И вдруг точка. В Чечне… На завтра, на послезавтра…Потапов поднял пулю и стукнул о крышку кейса.— Все. Финита. Нет ни Васи, ни памяти о нем. Только вонючее прошлое. Дурацкое прошлое, рожденное политиками. Армия без зарплаты. Пьяный верховный главнокомандующий. Дурак с тридцатью восемью снайперами. Начальники-жополи-зы. И все живы — умирают за них другие…Полковник потянулся к фляжке, налил полстакана. Страдальчески морщась, отработанным движением плеснул содержимое в рот. И снова сидел закрыв глаза, не произнося ни слова. Наконец поставил стакан, потянулся к колбасе.— Мне наплевать на все, что сейчас творится. — Он посмотрел на Лекарева пристальным, абсолютно трезвым взглядом. — Поймите, Жора, я вас вижу впервые. Вы это или не вы — убей меня, не знаю. Завтра уеду, и скорее всего мы больше не свидимся. Потому все, что скажу, будет от души, от самой глубокой правды. Не обижайтесь…— Я понимаю, — согласился Лекарев, — говорите.— И все же вы чего-то испугались. Голос выдает сомнение. Надо ли слушать, а может, нет?— Я слушаю.— Бросайте вы к черту свою милицейскую службу. Сегодня в ней толку нет. Ходите вокруг мусорных баков» а настоящие виновники разгула преступности сидят в Кремле. Сидят в губернаторских креслах, на министерских стульях.— Это вы круто. Думаю, все не так просто.— Вы пытаетесь понять новый мир? Похвально. Слыхали историю про червячков? Они копошились в дерьме, и один спросил другого: «Папа, а мы смогли бы жить в яблоке?» — «Смогли бы». — «А в груше?» — «Смогли». — «А в банане?» — «Конечно». — «Тогда почему мы живем в дерьме?» — «А это наша родина, сынок».— Злой анекдот. — Лекарев не скрыл досады. Ему всегда казалось, что любая колкость такого рода предназначена для того, чтобы задеть его чувства.— Дело не в злости. Я стараюсь, чтобы вы поняли существо проблемы. Многие из тех, кто сегодня перебрался из дерьма в дорогие фрукты, имеют особую психику. Понять их жизнь, взгляды, интересы нельзя, если не изучить, как и почему они жили в навозе. Особенно те, кто сегодня у власти, на самом верху.— Разве у власти мало людей по-настоящему умных, честных?— Честных? Почти нет. Умных побольше. Но ум у них специфический. Такой, какого требуют обстоятельства.— Как же они прокручивают миллионные дела? Для этого разве не нужен ум?— Для начала важны деньги. И отсутствие страха стать террористом.— Поясните, будьте добры.— Чего тут пояснять? Разве есть разница между бандитом, который взял заложника и грозит расправой, если ему не заплатят выкуп, и тем, кто обобрал наивных граждан, отнял у них миллионы и теперь грозит: «Коли меня посадят — плакали ваши денежки». Люди знают, что их денежки плачут во всех случаях, но надеются — а вдруг отдаст.— Что вы этим хотите сказать?— То, что в стране, где власть в руках криминальных структур, где правительство ведет игру со своим народом, все мы — заложники большого терроризма. Не задумываясь над этим, вы служите большому злу. В бесполезной борьбе теряете товарищей.И вот сейчас, вспомнив разговор с полковником, Лекарев подумал, что тот в чем-то был прав. Теряя друзей и близких, мы каждый раз теряем частицу себя. Наш мир становится беднее и уже. Мысль о бесполезности прожитых лет все чаще тревожит ум. Но согласиться с полковником во всем значило смириться с тем, что творилось вокруг, делало небо мутнее, воздух едче, что отравляло жизнь, втаптывало в грязь светлые идеалы добра и совести.Нет, пока кто-то носит за поясом пистолет Денисова — ГВ 8320 Д, он, Лекарев, не успокоится. И завтрашний день будет для него днем продолжения борьбы.Ночью Лекарев почти не спал. Уходил в забытье, падал в черный провал мертвого сна, открывал глаза, чувствуя, что уже выспался, смотрел на часы и видел: стрелка передвинулась только на десять минут. И так раз за разом, пока не стало светать.В шесть Лекарев позвонил Катричу.— Артем, нужно срочно встретиться.Катрич приехал к брату сам. Выслушал взволнованный рассказ о его открытии. Тут же выдал звонок Рыжову. Тот только что встал и был не в духе — болела голова. Однако его тон разом изменился, едва он понял, о чем идет речь. Так смертельно усталый охотник оживает, едва заметит след зверя, которого так долго разыскивал.— Жду, — сказал Рыжов, загораясь.Лекарев первым делом получил возможность пролистать портретную коллекцию.Рыжова. Он уверенно ткнул пальцем в фотографию, на которой Катрич запечатлел Крысу. Палец уперся в переносицу киллера.— Он.Стало ясно, убийца Дорохова, Денисова и Ручьева найден. Оставалось выколупнуть его из раковины карташовского лагеря. То, что это можно сделать обычным для цивилизованного государства способом — послав туда наряд милиции, — вызывало большие сомнения. Без хорошо вооруженной спецгруппы появляться в Тавричанке не имело смысла, больше того, было опасно.