домой. С первым же лунным затмением, через три недели. Если она останется здесь, то погибнет.
Либо от пули, либо от боли, которая терзает ее сердце.
Глава 12
Большую часть кухни занимал очаг, такой огромный, что в нем можно было зажарить целого быка. От горевших в нем тяжелых поленьев в помещении было по-летнему жарко. Даже кирпичный пол был теплым. Стоя у дубового стола, Селина отбросила с потного лба прядь волос.
Уж не жар ли у нее? Не простудилась ли? От ужасного подозрения замерло сердце.
Нет, просто комната слишком нагрелась. Бояться нечего. Впрочем, с тех пор как она вернулась в замок три недели назад, страхи покинули ее. Пару дней она испытывала странные ощущения в нижней части спины — какую-то боль над правой ягодицей. Но они прошли так же неожиданно, как и появились.
Чепуха! Наверное, растянула мышцу, когда бежала по лесу, или во время своего вынужденного купания, или…
Она сделала глубокий вдох и медленно — на счет восемь — выдохнула. С ней все в порядке. Должно быть все в порядке. А скоро ей будет совсем хорошо. Потому что сегодня наступает та самая ночь.
Сегодня она вернется домой!..
Она возобновила свое занятие: взбивание смеси муки грубого помола, яиц, сахара и соли. С помощью кузнеца она сделала мутовку и теперь испытывала свое новое «изобретение».
— Леди Селина, а зачем вы это делаете? — спросила Габриэль, протягивая ей кувшин молока и медную сковороду с растопленным на огне маслом. — Зачем помогаете нам на кухне, раз милорд освободил вас от работы и позволил свободно гулять по замку?
Потихоньку влив в миску молоко и масло, Селина отставила ее в сторону.
— Мне доставляет удовольствие научить вас чему-нибудь новенькому, — произнесла она, чуть более радостно, чем следовало, и вытерла о фартук испачканные в муке руки. — Обожаю приносить пользу.
Это было правдой, вернее, лишь частью правды. На самом деле ей хотелось занять чем-нибудь руки и голову, чтобы не так медленно тянулось время.
— У меня почти все готово, леди Селина, — сказала Иоланда, подогревающая на огне медную сковороду.
— Я поищу меда для нашей «ночной трапезы». — Габриэль побежала в кладовую, занимавшую соседнюю с кухней комнату.
— Думаю, тесто надо сделать более пышным, — предложила Селина.
— Да, пожалуй, так будет лучше, — послушно согласилась женщина.
Из первой порции теста для воздушного печенья часть упала в огонь, часть пролилась на пол, а некоторые брызги попали на стену и даже на потолок. Селина не удержалась от улыбки, представив, какие физиономии были бы у французских поваров, обучавших ее искусству кулинарии. Каждый вечер в последние три недели, когда слуги, окончив повседневные дела, освобождали кухню, она учила Иоланду и Габриэль стряпать.
Теперь надо думать, как убрать приставшие к полу и мебели липкие комочки, но, рассудив, они решили оставить это до завтра.
Селина оперлась о высокий стол и, продолжая взбивать тесто, смотрела на суетящуюся Иоланду. Потом медленно перевела взгляд на языки пламени в очаге. Как приятно, что последние дни ее называли настоящим именем! Девушка, конечно, больше не пыталась никого убеждать, что она из будущего, просто сказала, что это — прозвище, которым ее наградили в монастыре, и оно ей больше нравится, чем имя Кристиана.
Только Гастон упорно отказывался называть ее Селиной и не верил ни одному ее слову. Правда, он с ней почти не разговаривал и старался избегать ее после той ночи в лесу — унизительной, доставившей ей столько горя.
Глядя на огонь очага, напоминавший ей пламя костра, она словно заново пережила все. Глаза защипало от подступивших слез. Весь обратный путь они молчали. Гастон настоял, чтобы она оставалась в плаще, хотя она порывалась вернуть его. Он был вежлив и заботлив, и она подумала, что он не совсем равнодушен к ней, что, может быть, уже сожалеет о сказанном? Ее надежда окрепла, когда по прибытии он сообщил всем, что ее заключение и подневольная работа окончены. Гастон заявил, что хотя по-прежнему убежден, что она участница заговора, но больше не считает ее опасной для своих людей.
Увы, после этого он порвал с ней все отношения: перестал уговаривать ее предстать перед королем, отказался использовать для достижения своих целей. Зато выслал отряды по дорогам, ведущим к Арагону, с приказом не возвращаться, пока они не найдут Туреля.
Сообщений от отрядов до сего дня так и не поступило. Селину это ужасно расстраивало: так хотелось увидеть лицо Гастона, когда перед ним появится настоящая Кристиана. Ей хотелось услышать от него признание собственной неправоты.
Пока она еще здесь.
Без Кристианы ничто не убедит ее мужа, что она Селина Фонтен из 1993 года. А если он не поверит, то ей не избежать его холодного презрения и пропасть, разделяющая их, с каждым днем будет становиться все шире.
Хорошо бы перекинуть мост через эту холодную пустоту! Хорошо бы вызвать в Гастоне хоть маленькую искру ответного чувства. Хотя бы тень того, что ощущала она.
Тень тех ощущений, которые не давали ей спать долгими ночами, от которых при звуке его голоса делалось неровным дыхание.
Селина не могла бы словами охарактеризовать свои чувства, но и не могла управлять ими, не могла избавиться от них, даже когда была зла на Гастона. Ей нужно от него что-то в ответ! Но во всяком случае, не выверенное, холодное предложение, которое он сделал ей в лесу.
«Останься», — сказал тогда он, и ее душа воспарила к небу.
«Моей возлюбленной», — добавил он, и все рухнуло.
