Ударят так, как никогда не смогли бы ударить никакие революционеры.
Ларионов сразу же после разговора на конференции понял, что не будет действовать ни через своего собеседника, ни через других коллег. Из этого разговора он вынес главное – соответствующая задача поставлена на самом высоком уровне. Поэтому и взаимодействовать надо не с потенциальными исполнителями, а с заказчиками. Следовательно, надо готовить предложения в первую очередь для политиков. И только подкрепить их пакетом профессионально подготовленных материалов.
Из своего богатого архива Ларионов выбрал самую простую, эффектную и дешёвую технологию. Её действительно можно было бы внедрить в масштабе всей республики за неполный год очень малыми средствами. И, в результате, снизить энергопотребление в ЖКХ на 50%. Это уже политический эффект, дающий республике реальную энергетическую независимость. О последующих этапах цивилизационной революции Ларионов пока не думал. И сейчас выяснял у разработчика детали его технологии, необходимые для объяснения сути дела политикам и управленцам.
Со своим собеседником, доктором технических наук, блестящим инженером и неплохим бизнесменом средней руки Ларионов познакомился на мероприятии политического характера. Туда его затащил друг Федор, который в очередной раз решил тогда связать свою политическую карьеру с очередным сборищем маньячных национал-патриотов. Это было в то время, когда сам Пётр уже заканчивал своё краткое увлечение общественной деятельностью, не в пример более слабое, нежели у Федора.
После этого сборища Пётр долго плевался и клял Федю последними словами за напрасно потраченное время и сомнительное удовольствие видеть полубезумных агрессивных энтузиастов взаимоисключающих идей. Но, нет худа без добра, он познакомился там со своим нынешним собеседником, Юрием Муравьевым.
В те годы многие приличные люди надеялись своим участием в подобных начинаниях как-то повлиять на события. Путь в официальную политику, где собирались, в основном, деятели, нагревшие руки на бедах страны и народа, был для людей, подобных Муравьеву закрыт. И они реализовывали свою политическую активность через различные оппозиционные партии и движения. Вот и получались эти движения в виде этакого коктейля из недобитых коммуняк, шизоидных патриотов и крепких социально активных профессионалов, искренне болеющих за своё дело и свой народ. Впрочем, к началу нынешнего века все приличные люди из российской политики ушли. Даже из оппозиционной, и, можно сказать, любительской.
Однако, былые связи, образовавшиеся в подобных тусовках, остались. Пётр иногда думал, что если есть на свете некая логика Судьбы, то, может быть, именно для того, чтобы нашли возможность встретиться такие люди, как он и Муравьев, и допустимо было существование всех этих совершенно бессмысленных карликовых партиек. В которых климактерические тётки и отставные вояки бесконечно орали, как хорошо им было в совке.
– … Слишком сложно дружище, – сказал Пётр. Они сидели с Муравьевым дома у Ларионова и обсуждали способы подачи его изобретения заинтересованным лицам.
– Слишком сложно, – повторил он. – Пойми, что нам надо, собственно, донести до белорусских друзей. Первое. Изобретение уже внедрено, оно реально работает…
– Больше пяти лет, – вставил Юрий.
– Да, больше пяти лет. Причём, на очень известных объектах. На Норникеле, Красноярском алюминиевом заводе, в Германии, на вашей оборонной фирме…
– И у меня на даче, – засмеялся Юрий.
– И у тебя на даче. Но все это уже изложено в твоём профессионально составленном описании. Принципиальная схема, примеры действующих установок с цветными фотографиями, краткие технико-экономические характеристики.
– Про экономику можно и побольше.
– Об этом потом… Лица, принимающие решения много не читают. Не будем грузить их лишними деталями. Ладно, ладно, вставим ещё пару цифр, но потом, – сказал Ларионов, заметив, что Юрий хочет увести обсуждение в детали.
– Теперь, кратко политические и макроэкономические перспективы для Белоруссии. Это уже моя забота.
Ларионову приходилось в своей жизни заниматься тем, что на профессиональном языке называется системной инженерией. Иными словами, оформлением подачи различных технических идей с точки зрения их влияния на макроэкономику, социальную сферу, экологию и политику.
– Итак, – продолжал он, – что остаётся?
– Можно сказать об экологических эффектах…
– Нужны они, эти эффекты, когда речь идёт фактически об экономической войне!… Нет, дружище, для принятия решения о масштабном внедрении твоей технологии нужно ответить на два неясных для любого человека вопроса. Первое. Почему же это такая хорошая методика теплообеспечения не внедряется у нас самих? Вернее, почему дело ограничивается единичными случаями? А?… Это настораживает.
