Наверное, мало на свете найдется людей, которые по прошествии многих лет не вспоминали бы студенческую пору и своих товарищей с нежностью. Даже если отношения с некоторыми однокашниками складывались не совсем гладко, со временем обиды и размолвки забываются и бывший недруг становится славным малым. Легко ли при таких обстоятельствах заниматься поисками убийцы?
Я тяжело вздохнула и опять начала перебирать в уме четверку кандидатов.
Леня Великович - Лёнич. Тихий, интеллигентный парень с большими добрыми черными глазами. В жизни не сказал никому грубого слова. Хороший математик, замечательный шахматист, нежный супруг и отец. Последние три недели Мефодий жил у него. В маленькой однокомнатной квартирке гостиничного типа - фактически в одной комнате с Лёничем, его женой и двумя детьми. Кстати, Мефодию Лёнич ничем обязан не был и пригласил его к себе пожить из чистого сострадания.
Нисколько не сомневаюсь, что он неоднократно проклинал себя за это приглашение. Достаточно вспомнить, как в ту пятницу он отвел Генриха и нас с Марком в сторонку и тихо попросил: "Ребята, вы не оставите у себя Мефодия до завтра? А то я уж и не помню, когда мы с женой в последний раз по-человечески разговаривали". При этом Лёнич усмехнулся, но усмешка вышла невеселой. Генрих, проникнувшись горячим сочувствием к бедняге, заверил, что готов приютить Мефодия навсегда, но опущенные плечи Лёнича не расправились: видно, он оставил уже всякую надежду на избавление.
Могло ли его отчаяние достичь таких глубин, что тихий безобидный Лёнич решился на убийство? Я долго взвешивала все "за" и "против" и в конце концов ответила себе "нет". Нормальный человек - а в нормальности Лёнича у меня нет никаких сомнений - в такой ситуации собирает волю в кулак и указывает нежеланному гостю на дверь. Это куда менее хлопотно и опасно, чем проказы с ядом.
Серега Архангельский, галантный и обаятельный Серж. Душа любой компании, любимец женщин, талантливый организатор, удачливый бизнесмен, мастер улаживать любые конфликты. Серж обладает настоящим талантом располагать к себе людей. Любая женщина - молодая или старая, уродливая или прекрасная, - попав в его поле зрения, непременно ощутит на себе восхищенный взгляд и окунется в пьянящую атмосферу легкого, ни к чему не обязывающего флирта. Любой мужчина пусть даже последний зануда и неудачник, - заговорив с Сержем, почувствует себя значительной личностью, выдающимся мыслителем и блестящим собеседником. Как Серж добивается этого - уму непостижимо, но, что самое удивительное, он почти не лицемерит. Во всяком случае, я еще ни разу не уловила в его поведении фальши.
До недавнего времени к числу почитателей Архангельского принадлежал и Мефодий. Хотя в данном случае слово "почитатель" не подходит. Из-за непомерного самомнения Мефодий ни единого человека не ставил выше себя и лишь немногих почитал за равных. Так что при всей своей симпатии к Сержу Мефодий относился к нему не почтительно, а скорее покровительственно, хотя ни малейших оснований на то не имел. Более того, по справедливости, он должен был бы считать Сержа благодетелем, ибо тот в свое время дал бездомному гению не только кров, но и возможность зарабатывать хорошие деньги.
Несколько лет назад Серж собрал наших безработных сокурсников под одной крышей и основал программистскую фирму. Под его чутким руководством фирма постепенно разрасталась и в конце концов заняла на отечественном рынке одно из ведущих мест. В основном они занимались русификацией западных пакетов, но многое создавали и сами - в частности, антивирусы, компьютерные игры, словари и тому подобное. Серж, до последнего веривший в программистскую звезду Мефодия, предложил финансировать работу над гениальным продуктом, который наш гигант мысли так разрекламировал. Мефодий милостиво согласился принять помощь и полгода получал по пятьсот долларов в месяц лишь за то, что валялся на диване и смотрел порнофильмы. Когда по истечении названного срока Серж выразил желание взглянуть на результаты - пусть даже промежуточные - его нелегкого труда, Мефодий объявил, что опасается кражи своей интеллектуальной собственности и посему покажет продукт лишь в конечном виде, да и то только после вручения кругленькой суммы. Тактичный босс, не желая портить отношения с ценным работником, пригласил адвоката, и тот попытался объяснить господину Подкопаеву, что, согласившись на финансирование своей работы, он фактически сделал господина Архангельского совладельцем означенной интеллектуальной собственности, но Мефодий в ответ только неприятно рассмеялся.
