Ниже сапог кровавый узор расползался по тиковым доскам.
Левой рукой Чиннмарк соединил края рассекшего ладонь глубокого пореза.
– Прядь от троса… – пробормотал он, обращаясь скорее к самому себе, чем ко мне. – Должно быть, штаг растрепался и я порезался о прядь…
По собственному опыту я знал, что от соленой воды кожа становится похожей на пенорезину и не чувствует боли.
«Торд» сбавил ход, и отяжелевшая яхта, все чаще захлестываемая волнами, стала догонять буксир, пока, скользя по инерции, не поравнялась с его подветренным бортом.
Провисший буксирный трос ушел под воду. Словно оборвалась пуповина, соединяющая нас с материнским организмом…
– Осторожно!.. Винт… буксирный трос!..– закричал я.
Обмотайся трос вокруг винта, и нам будет крышка. Угораздило же Чиннмарка руку порезать!
– Становись на руль! – бросил я ему и ринулся вперед.
«Торд» прикрыл «Конни» своим корпусом, так что мне было легче передвигаться на баке. Добравшись до носового релинга, я принялся лихорадочно выбирать толстый канат.
Белый трос был облеплен гнойно-желтой слизью медуз. Ладони скользили по ней, как если бы я хватал руками угря. Но жжение я не почувствовал, мои руки давно уже не боялись никаких стрекательных клеток.
– В чем дело?..– Ветер донес до меня слова Билла.
– На яхте открылась течь!.. Вода прибывает!..– заорал я так, что голос чуть не сорвался.
– Громче кричи!..– отозвался Билл.
Черт дери, мои голосовые связки не железные… Сердито я показал жестами Чиннмарку, чтобы он подвел «Конни» ближе к «Торду». Чиннмарк поднял правую руку, показывая, что понял меня. Рука была сжата в кулак, умеряя кровотечение. От кулака вниз по запястью бежала красная струйка.
«Торд» и «Конни» скатывались в ложбины, чтобы тут же взмыть вверх на гребне. В опасной близости друг от друга. Продолжая выбирать буксирный трос, я оглянулся назад – как там Чиннмарк? Удержит «Конни», не даст ей столкнуться с «Тордом» на этих бешеных качелях? Наши суда вели себя будто два параллельных лифта.
Чиннмарк умело рулил, не спуская глаз с пляшущего рядом «Торда». Вот опять сигналит окровавленной рукой: все в порядке.
Молодец Чиннмарк.
Сложив ладони рупором, я набрал побольше воздуха в легкие и прокричал, разделяя слова:
– У… нас… течь… вода… прибывает… вовсю!
Мы подошли так близко к «Торду», что я хорошо различал лицо Билла, словно вытесанное из гранита.
– Понял!.. Серьезная течь? – Его голос звучал уверенно и спокойно.
– Не знаю… Мы не смогли уточнить место!
– Ясно… Зайдем за Раммен с подветренной стороны!.. Понял?
– Понял!.. Только не ускоряйте ход!.. Последних моих слов Билл не слышал, он уже возвращался в рулевую рубку.
По мере того как «Торд» удалялся от нас, я отдавал лежащий на палубе трос. Дизели «Торда» глух» взревели, включаясь в единоборство. Машине противостояли могучие противники: собственный вес буксира и полтора десятка с прибавкой тонн «Конни» плюс штормовой ветер и беснующееся море. Сорванная ветром с троса желтая слизь разлеталась над морем.
Мало-помалу «Торд» вновь развил нужную скорость. Рокот прибавивших обороты мощных двигателей смешивался с плеском волн о борта и завыванием ветра в органных трубах такелажа. Повышение оборотов означало повышение скорости буксировки. Не могу сказать, чтобы меня это радовало. Я пополз обратно, волны меня пощадили, и я благополучно свалился в кокпит к Чиннмарку. Только колени побаливали после такой прогулки.