– Сам знаешь, почему…
– Это не ответ. Я то знаю! А нужно, чтобы это поняли те люди, которым мы адресуем наши предложения. Впрочем, для белорусов, прекрасно знающих российские реалии, это не бином Ньютона. Однако, чётко обозначить позиции, если и не письменно, то хотя бы устно, надо. Итак, бытовой вариант изделия невозможно пробить из-за чиновничьих барьеров. А промышленный внедряется так медленно, потому что это оформляется как экспериментальная технология. Так легче обойти бюрократические препоны. Кроме того, внедрению препятствует топливное и энергетическое лобби. Впрочем, это тоже феномен у нас распространённый. Внедрение базальтовых конструкций тормозится металлургическим лобби, внедрение новых видов асфальтовых покрытий, не реагирующих на зимние перепады температур тормозится нашими долбаными мэрами, которые наваривают бешеные деньги на бесконечных ремонтах и так далее. Я правильно излагаю?
– Правильно. Однако, что за второй вопрос, который ты упомянул?
– Второй вопрос состоит в том, что все более или менее грамотные и вменяемые люди, хотя бы смутно, но помнят физику из средней школы. А имеющие инженерное или естественно-научное высшее образование помнят её даже несколько лучше. И вот из этих смутных воспоминаний одно из самых ярких – это закон сохранения энергии. А у тебя совершенно не ясно, откуда эта энергия на отопление берётся.
– Но я же пишу об этом ясно! Это следует из основных законов электродинамики…
– Юра, ну что ты несёшь?! Ну, кто знает эту твою электродинамику, кроме специалистов? Возьми, например, меня. Всё же у меня два полноценных университетских диплома. Один из них – Мехмата МГУ. Я доктор технических наук, как и ты. И некоторое время я проработал в системе Госкомитета по науке и технике, общался со специалистами многих отраслей. И то мне твоя электродинамика ничего не говорит!
– Это ничего не значит, может ты такой дремуче тупой.
– Да хрен с ним, тупой я, тупой!… Но, дружище, те, кто будет принимать решения по поводу твоей технологии, не умнее меня в области электродинамики. Объяснишь мне, значит, считай, объяснил и им.
– Ну, давай я тебе объясню с самого начала…
И Юрий начал излагать свою теорию строения Вселенной, а потом и концепцию своей оригинальной энергетической теории. Ларионов слушал с интересом. Будто читал интересную статью в журнале «Знание-сила». При этом он прекрасно понимал, что всё это совершенно не годится с точки зрения представления новой технологии. Всё-таки кое-чему за годы полудилетантского вращения в кругах политиков и политических журналистов он научился.
– Ты закончил, Юра? – спросил Пётр, видя, что Муравьев намерен сделать паузу.
– Не совсем…
– А ты заметил, сколько ты говорил?
– Нет.
– А жаль, дружище. Полчаса тебя никто из ответственных лиц слушать не будет!
Юра заметно погрустнел.
– Слушай, это очень важный вопрос, а у нас с тобой почти мозговой штурм. Поэтому давай зайдём с другой стороны. Согласен?
– Давай.
– Итак, я буду излагать тебе свою версию. А ты меня поправляй. Что представляет собой твоё изделие? Я считаю, что это один из вариантов, так называемого, теплового насоса. Подобного рода насосы способны брать энергию из окружающей среды и закачивать её в виде тепла в помещения, которые они призваны отапливать. На первый взгляд, это противоречит законам сохранения и второму началу термодинамики. Однако, это только на первый взгляд. Теорию тепловых насосов обосновал ещё в сороковых годах двадцатого века известный русский изобретатель Павел Кондратьевич Ощепков. Кстати, ряд воплощений этой идеи он запатентовал. Пока без проколов?
– В общем да, можно так сказать…
– Тогда продолжим. В отличие от тебя, Юра, Ощепков озаботился популярным объяснением своей теории. У него есть очень яркое сравнение, многое объясняющее дилетантам. Представим паровоз, который сжигая уголь, ведёт состав, в свою очередь гружёный углём. Этот процесс что, противоречит законам физики? Нет, мы его можем наблюдать в жизни много раз. Вернее, наблюдали во времена Ощепкова. Но, ведь паровоз использует энергию, относительно небольшую по сравнению с той, что заключена в угле, который он везёт. Так, тратя небольшую энергию, мы организовываем энергетический поток гораздо большей интенсивности. Причём, мы можем везти уголь из мест, где его не так много в место, где мы его уже накопили гораздо больше. Вот вам и принцип теплового насоса!
Пока понятно, без противоречий и нарушения логики?
