– Странно, о чем бы мы теперь ни говорили, мы неизменно возвращаемся к Грегу.– Это нормально. Когда человек умирает, а тем более внезапно, бстается много незавершенных дел.– Мы говорили об этом прошлой ночью – я, мама и Джои. Мы спали все вместе, в маминой постели.Крис представил, как Ли прижимает к себе детей, убаюкивает их, нежно поглаживая по волосам.– Готов спорить, что она ни разу в жизни не кричала на вас, не ругалась и уж тем более не била.– Чтобы ругала – нет, конечно. Но покрикивала, когда мы этого заслуживали. И однажды меня отшлепала, мне было тогда лет пять-шесть. Я обозвала своего дядю Барри говнюком.Крис расхохотался.Дженис продолжала:– Я, должно быть, слышала это слово от кого-то, не знаю. И сейчас даже не могу вспомнить, чем мне так не угодил дядя Барри. Но что-то мне явно не понравилось, и я обозвала его. Мама влепила мне пощечину и заставила просить прощения. Потом она обнимала меня, плакала вместе со мной, каялась. Но при этом повторяла, что больше я не должна позволять себе такое.Крис хорошо помнил домашние скандалы и родительские попреки. Но извинения, слезы!– Тебе повезло. У тебя фантастическая мать. – Он резко свернул влево и въехал в подземный гараж своего дома.– Вот мы и приехали.Притормозив у белой «тойоты» Грега, он заглушил мотор.– Справишься?– Я же говорила, что часто ездила в дождь.– Я имею в виду не дождь.– Я справлюсь, – прошептала она. – Я же дочь своей матери. – Поддавшись внезапному порыву, она наклонилась к нему и поцеловала. – Спасибо за все, Кристофер. Мама говорит, что даже не представляет, что бы она без тебя делала. И я тоже.В следующее мгновение, выпорхнув из машины, она уже открывала дверцу «тойоты» Грега. Глава 4 К утру дождь прекратился. Выглянувшее из-за туч яркое солнце обещало жаркий день.Кристофер проснулся в шесть тридцать пять утра и прислушался к тишине в квартире. Чем же ему заняться? Траурная панихида будет во второй половине дня, часы до нее грозили растянуться в вечность, исполненную трагического ожидания.Он перекатился на другой бок и включил радио.Лорри Морган пел про понедельник – как всегда, неудачный. Затем его прервал голос диктора, который зачитал сводку новостей. В связи с ремонтными работами шоссе Ай-694 до конца лета предполагалось сузить до одной полосы. Прогноз погоды обещал жару, безоблачное небо и предельную влажность. Внезапно диктор объявил: «В такой день, как сегодня, отмечается интенсивный рост трав».Крис подумал о газоне во дворе Ли Рестон. Когда его последний раз подстригали? Сейчас всем явно не до этого – дом полон народу, все снуют туда-сюда, все в отчаянии. Видимо, стрижка газона – обязанность Джои, но мальчишке тоже сейчас приходится туго.Крис встал с постели и направился под душ.