– Они хотят завести нас под прикрытие Раммена, – сообщил я Чиннмарку.
– Хотят, говоришь… скажем так: попытаются…
– Я встану на руль.
– Она все хуже слушается…
– Это из-за воды, которая плещется в трюме. Чиннмарк подался вперед, лег на живот и заглянул под палубу. Налетевшая справа волна спустила вниз по трапу еще несколько сотен литров соленого моря.
– Там воды чертова уйма, – доложил Чиннмарк.
– Чертова уйма – это сколько? – сердито крикнул я.
– Столько, сколько прибавилось к прежней чертовой уйме! – ухмыльнулся он, проводя по лицу раненой рукой.
Кровь придала ему сходство с индейцем в воинской раскраске.
Я сорвал с шеи мохнатое полотенце, которым всегда обматываюсь, выходя в море. Оно было мокрое, как губка, лежащая на дне морском.
– Оберни руку, – сказал я. – Может, остановит кровь.
– Спасибо.
В трех милях под ветром от «Торда» из волн возник серый скалистый массив острова Раммен. Три мили открытого моря… Всю дорогу до подветренной стороны Раммена мы будем во власти стихий.
Медленно «Торд» лег на более восточный курс. Дальше нам предстояло идти, принимая ветер и волны с кормы.
Когда буксир завершил поворот на сто десять градусов, разразился подлинный ад. Огромный вал подобрался к «Конни» сзади и поднял корму высоко над водой. Нос яхты смотрел почти вертикально в ложбину. Палуба уподобилась крутой лыжной горке. Носовой релинг скрылся в воде, и казалось – весь корпус последует за ним туда же.
– Нелегко нам придется, подставляя зад ветру и волнам!
– Эти болваны тащат нас слишком быстро!
– А, черт, она не слушает руля!
Я крутил штурвал влево, вправо. Он вертелся свободно, словно пропеллер. Никакого давления на перо.
– Перо висит в воздухе!.. Ты крутишь его над водой, Морган…
Тем временем волна прокатилась дальше под корпусом, и перо снова шлепнулось в воду. Я напряг все силы, парируя рывок штурвала, и зажмурился от боли в грудных мышцах.
«Конни» метнулась было наискось влево от «Торда», но, прежде чем нас настигла следующая волна, мне удалось укротить своенравный порыв яхты и отвернуть нос вправо. Требовалось разворачиваться предельно круто, чтобы лечь на сколько-нибудь ровный курс за кормой «Торда». «Конни» не желала подчиняться. Она дергалась, металась, вырывалась у меня из рук. Из-за тяжелого подвижного груза в трюме качка получила совершенно нелогичный, не поддающийся контролю характер.
В самый разгар крутого поворота корму опять подняла гигантская волна.
– Внимание… девятый вал, черт бы его побрал!..
– Ты что – считаешь их?
Чиннмарк знал не хуже меня, что девятую волну во время бури принято считать самой сильной и опасной.
Настигнув нас, огромный вал подбросил корму «Конни» вверх чуть ли не к самым облакам, истерзанным штормовым ветром. Подбросил безжалостно, еще сильнее, чем в первый раз.
Снова перо вырвалось из воды. Снова взбивало воздух. Штурвал вертелся, точно колесо ярмарочного аттракциона.
Я стоял у руля как пентюх, не в силах что-либо предпринять, Лишенная маневренности, подраненная «Конни» всецело была во власти произвола моря.
Нос яхты исчез под водой в бездне глубокой ложбины. Но этот вал не прокатился под днищем, а понес вперед длинный корпус. Яхта зависла на гребне, словно этакая огромная доска для серфинга.
Перо руля взбивало воздух.
И вот – неизбежный рывок буксирного троса, которого я опасался, зная, что он непременно последует под конец стремительного спуска по скату волны.
Форштевень «Конни» торпедой вспорол водную толщу.