– Вообще то да… Но, по-дилетантски как-то…
– Но ведь ты объясняешь именно дилетантам! А им и надо по-дилетантски. Однако у Ощепкова всё сводится к отнятию энергии у потока холодной воды с улицы. Что то вроде холодильника наоборот, где эта вода играет роль фреона. Иными словами, у изделий Ощепкова есть некое устройство, которое выступает в роли насоса. И есть поток энергии, который идёт по конкретному пути, по трубе с водой. А у тебя что является насосом?
– Насосом, если ты хочешь именно в таких терминах, у меня является второй контур в бойлерной. Вот ты греешь воду в котле, которая потом отдаёт тепло другой воде, идущей непосредственно на батареи.
– Так.
– Вот к этому котлу приварен ещё один контур. По нему гоняют воду из котла и обратно в котёл. Стоит маленький насосик, который и гоняет эту горячую воду. А по пути следования этой воды, внутри трубы, стоит наша вставка. Это наше ноу-хау. Потом ты резко опускаешь температуру в котле, и эта вставка начинает работать, она заставляет воду вновь нагреться до прежней температуры. Например, было девяносто градусов, стало пятьдесят. А потом, без привлечения дополнительного топлива, снова стало девяносто.
– Так, твоя вставка это и есть твоё ноу-хау. Колебания температуры – это пресловутый насос. Но откуда энергия?
– Энергия идёт из земли. Наша вставка заземлена.
– Ага, значит энергия электрическая. И её можно просто померить. Так, или не так?
Муравьев смутился.
– Видишь ли, если бы всё было так, то никаких объяснений и не требовалось бы. Но дело в том, что вокруг этого заземления создаётся магнитное поле, которое теоретически соответствовало бы по некоторым параметрам току, идущему из земли и тратящемуся на обогрев воды, но…
– Что но?
– Сам-то ток фиксируется. Правда, очень слабый. Так, на пальцах, я не объясню, но мы умеем мерить переменный ток, когда электроны перемещаются вдоль по проводнику туда сюда. А в нашем случае имеет место некая волна электронов, которые колеблются от одного края проводника к другому. Как если бы все электроны были связаны в некий шнур, и ты пускал волну по этому шнуру типа того, как иногда пускают волну вдоль детской скакалки, привязанной одним концом к столбу.
– Ты знаешь, Юра, мне понятно вполне. Материальный коридор транспорта энергии есть. Это твой провод. Кстати, если провод вдруг перерубить, установка перестаёт работать?
– Да.
– Это очень информативный момент, показывающий, что энергия каким-то образом действительно идёт по проводу. Итак, источник энергии тоже есть. Это земля. Механизм передачи энергии есть. Это некая волна. При этом, как и в случае со скакалкой, сам этот, условно говоря, «шнур электронов» не дёргается поступательно туда-сюда, как в случае переменного тока, а изгибается волнами. Перемещаются не электроны, а эта их волна. Кстати, так и в открытом море, волна перемещается, но сама вода вдоль волны не перемещается. А если и перемещается, то очень незначительно. Это и есть некий аналог зафиксированных вами малых токов. При этом морская волна несёт огромную энергию, на порядки большую, чем энергия слабого течения, вызванного волнами.
– Ох, Пётр, как же все это некорректно звучит!…
– Но, по сути, так?
– По сути, так. Но я бы это объяснял по-другому…
– Вот ты и объяснял, как мог. Но как видно, не столь убедительно. Потому что хотел быть понятным и специалистам, и дилетантам одновременно. А надо работать адресно. Специалистам одно, дилетантам другое. И эти объяснения надо давать в разных разделах сопроводительных документов. Так что, давай так, ты подрабатываешь все профессиональные вещи, а я просто держу в голове наш разговор, и если наш проект пойдёт, то беру на себя объяснения для высокопоставленных «не профессионалов».
Впрочем, мне кажется, что при случае надо напирать на успешные примеры применения. Особенно в Германии. У нас все знают, что немцы зря ничего у себя устанавливать не станут. Кстати, возвращаясь к практике, что особенно важное мы с тобою ещё не отметили?
– Стоимость энергии. Если в электроэнергетике и ЖКХ киловатт установленной мощности стоит от двух тысяч долларов до трёхсот долларов, то в наших установках он стоит один рубль.
– Это надо везде отмечать. Ты прав. Хотя, понятие установленной мощности тоже не всем известно. Дилетант может на слух спутать киловатт установленной мощности с киловатт-часом на счётчике. Это надо помнить. И быть готовым объяснить, что установленная мощность, это мощность электростанции. Кстати, и применяется этот термин в основном в электроэнергетике, а не в теплоснабжении…
– Ты, Пётр, придираешься к терминам…
– Ага, вот оно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48