Без десяти восемь Ли Рестон, подойдя к двери, услышала странный шум, доносившийся из гаража. Затягивая на ходу пояс короткого кимоно, она вышла во двор и, ступая босиком по холодному асфальту, завернула за угол дома. Возле распахнутой двери гаража Кристофер Лаллек накачивал газом газонокосилку. Он был в шортах, голубой майке без рукавов и ядовито-розовой кепке. Того же цвета был и шнурок, на котором болтались солнцезащитные очки.– Кристофер? Что ты здесь делаешь? – удивилась она.– Подстригаю газон.– О, Кристофер, зачем тебе это нужно?– Я знаю, как вы гордитесь своей лужайкой, миссис Рестон, а в ближайшие дни у вас будет много гостей…– Джои может подстричь ее.– Джои и без того есть чем заняться.– Ну… хорошо. Ты хоть позавтракал?Он улыбнулся.– Я съел кусок шоколадного торта.– Зайди хотя бы в дом, выпей кофе.Она направилась к дому, а Крис, идя за ней, разглядывал ее голые ноги. Для женщины ее возраста у нее были удивительно пропорциональные икры и очень маленькие ступни.– Дети еще спят. – Она открыла дверь, и Крис прошел на кухню.– Как вы? – спросил он. – Вам удалось поспать?– Немного. А тебе?– Да, я поспал. Проснулся, правда, рано. По радио объявили, что днем будет страшная жара. Вот я и решил приехать подстричь газон, пока еще прохладно.Она налила кофе в массивные голубые кружки, и они сели за стол.– Вам предстоит пережить еще завтрашний день, потом станет легче, – сказал он.– Да, мне уже хочется вернуться на работу.– Вы, должно быть, очень устаете от того, что в доме постоянно люди.– Иногда, да.– Знаете, я ведь не собирался заходить, я всего лишь хотел… – Он попытался встать из-за стола, но она усадила его обратно.– Нет. Если я и устаю, то только не от тебя. Мне с тобой хорошо. Даже горе отступает. Так чудесно – мы с тобой сидим здесь сейчас тихонечко, вдвоем…В эти утренние часы на кухне было еще сумрачно и прохладно. Она не стала включать свет. Кругом был страшный беспорядок – столы заставлены сковородами, тарелками с едой, лежали батоны хлеба, тут же была свалена почта. Рядом с мойкой стояла наполненная водой гусятница, в которой отмокали остатки чьего-то подношения. Альбомы с фотографиями были сложены горкой на столе, тут же выстроились кофейные чашки. Дверь в сад была приоткрыта, и в кухню проникала свежая утренняя прохлада. На лужайке завтракала парочка дроздов.– Я чувствую то же самое, – сказал он. – Когда я здесь, у вас, я словно ближе к Грегу. Но я вовсе не собираюсь надоедать вам.– Послушай: если ты мне надоешь, я непременно скажу тебе об этом.Он глотнул кофе и улыбнулся ей одними глазами.– Вчера в управлении все спрашивали о вас.– Это понятно. Знаешь, я не хочу казаться неблагодарной – люди искренни в своем желании помочь мне, поддержать, – но вчера в какой-то момент, когда в очередной раз зазвонил телефон и я опять услышала: «Как ты?» – я готова была завопить, выбежать из дома, скрыться ото всех. Мне хотелось бросить трубку и заорать: «Оставьте меня в покое! Как думаете – каково мне?»– Привыкайте. Насколько я понимаю, звонить еще будут очень и очень долго. И всякий разговор будет начинаться с этого.– Конечно, я не права. Что бы я делала без этих замечательных людей, что приходят ко мне в эти дни, утешают, кормят?– Да ладно, не казните себя. Даже когда тебе хорошо, и то трудно ответить на вопрос: «Как ты?»Крис сделал еще глоток кофе и прислушался к пению птиц.– Ну, так как же вы? – с улыбкой спросил он.И они дружно рассмеялись. Им обоим стало легче, они почувствовали какое-то новое, особое доверие друг к другу.– Господи, до чего же хорошо смеяться. – Она тряхнула волосами. – Давно я не смеялась…– Я тоже. У меня в эти дни то провалы в памяти, то голова не работает. А у вас?– О чем ты говоришь! Сижу, тупо уставившись в никуда.Он задумчиво поскреб ногтем по чашке.