— Ждите меня… — Рыжов подумал, — у тебя, Артем. Я в ФСБ. К Горчакову.Рыжов подробно изложил Горчакову сведения, которые Лекарев собрал в Тавричанке. Тот помрачнел, задумался.С одной стороны, перед ним лежал список нелегально приобретенного оружия с номерами, которые служба безопасности знала и давно разыскивала. С другой, чтобы получить разрешение на операцию по изъятию этого оружия, надо было просить благословения у Москвы. Собственных подразделений для проведения такой акции у Горчакова не было, и надо было контактировать с Управлением внутренних дел.Обо всем этом Горчаков с раздражением сообщил Рыжову.— Как вы мыслите такие действия, Иван Васильевич? Мы берем пистолеты и едем с вами в лагерь боевиков?— Не столь упрощенно, но именно в таком роде.— Вы все еще верите, что мы здесь что-то решаем? Напрасно. Наше дело только информировать. Собираем сведения, докладываем. А там, наверху, не до нас. Там заняты своими заботами. Им на жердочках усидеть надо. Поэтому принять решение — значит взять на себя ответственность. Куда проще отмолчаться, принять к сведению. В случае чего все ляжет на нас.— Но должны же кого-то тревожить очевидные вещи? Есть база боевиков. Их учебный центр. Есть киллер. Есть оружие, которое в розыске.— Рыжов, дорогой, вы узнали об одной базе и встали на дыбы. А у меня в области их три. Ваша и две казачьи в степных станицах. Там ходят с оружием, учатся стрелять, терроризируют население.— И что?— Я сказал: начальству доложено. Реакция — нулевая.— Странно.— Ничего странного. Самое большое число учебных центров, в которых готовят боевиков и киллеров, находится в Московской области. Под боком Кремля.— Как это объяснить?— Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно.— Кому?— Задайте вопрос полегче. Я не знаю расклада карт. Они на руках у политиков. Но я понимаю: кому-то может понадобиться козырь террора. Тогда эти карты выкинут в игру. Для введения чрезвычайного положения. Для установления военной диктатуры. Черт знает еще для чего…— Еврейские погромы?— Иван Васильевич! Побойтесь Бога. «Раз, два — бей жида!» — это сотрясение воздуха. Лозунг можно изменить в одночасье. «Будь готов бить ментов!» «Будь неистов, бей коммунистов!» Важен не лозунг, а цель, для которой он потребуется.— Хорошо, все, что сказано, понимаю. Но неужели мы не сможем разгромить криминальную банду? У вас есть номера оружия и доказательства его происхождения. Есть…— У меня нет главного — силового подразделения. Мы только на словах силовая структура…— Все, — сказал Рыжов расстроенно, — спасибо, Петр Анисимович. Семинар вы со мной провели как в лучшие партийные времена. Потрепались о морали, о чести, можно дальше грешить.— Иван Васильевич, вы что? — Горчаков выглядел растерянно.— Ничего. Просто понял все, как есть. Пока из Москвы команды не поступило, мы здесь будем пестовать бандитов.— Иван Васильевич, — Горчаков был уязвлен до глубины души, — я рассказал все как есть на самом деле.— Я это и понял. Зачем продолжать разговор? Горчаков побледнел, машинально сжал кулаки. Слова Рыжова больно задели его. Но он сдержался, не вспылил.— Постойте, давайте еще подумаем. В этом деле самое сложное не оружие, а то, что оно вяжется с фамилией Кольцов.— Я знаю.— Если знаете, то скажите, кто нам даст его так запросто тронуть?— Материалы дела.— Иван Васильевич! — В голосе Горчакова звучало искреннее отчаяние. — Что значит «материалы дела»?! В каком измерении вы живете? Начальник Управления внутренних дел не слесарь «Автотехцентра» Пупкин. Чтобы его взять, нужно просить разрешения у Москвы. Допустим, наши согласятся. Значит, потребуется согласие Генеральной прокуратуры. Вы уверены, что оттуда сразу не пойдет сигнал губернатору? Вы можете дать гарантию, что тот не позвонит в Москву? И не прокурору, а в аппарат президента или премьера. Или еще кому-то? Мало ли у губернатора возможностей увести своего человека от ответственности?— А если все же рискнуть?— Какой смысл без надежды на успех? Промах будет нам стоить голов.— Я уже со своей давно расстался. — Рыжов произнес это замогильным голосом. И вдруг повеселел. — Бог не выдаст, свинья не съест.— Еще как сожрет. — Горчаков выдержал паузу. — Впрочем, была не была! Попробуем разыграть одну комбинацию. Вы умеете блефовать?— Как всякий следователь.— Отлично. Прямо сейчас отправляйтесь к Кольцову. Давайте его потревожим. Сделайте вид, что у меня есть разрешение взять Гуссейнова. За незаконные операции с оружием и другие дела. За какие — углубляться не стоит. И все только намеками. Сумеете?— Постараюсь.