Весь корпус яхты передо мной поглотило море. Я увидел, как мачта торчит над волнами, точно качающаяся веха. В ту же секунду чьи-то могучие длани подняли меня из кокпита и швырнули за борт. Высокая волна подхватила меня и отнесла в сторону от тонущей две-надцатиметровки.
В спасательном жилете я вертелся пробкой на гребнях беснующихся волн.
Странно и нелепо было наблюдать, как наша красавица «Конни» исчезает под водой.
Оранжевым поплавком качался на гребне волны Чиннмарк. В нескольких метрах от него все еще торчала из воды половина мачты «Конни».
Очередная волна понесла Чиннмарка к мачте. Так, кажется, он ухитрился вцепиться в мачту руками… Тут и меня подбросило ближе к нему. Я попытался плыть, но в тяжелом клеенчатом костюме только без толку взмахивал руками и ногами.
На глазах у меня мачта уходила все глубже под воду. Прижавшись к ней, Чиннмарк отчаянно перехватывался обеими руками.
На миг я увидел его исполненное ужаса лицо.
– Отпусти мачту!..– заорал я и едва не захлебнулся сам.
Какого черта он не отпускает мачту! Неужели не понимает, что…
Новый гребень поднял меня, и внизу, в глубокой ложбине между валами, я снова увидел Чиннмарка. Он по-прежнему цеплялся за мачту, объятый паническим ужасом.
– Отпусти!.. Отпусти!..– опять закричал я, давясь ветром.
Поздно. Его голова исчезла под водой.
Главное – держать себя в руках, попытаться мыслить последовательно… Самое разумное сейчас – толкаясь ногами, откинуться назад, держать голову возможно выше над водой.
И постараться обнаружить топ мачты, он будет моим ориентиром. Выждать, когда меня снова поднимет на гребень. Осмотреться. Спокойно, Морган, только спокойно.
Очередной вал легко поднял меня вверх к небесам.
Мачта! Еще торчит из пены между волнами.
Используя несущий меня гребень, я лихорадочно работал руками и ногами, чтобы занять нужное положение и приблизиться к мачте. Хотелось кричать от ярости из-за собственной неуклюжести, неспособности толком плыть.
Целая вечность понадобилась мне, чтобы добраться до мачты. Долгая вечность единоборства с морем.
Я попытался нырнуть, но погрузился всего на какой-нибудь метр, спасательный жилет не пускал дальше и вынудил меня всплыть.
Я нырнул снова. Отчаянно загребая руками и ногами, одолел упорное сопротивление жилета, погрузился метра на полтора. Задержался под водой на несколько секунд, всматриваясь в зеленую толщу.
Чиннмарк! Рядом с мачтой – оранжевое пятно!
Всплыть за воздухом… Жилет поднял меня на поверхность, и я ухватился за топ мачты, чтобы волны не отнесли меня в сторону. Я жадно хватал воздух; казалось, легкие вот-вот разорвутся.
Теперь – снова вниз. На этот раз я должен справиться с задачей. В голове барабаном: должен, должен, должен…
Подтягиваясь за мачту, я уходил все дальше вглубь, легкие были на пределе, но я не сдавался, продолжал погружаться – еще один метр, еще, еще…
Держась за мачту одной рукой, другой поймал внизу волосы Чиннмарка. Потянул на себя, подергал из стороны в сторону, опять потянул. Он словно прирос к мачте…
Боже!.. Не берусь описать, что я ощутил, когда тело моего товарища наконец отделилось от мачты и поравнялось со мной.
Не выпуская волосы Чиннмарка, я предоставил спасательному жилету поднять меня на поверхность.
Высокий могучий вал отнес нас обоих от топа мачты. Мягко так, плавно, метров на десять.
Тело в моих руках казалось безжизненным.
– Чиннмарк! – заорал я.
Никакой реакции.