– Вчера я преодолел очень важный барьер. И горжусь этим.– Ты о чем?– Я вслух беседовал с Грегом.– Правда? – Она подперла подбородок рукой. – И что ты ему сказал?– Сказал: «Эй, Грег, я наконец-то получил свой новый «эксплорер»! А потом еще: «Черт бы тебя побрал, что ты бросил меня в такой момент!»Она тихонько засмеялась, но в глазах ее заблестели слезы.– Мы с ним собирались отправиться путешествовать этой осенью – или в Денвер, или в Новую Шотландию.– Я не знала. Послушай… – Она поездила чашкой по столу и вопросительно взглянула на него: – …Почему мне так хорошо с тобой? Будто я говорю с Грегом. Узнаю подробности его жизни… Его всегда манила Новая Шотландия.– Да, я знаю, – ответил Крис, изучая содержимое своей чашки. – Вчера, когда я, разозлившись, упрекал его, я еше поинтересовался, есть ли там, на небесах, хот-доги… – Крис хмыкнул. Но, посерьезнев, посмотрел ей в глаза. – Знаете, после этого разговора мне полегчало. Попробуйте тоже.Она взяла чашку обеими руками и, опершись локтями о стол, устремила взгляд во двор. Крис молча наблюдал за ней. Ее цветастое кимоно чуть распахнулось на груди. В ложбинке на тонкой золотой цепочке покоилась крошечная жемчужинка в золотом лепестке с двумя маленькими бриллиантиками. Шея у Ли была длинная и тонкая. Грудь вся усыпана еле заметными веснушками.Он отвел взгляд, допил кофе и встал из-за стола.– Мне, пожалуй, пора.– Извини, – сказала она, тоже поднимаясь. – Я навеяла тоску. Поверь, я не хотела.– Не надо извиняться, миссис Рестон. Во всяком случае, передо мной.Они молча смотрели друг на друга. Щелкнула кофеварка с очередной порцией кофе. Во дворе все щебетали птицы. Где-то в доме зашумела вода, спущенная в унитазе.– Хорошо, – тихо сказала она.– Да, вот еще что: следите, чтобы гараж всегда был заперт. Иначе любой сможет воспользоваться вашей косилкой.Губы ее чуть дрогнули в улыбке.– Ты говоришь в точности как Грег.– Я знаю. Ведь мы, полицейские, все страшные зануды.Он направился к двери, она проводила его.– Спасибо за кофе.– Спасибо за газон.– Лучший способ забыться – это заняться делом.– Да, я уже убедилась в этом.Он вышел, а она проводила его взглядом, рассеянно сжимая дверную ручку. Спустившись с крыльца, он обернулся.– Я хотел вам сказать, миссис Рестон… – Он нацепил темные очки. – Я еще никогда не терял никого из близких. И никогда не был на похоронах. Это ужасно тяжело, черт возьми.И направился к гаражу, прежде чем она сумела вымолвить хоть слово в ответ.
Через полчаса, когда он уже заканчивал стричь газон на заднем дворе, на террасе показалась Дженис – в руках у нее был стакан с водой, в которой плавали кусочки льда. Он поднял на нее взгляд и вспомнил: сегодня ведь воскресенье. На Дженис было персикового цвета платье и белые, на высоких каблуках босоножки. Крис продолжал выстригать траву у цветочных клумб. Когда Дженис подошла ближе, он заглушил мотор, сдвинул на затылок кепку и взял из ее рук стакан с водой.– Спасибо.Она смотрела, как он пьет, запрокинув голову. Ручейки пота стекали по его обожженным солнцем вискам.– У-ух, – прорычал он, допил воду, вытер рот рукой и вернул ей стакан. – Спасибо, – еще раз поблагодарил он.– Не стоит. Очень мило с твоей стороны, что занялся нашим газоном.– Это меня отвлекает.– Ты все ерничаешь. Но мама действительно очень признательна тебе за все, что ты для нас делаешь.– Ну, тогда это взаимно. Ваша семья дорога мне.Дженис улыбнулась.– Я разбудил тебя? – спросил он.– Нет. Мне все равно надо было вставать и собираться в церковь. Хочешь еще воды?– Нет, спасибо… она была очень кстати. – Он кивнул на клумбы. – Это все она?– Да. В свободное время. Мы ей все твердим: «Мама, как ты можешь торчать в саду, отработав целый день в цветочном магазине?» Но она любит заниматься цветами.