— Пока вы будете блефовать, я продумаю всю комбинацию. Думаю, она может сложиться…САДДАМКольцов встретил Рыжова с показным радушием. Когда дежурный доложил о том, что пришел следователь, полковник вышел в приемную. Подал гостю влажную руку, украшенную массивным обручальным кольцом. Провел в кабинет. Усадил. Сел сам. Спросил:— Чем могу служить, Иван Васильевич? Кольцов барственно откинулся на спинку вращающегося кресла.— Так сразу и служить? — Рыжов сделал удивленное лицо.— Без дела ты вряд ли заглянешь. Верно? Все бежишь по следу?— Работа…Кольцов примирительно улыбнулся.— Я не в упрек. Раньше мы хоть на марксистских семинарах в обкоме встречались. — И тут же, бросив взгляд на наручные часы, перешел на деловой тон. — Ладно, давай без предисловий. Мне скоро ехать.— Много дел?— А ты не знаешь, верно? Много — не то слово. Выше головы. Вселенский потоп. По пять дел на каждого сотрудника сразу. Вот и крутимся: три подбрасываем, два в руках нянчим.— Это верно, — согласился Рыжов, — на нас дел не меньше. Но я намерен сразу три свести в одно. Потому и приехал. Может, поможешь. Слыхал, ты когда-то занимался Гуссейновым…— Кто это? Не помню. — У Кольцова сразу пересохло во рту. — Через меня этих татар прошло…То, что Кольцов открещивается от знакомства с Саддамом, Рыжова не удивило. Но зачем же так топорно и грубо? С перепугу только.— Его ты должен помнить. Во-первых, он не татарин. Азербайджанец. Во-вторых, вор в законе. Кличка Саддам. Это имя у нас не слыхал только глухой.— Саддам? — Кольцов понял, что переиграл, и начал сдавать назад. — А что с ним?— Появилась надежда взять его. Потому хотел бы услыхать от тебя объективную характеристику. На задержание у Горчакова уже есть разрешение. А я люблю представлять клиента исчерпывающе ясно: чего от него можно ждать, как он будет вести себя.— Вряд ли я тут смогу помочь. В чем его обвиняют?— В причастности к нелегальному сбыту оружия. Кольцов, скрывая растерянность, громко присвистнул.— Это новость! Когда Саддам шел через управление, я еще не работал. А сам он был начинающим жучком. И не Саддамом его звали, а Бакинцем. Новобранец на побегушках. Правда, тогда его прокрутили через расследование, но ничего серьезного доказать не смогли.— Теперь докажут. Хуже всего, у Саддама блат в городе. На него кто-то работает в ваших органах.— Обвинение серьезное.Кольцов вдруг почувствовал себя так, будто висит над пропастью и не знает — сорвется вниз или сумеет выбраться на твердь. Но внешне ничто не выдавало его испуга. Он умел владеть собой, лишь начинал говорить более медленно, нежели обычно. Сейчас он обдумывал каждое слово, чтобы сделать его не только убедительным, но и по возможности более нейтральным.— Надеюсь, есть доказательства?— Пока предположения. Возьмут Саддама — сюжет раскрутят. Это уже дело техники.Кольцов еще раз взглянул на часы. Сказал озабоченно:— Извини, время поджимает. Мне пора ехать. Если можешь, приди завтра. Я дам команду подобрать по Бакинцу все материалы. Не сможешь — пришлю к тебе.Они расстались вполне дружески. Кольцов казенно улыбался, жал руку, но вид у него был отсутствующий. Мысленно он витал совсем в других сферах. Саддама надо было срочно убирать. Любыми способами, любой ценой. Если его возьмут, Горчаков раскрутит нитку, и она поведет сюда, в этот беспокойный, но такой дорогой кабинет. На битую карту нечего ставить.Едва дверь за Рыжовым закрылась, Кольцов взялся за телефон. Набрал номер. Обменялся с кем-то несколькими репликами. Раздраженно бросил трубку. Открыл сейф. Вынул пистолет. Осмотрел. Сунул в карман пиджака. Вышел в приемную.— Я уехал.Из управления черным ходом он прошел во двор, где стояли автомобили начальства. Направился к «волге» ПДА 00-20 с панелью красных мигалок на крыше. Водитель торопливо выскочил из машины — открывать перед начальством двери.— Сегодня можешь гулять. — Кольцов даже не поздоровался. — Я съезжу сам.К такого рода штучкам водитель давно привык. На важные встречи шеф ездил без него. Это стало правилом.Выехав из города, Кольцов взял направление на Тавричанку. Гнал на предельной скорости. Бдительные стражи дорожной безопасности автоматически вскидывали полосатые жезлы, однако, заметив мигалки, делали руками цирковые движения и вместо поднятого над головой жезла у козырька оказывалась рука, отдающая честь.В Тавричанку Кольцов поспел к обеду. Дом Саддама на окраине села нашел без труда. Он поражал такой вызывающей роскошью, что даже у Кольцова, видавшего немало богатых дворцов «новых русских», отпала челюсть. Мелькнула мрачная и в то же время злорадная мысль: «Что он, сволочь, вечно жить собрался?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58