Не один год минул с тех пор, как я занимался на курсах спасателей, но приемы не были забыты. Держа голову Чиннмарка над водой, я равномерно работал ногами. Отдышавшись, как после трудной пробежки, поднял вверх подбородок Чиннмарка, прижался ртом к его губам и с силой вдохнул воздух ему в глотку.
Еще, еще раз… Вдруг он закашлялся, и изо рта его хлынула вода. Добрый признак!..
Я отдохнул немного, лежа на спине, потом опять взял Чиннмарка за голову и накачал воздух в его легкие. При этом я все время отгибал его голову назад, чтобы язык не запирал глотку.
Он снова закашлялся. Еще одна струя воды вырвалась из его рта. Молодец Чиннмарк.
После третьего захода он наконец сам сделал вдох. Чиннмарк еще не пришел в себя, но уже дышал. Отлично. Я поддерживал его голову высоко над водой, чтобы он не захлебнулся. Это было совсем не просто. Спасательный жилет держал меня, и я лежал на воде, прикрывая Чиннмарка собой так, чтобы его не захлестывало.
Поднятый очередным гребнем, я увидел, что кончик мачты еще торчит из воды.
А повернувшись кругом, обнаружил, что «Торд» качается на волнах метрах в двадцати на ветре от нас. Слава богу. Билл, Мартин и Петер копошились на палубе. Вот помахали мне. Возможно, рассмотрели, что я киваю в ответ.
За борт полетел большой пластиковый буй, прикрепленный к буксирному тросу. Понятно: первым делом Билл и его товарищи должны пометить место, где затонула «Конни». Буй станет ориентиром.
Сперва «Конни». Потом мы с Чиннмарком… Нет, Морган, нехорошая это мысль, несправедливая. Они все время видят нас, понимают, что мы еще можем продержаться на воде без риска для жизни. А дать «Конни» пойти ко дну без буя на буксирном тросе было бы непростительно.
Теперь пора заняться и нами… Окруженный пенными каскадами «Торд» включал то передний, то задний ход, маневрируя так, чтобы заслонить нас от волн.
Петер Хольм стоял на палубе, держа в руках большой спасательный круг. Я махнул рукой: давай! Полетев по воздуху, круг шлепнулся в воду на ветре от нас. Точный расчет: пробковый круг быстро поплыл в нашу сторону, и мне даже пришлось метнуться навстречу, чтобы он не ударил Чиннмарка по голове.
Нейлоновый линь соединял круг с «Тордом». Я осторожно надел легкое кольцо на Чиннмарка через голову. Он все еще был без сознания, и руки его безвольно легли на пробку. Но он дышал, а это было самое главное.
Ухватившись за линь, я подал знак, чтобы ребята на «Торде» тащили свой улов.
Никогда еще буксиры не нравились мне так сильно, как в эти минуты.
– Молодец, Морган!.. Отпускай, я держу его! Мартин спустился на кранец, опоясывающий «Торд».
Стоявший рядом Билл поспешил ухватиться за шиворот куртки Чиннмарка. Я подтолкнул снизу.
Лежа на воде, я услышал, как они опустили Чиннмарка на палубу. Потом наступила моя очередь. Билл подал мне руку и помог опереться ногой на кранец.
Обессиленный, я шлепнулся задом на рифленое железо палубы. Лежа на спине, провожал глазами мчащиеся надо мной, словно борзые, серые тучи.
– Отнесите его вниз, – скомандовал Билл.
Петер и Мартин понесли Чиннмарка. Билл присел на корточках возле меня.
– Как самочувствие, Морган?
– Спасибо, отлично.
Я попытался встать, но ноги не держали меня. Билл обнял меня одной рукой и повел по палубе, словно подвыпившего гуляку. По трапу я сошел, вися на плечах Билла. Ухмыляясь, он опустил меня на настил.
– Живой? – спросил он, подойдя к койке, где Петер и Мартин приводили в чувство Чиннмарка.
– Раза два открывал глаза.
– Переоденьте его.
Билл сам стянул с Чиннмарка сапоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33