Крис разглядывал высокие голубые цветы, а Дженис – его. Она спрашивала себя, замечал ли он когда-нибудь ее. Нет, во всяком случае, за два года, что они знакомы, особого внимания с его стороны не было. А теперь, когда нет Грега, она реже будет видеть Кристофера, и ей уж тем более не удастся завязать с ним легкий флирт. Впрочем, момент сейчас был совсем не подходящим для подобных мыслей, и она устыдилась.– Ты пойдешь в церковь, Крис? – спросила Дженис.– Нет.– Мама сказала, что, если захочешь, можешь пойти с нами. Мы подождем тебя и успеем на следующую службу.– Нет, спасибо, я сейчас… – он жестом указал на косилку, – …закончу.– Хорошо. – Она вышвырнула кубики льда из стакана на траву и направилась к дому. На полпути она обернулась и крикнула:– Приглашение остается в силе.– Спасибо.Он смотрел ей вслед, пока она шла к дому в своем персиковом платье. В лучах солнца проступали контуры ее трусиков, ног – крепких и стройных. Наблюдая за ней, Крис испытывал неловкость и огорчение, сознавая, что девушка явно находит его привлекательным, но, к сожалению, ответных чувств с его стороны никаких нет.Отогнав непрошенные мысли, он вновь окунулся в работу.Вскоре он увидел, как из дома вышла миссис Рестон, в белом с бордовым костюме с короткими рукавами, в туфлях на высоких каблуках и с маленькой сумочкой в руке. Она помахала ему; он махнул в ответ. Спустя мгновение от дома уже отъезжал автомобиль: Рестоны направлялись в церковь.
Когда он вернулся домой, на автоответчике мигала лампочка. Он нажал кнопку и услышал голос Ли Рестон.– Кристофер, это Ли. Я хотела сказать тебе: не надо бояться похорон. Если вдуматься, они нужны нам, тем, кто остается на этой земле.Он все время вспоминал эти слова, когда собирался на траурную панихиду. Но стоило ему сесть за руль своего «эксплорера», чтобы отправиться на церемонию, как ладони тут же предательски взмокли.Ритуальный зал находился в одном из красивейших домов города. Белые колонны, огромные окна придавали зданию величественный вид, и оно более походило на загородную резиденцию вельможной особы, нежели на обитель, из которой провожают в последний путь усопших. Подойдя к зданию, Кристофер ощутил противную пустоту в желудке. В вестибюле было мрачно и тихо, окна были занавешены тяжелыми шторами, которые почти не пропускали солнечного света. Ожидая услышать орган, Кристофер с удивлением обнаружил, что откуда-то из глубины зала доносится негромкая мелодия Винса Джилла из альбома «Я все еще верю в тебя».Он невольно улыбнулся и, ослабив узел галстука, прошел к аналою, где хранилась поминальная книга. Там уже были родители Ли, которые, перешептываясь, делали запись в книге, время от времени мрачно поглядывая на потолок, словно выискивали там подслушивающие устройства.Крис уловил обрывки их разговора: «… и о чем она только думала! Представляю, что теперь скажет тетя Долорес».Он вздохнул и проследовал за ними в зал, где уже собрались приглашенные на панихиду. Ли вышла навстречу родителям.– Здравствуй, мама. Привет, отец. Я знаю, что вы хотите сказать, но, пожалуйста… давайте лучше вспомним его живым, а не мертвым.– Ли, что скажут люди?– Кто? – переспросила она, глядя в упор на мать. – Я все обсудила с детьми, и так мы решили. Мы хотим, чтобы память о Греге была светлой.– Хорошо, делай как знаешь, – сказала Пег. – Оррин, пойдем поздороваемся с Клэрис и Бобом.Когда они отошли, место их занял Крис. Он нежно обнял Ли.– Когда я вошел и услышал эту музыку, ко мне вернулись силы. Спасибо.Она улыбнулась и прикоснулась к его руке кончиками пальцев.– Ты получил мое послание по телефону?– Да.– Тогда почему у тебя мокрые ладони и так дрожат руки?Он ничего не ответил, считая неуместным сейчас обсуждать свое состояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52