Почему она ждала от него большего? Ведь знала, каков он есть: грубый самец, проведший всю жизнь на поле брани. Человек, никогда не знавший любви и никого не любивший. Разве он способен на глубокие чувства?
Она много раз слышала, как Гастона называют Черным Львом. И всегда это звучало горделиво. Но она знала и другое его прозвище: Черное Сердце. Уж не женщина ли наградила его этим именем?
— Леди Селина!
— Ох, простите! — Селина только сейчас заметила, что Иоланда обращается к ней.
— Попробуем с новой порцией? — повторила женщина, подходя со сковородой в руках. Она оглядела Селину и улыбнулась: — Пока не все тесто попало на вас.
Селина посмотрела на платье и поняла, что переборщила в своем старании. Весь лиф ее бархатного золотистого платья — швея Иветта специально выбрала материал в тон волосам Селины — был запачкан мукой, забрызган яйцом и маслом.
— О нет! — простонала Селина. Коснувшись щек, она обнаружила, что на лицо тоже попали липкие комочки теста. Ими были залеплены волосы и конический, под цвет платья, головной убор. — Что я наделала?
— Не беспокойтесь, миледи, — покачала головой Иоланда, — мы приведем в порядок и ваше лицо, и ваше платье. Давайте лучше продолжим, пока сковородка еще горячая.
Селина вздохнула и кивнула. В другой раз она бы не так расстроилась, но нынче она впервые надела это платье и втайне надеялась, что в нем ее увидит Гастон. Глупая затея! Наивная, как он любил говорить.
Ей так хотелось выглядеть эффектно, предстать перед ним элегантной и красивой. И совершенно равнодушной к нему. Устроить небольшое представление, перед тем как исчезнуть отсюда навсегда. Финальный выход Селины.
Вот незадача! До сих пор им не довелось встретиться, а сейчас, в испорченном платье, ей этого вовсе не хотелось. Глупо все получилось…
Селина зачерпнула ложкой тесто. Поздно страдать по испачканному платью.
Поздно для многого другого.
Она вылила тесто на сковороду. Оно зашипело в горячем масле.
— Осторожно, Иоланда. Не держите сковороду неподвижно, иначе печенье прилипнет ко дну. Пусть только края чуть подрумянятся… Вот так, хорошо. — Она сделала шаг назад. — Нет, постойте…
Она вздрогнула, когда печенье подлетело вверх и прилипло к потолку.
— Пропади оно пропадом! — в сердцах воскликнула Иоланда.
— Я нашла мед! — радостно крикнула Габриэль, появляясь из кладовой.
— Нам нечего с ним есть, — пробурчала Иоланда. — Похоже, придется отскребать нашу «ночную трапезу» с потолка.
— Ничего страшного. Дополним ими тянучки, которые соскребали вчера со стен. — И девочка заразительно рассмеялась.
Селина и Иоланда не удержались, и вот уже все трое корчились от смеха. Селина не припоминала, чтобы кто-нибудь объяснял ей, как управляться с прыгающим воздушным печеньем. Особенно с печеньем, прилипающим к стенам и потолку кухни средневекового замка.
— Иоланда, — начала объяснять Селина, отдышавшись, — сковороду надо двигать из стороны в сторону, а не вверх и вниз.
— Я непременно освою это, — заявила Иоланда, возвращаясь со сковородой к огню.
— А я пока еще взобью тесто. — Селина подняла вверх ложку над миской, радуясь, что ее ученицы проявляют такую настойчивость.
Через секунду она услышала, как захихикала Габриэль.
Селина подняла глаза.
В дверном проеме, заслоняя его своим телом, стоял Гастон. Его недоуменный и слегка раздраженный взгляд замер на ней.
Селина почувствовала, как мутовка выскальзывает из пальцев. Неужели он пришел, чтобы увидеть ее? Сердце остановилось, а затем бешено застучало. Чего он хочет? Зачем искал ее после трех недель явного отчуждения? Зачем она понадобилась ему сейчас, когда заканчивается ее время в замке? В глубине души она надеялась, что встретит его, но когда так и не встретила…
Боже, она же выглядит совершенной замарашкой! Вся в муке, в масле и яйцах. От макушки до пят. И в испорченном платье, надев которое, собиралась сразить Гастона своим холодным безразличием.
Он молча стоял в дверях — злой, жестокий… и красивый. Его голубой камзол и того же цвета трико плотно облегали мускулистую фигуру и подчеркивали черную шевелюру и темные глаза. Хотя между ними было приличное расстояние, она видела мельчайшие детали: и напряженно выпрямленную спину, и небритое лицо, и сильные пальцы, сжимавшие рукоятку кинжала.
К вящему огорчению, Селина почувствовала, как ее охватывает дрожь при воспоминании о силе и нежности этих пальцев. Боже, как он прикасался к ней в ту далекую ночь! Казалось, они расстались только что, а не три недели назад.
Еще она вспомнила, что он способен на жалость и нежность, хотя и отвергал эти чувства, считая их недостойными мужчины. Он убеждал ее, что между мужчиной и женщиной может существовать только физическая связь, что ему нужно только наслаждение. До сих пор, вспоминая его слова, она расстраивалась и злилась.
— Милорд? — с почтением произнесла Габриэль, видя, что Селина молчит. — Могу ли я чем-нибудь вам помочь?
— Я искал… — Он не спускал глаз с Селины. — Изабеллу, — выговорил он наконец.
— Она в своей комнате, милорд. Прядет шерсть, — подсказала Иоланда. — Она всегда прядет в это время.
Он кивнул, по-прежнему глядя на Селину.
— Что вы здесь готовите, дорогая супруга?
Один из прилипших к потолку комочков теста вдруг отклеился и с легким стуком упал к его ногам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46