Серж и тут не пошел на конфликт, а вместо этого поселил Мефодия у себя, решив, что под ненавязчивым начальственным присмотром гениальный продукт родится быстрее. Но не тут-то было. Гений продолжал вести привычный образ жизни, а на мягкие уговоры хозяина дома заняться делом не обращал внимания или огрызался. Тогда Серж, которому при всей его щедрости вовсе не хотелось оплачивать порнокассеты и компьютерные игрушки бездельника, попытался привлечь Мефодия к работе над мелкими и незначительными, но приносящими доход программами. И получил отказ - в резкой, даже оскорбительной форме.
Последней каплей в чаше терпения Архангельского стал эпизод с американцами. Они привезли на продажу новый программный пакет, и Серж - не иначе как в минуту затмения - пригласил Мефодия на переговоры в качестве консультанта. Может быть, все и обошлось бы, не будь переводчиком у американцев русский эмигрант, прекрасно понимающий значение таких слов, как "мура", "дребедень", "в помойку" и "надутые дебилы". Оскорбленные в лучших чувствах заморские купцы предложили свой товар другому покупателю, в результате чего Серж понес ощутимые убытки.
Тогда-то он и избавился от Мефодия, сославшись на желание сделать ремонт в квартире. И приостановил выплаты пособия до лучших времен. Мефодий, естественно, был недоволен, но Сержу все-таки удалось расстаться с ним мирно.
Произошло это три месяца назад, а спустя два месяца некий доброжелатель открыл Мефодию глаза, сообщив, что Серж по-прежнему живет в своей квартире и никаким ремонтом заниматься не собирается.
Оскорбленный гений позвонил недавнему благодетелю и заявил ему следующее. Во-первых, гениальных Мефодиевых программ мерзкому лицемеру не видать как своих ушей; во-вторых, Мефодий не пожалеет усилий, чтобы донести правду о подлой сущности Сержа до всех заинтересованных лиц; и в-третьих, все отношения между ними кончены отныне и навсегда.
Такая вот история. Обмозговав ее со всех сторон, я пришла к выводу, что мотива убийства она не дает. Конечно, Серж был зол на Мефодия - да и кто бы не разозлился на его месте? Но с другой стороны, от этой смерти он ничего не выигрывал, а для мести причина была все же жидковата.
Теперь Глеб Безуглов. На мой взгляд, личность довольно противная. Нагловатый, резковатый, циничный субчик с недобрым чувством юмора. Дружеское прозвище Глыба объясняется, согласно самой безобидной версии, грубыми, точно высеченными топором, чертами лица. Главная особенность характера - стремление обратить на себя внимание. Неглуп, но не более того. На мехмате, где блестящие умы - явление распространенное, таким интеллектом не выделишься. Поэтому Глыба избрал иной путь самоутверждения. Он решил войти в анналы истории факультета как самый непревзойденный шутник всех времен и народов. Пока другие, менее амбициозные мехматовцы корпели над книгами, Глыба старательно обдумывал будущие импровизации, афоризмы, розыгрыши и эпиграммы. Точно дозируемые выбросы остроумия должны были завоевать ему славу разящего насмерть слововержца. Вероятно, учись он в военном училище, так оно бы и произошло, но для мехмата его шутки оказались чуть грубоватыми, эпиграммы - чересчур прямолинейными, а розыгрыши - излишне злобными.
С этим Глыба еще мог бы смириться; в конце концов, главное - выделиться, остальное неважно, но соперники лишили его даже этой невинной радости. Не утруждая себя подготовкой, они острили походя, бездумно, бросали небрежно то здесь, то там меткое словцо или удачный каламбур, экспромтом произносили на вечеринках блистательные тосты, устраивали незамысловатые, но веселые розыгрыши и затирали, вытесняли, выпихивали Глыбу с облюбованного им пьедестала.
Этих выскочек Глыба ненавидел лютой ненавистью и при всяком удобном случае старался подложить им свинью, называя сие деяние розыгрышем. Для своих целей он нередко использовал Мефодия, который простодушно передавал жертвам любые слова и посылки, вложенные ему в уста или в руки Глыбой. Жертвы розыгрышей набрасывались на Мефодия, Мефодий смертельно на них обижался, а Глыба довольно посмеивался себе в кулак. И если преследуемые юмористы со временем разобрались в ситуации, то Мефодий так до конца и не раскусил Глыбу, более того - даже считал его другом.
Но судьба восстановила справедливость. Ох как аукнулось Глыбе злоупотребление Мефодиевой доверчивостью! Не прошло и двух лет после окончания университета, как Мефодий вселился к "другу", а спустя месяц жена Безуглова хлопнула дверью и ушла навсегда, оставив в утешение незадачливому супругу трехлетнего хулигана. Сплетники утверждали, будто бы Глыба немедленно выгнал жильца и на коленях умолял беглянку вернуться, но она ответила ему категорическим отказом.
Личная неприязнь нашептывала мне, что у Глыбы имелись веские основания для убийства, но врожденное чувство справедливости не позволило принять эту версию. Слишком уж много лет прошло с тех пор. За это время любое мстительное чувство должно было бы притупиться. Тем более что Глыба недавно женился вторично.
И наконец, Игорек Мищенко, прозванный когда-то Гусаром, а потом разжалованный до Гуся. Нескладный, некрасивый, непутевый, но в общем-то неплохой малый, у которого была одна большая беда - сексуальная озабоченность прыщавого подростка. Он и выглядел прыщавым подростком, да и вел себя соответственно - громко хохотал, матерился, в красках расписывал попойки, в которых принимал участие, и вовсю хвастал своими вымышленными победами. Его безобидное хвастовство никого не обманывало и потому неприязни не вызывало. Над Гусаром беззлобно подшучивали, награждали его ироничными эпитетами, которыми он гордился, точно боевыми шрамами, а в общем, любили - за незлобивый нрав, всегдашнюю готовность посмеяться над собой и щенячью преданность друзьям. Правда, любила его в основном мужская половина курса, а Гусар жаждал любви именно женской, причем жаждал отчаянно, до дрожи в коленках и скрежета зубовного. Если какая-нибудь дама имела неосторожность подойти к Игорьку ближе, чем на полтора метра, он обязательно исхитрялся добиться физического контакта - якобы нечаянно и чертовски неуклюже. Он вдруг спотыкался на ровном месте, или резко наклонялся за нарочно выроненной вещью, или внезапно поворачивался и бежал в обратном направлении. Эти маневры были довольно травмоопасны, а поскольку в глазах Гусара в такие минуты загорался огонь безумия, факультетские девочки шарахались от него, как деревенские кобылы от локомотива. Добавьте к этому неприятную привычку Игорька стоять, задрав голову, под лестницами, абсолютное неумение вести куртуазную беседу, обильное потовыделение и стремление во время танца вдавить в себя партнершу, и вы легко сообразите, сколь скверно обстояли дела Гусара на амурном фронте. Его страдания по этому поводу не поддаются описанию, но подлая судьба ими не ограничилась. В один злосчастный день Гусар лишился доброго расположения почти всех сокурсников. И по иронии судьбы произошло это в миг его высочайшего торжества.
Игорьку удалось наконец одержать не вымышленную, а самую настоящую победу. Не знаю, что толкнуло ту девицу в его объятия: скука, несчастная любовь или те же комплексы, что мучили самого Гусара. Так или иначе, она в них очутилась. А на следующий день...
На следующий день весь мехмат знал мельчайшие интимные подробности этой встречи, вплоть до цвета белья, которое было на девице. Несчастная дурочка сгорела от стыда, а Гусара навеки заклеймили Гусем и всеобщим презрением.
Историю эту я изложила неспроста - она имеет самое непосредственное отношение к трагедии, которая спустя годы произошла с Игорьком по вине Мефодия. Как вы понимаете, после того случая девицы бегали от Гуся, как от огня, из-за чего бедолага совсем потерял уверенность в себе. Теперь при виде особы противоположного пола на него просто находил столбняк. И вот не так давно Игорек встретил женщину, которая согласилась стать его женой. Она была на несколько лет его старше, успела уже побывать замужем и родить ребенка, и жизненный опыт позволил ей закрыть глаза на некоторые странности будущего супруга. Игорек буквально рыдал от счастья.
Тут-то к нему и пожаловал Мефодий. Дальше можно не продолжать. Невеста решила, что никакой жизненный опыт не поможет ей ужиться с человеком, имеющим таких друзей. Игорек едва не наложил на себя руки.
И хотя невеста отказалась от него больше года назад, я решила, что в данном случае срок давности еще не вышел. Может быть, Мищенко и через двадцать лет не оправится от потрясения. Стало быть, причина для убийства Мефодия у него была. Другое дело, что я ни на грош не верила в его виновность. Если уж он не задушил Мефодия тогда, то теперь и подавно не стал бы связываться. Да и вообще представить Игорька отравителем невозможно - не тот тип характера.
Я вздохнула.
- Ну что, надумала что-нибудь? - поинтересовался Леша. - А то мы уже подъезжаем.
- У меня получается, что никто из Генриховых гостей Мефодия не убивал. Может быть, его накормили этим самым лекарственным препаратом в другом месте?
- Не исключено, - согласился Леша. - Знать бы, что за препарат...
- Именно это я и намерена выяснить в самое ближайшее время. Вот довезу тебя и отправлюсь домой ждать капитана Селезнева. Еще посмотрим, кто кому учинит допрос!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33