Все может понадобиться. А что за человек этот Дорохов? Он-то сам не мог это подстроить?
- Не похоже. Очень уж был подавлен, так переживал. У них с Иркой давняя любовь.
- И что вы все так в нее повлюблялись? - поразился Лозович. - Судя по твоим словам.., ну, не буду...
- Сердцу не прикажешь, Владимир Игоревич.
Было в ней что-то такое... Трудно объяснить. Она всем нравилась... Ну просто всем. А она, грех про покойницу такое, но вам не могу не сказать...
Она со многими... Как я в армию, она с Дороховым шашни завела, Дорохов в Штаты уехал, она торгаша Бореньку себе нашла... И все же Дорохова на себе женила, и на "Мерседесе" успела покататься, и в квартире четырехкомнатной на Арбате пожить.
- А в каких отношениях она была с Таней, женой Олега? - спросил Лозович.
- В каких? В плохих. Я дружил с Таней в восьмом классе, потом влюбился в Ирку. Таня поначалу переживала, потом успокоилась. Но я знаю, Таня не любила ее, презирала.
- А сама-то тебе Таня как?
- Таня-то? Хорошая женщина, умная, образованная, работает много. И отца ее помню, очень приятный человек, мать немного взбалмошная, но тоже ничего.
- Насколько я понимаю, Таня пригласила на свой юбилей только самых близких друзей - Брагина, Петьку этого, потом.., как его... Ну, тебе виднее. Я так понимаю, что эта Ирина не принадлежала к числу ее друзей, напротив. Зачем она ее пригласила?
- Да очень просто. Повыпендриваться. Сейчас как? Все друг перед другом выпендриваются своей крутостью - у кого машина лучше, денег больше, положение, сами знаете... А Ирка всех злила тем, что у нее муж крутой, денег куры не клюют, свой "мере", загранпоездки... А потом они разорились, переехали в Митино, ездить стали на метро, Таньке приятно было на ее позор глядеть, тем более она в последнее время раскрутилась немного. Ткнуть, так сказать, носом в это самое. Унизить, вроде бы пригласить по дружбе старой, но на деле, чтобы унизить. Сволочной народ... Я еще и поэтому пришел ведь. Я же не общался с Иркой, пока они с мужем процветали, мне западло было. Я не хотел, чтобы на меня смотрели, как на грязь под ногами. А тут поддержать хотел...
- Правильно, правильно, ты пригнись все-таки, не вскакивай. Так, вот что. Куда мне тебя девать, это самое главное... Вот Кольцевая дорога... Ладно, поживешь пока у меня на даче. Сейчас у меня никого нет. А там видно будет. Поехали.
Они свернули на Кольцевую. Полковник напряженно о чем-то думал, прикусив губу.
- Одного не пойму - какое отношение ко всему этому может иметь такой авторитет, как этот самый Серж? Ну на кой черт такому человеку путаться в бытовухе? Никак одно с другим не вяжется... Может, он был с ней знаком, сам говоришь, ты извини, путалась она с разными людьми... Решил с ней за что-то счеты свести. И тебя подставить заодно. Обязательно подставить тебя.
Иначе он убил бы ее любым другим способом, она бы просто сгинула с лица земли. Здесь надо было, чтобы все прилюдно. Нет, что-то у вас, видно, с ним было... Очень ему хотелось тебя подставить...
- Ничего у нас с ним не было. Дружили мы.
Заступался я за него в зоне, когда он туда попал за первый свой разбой. Он, кстати, был неплохим парнем, очень смелый, крепкий, хоть ему тогда и двадцати не было.
- Неплохой был, потому что ты ему был тогда нужен. А теперь ему нужно другое. И как же вы снова сошлись? Кто кого нашел? Ты его?
- Да нет, он меня. Месяца два назад сам позвонил.
- Интересные дела, - огонек блеснул в глазах Лозовича. - Ты, значит, ему понадобился?
Страх как ты ему нужен...
- Позвонил, сказал, что помнит мое добро.
Спросил, не нужно ли мне чего. Звал к себе...
И вот я заехал, - горько вздохнул Виктор.
- В общем, так, позвонил он тебе только для того, чтобы весь этот спектакль затеять... Это ясно и ежу. А вот зачем это ему, я пока понять не могу. Но связался ты с очень опасными людьми, ефрейтор Александров, это точно...
Потом он долго молчал, на огромной скорости гнал машину по Кольцевой дороге. Свернули на Каширское шоссе.
- Поживешь пока на моей даче. Продукты у меня есть, сейчас кое-чего еще куплю. О том, чтобы не высовываться, тебя, надеюсь, предупреждать не надо?
- Не надо, - буркнул Виктор.
- Матери скажу, что я ремонтик затеял с покраской. Она краску не выносит, а то она имеет обыкновение сама на дачу приезжать, без предупреждения. Ну а моя жена и дочь без меня не поедут. Так что будешь жить в строгом одиночестве.
Они подъехали к уютной деревянной двухэтажной даче, стоявшей в лесу. Лозович открыл ворота, загнал машину.
- Все, вылезай, ефрейтор. Заходи сразу в дом, чтобы никто тебя не приметил. А по вечерам придется тебе в темноте сидеть, чтобы соседи не зашли. А то ко мне многие заходят... Запрешься и сиди, как мышь. Ну, ночничок потихонечку можешь зажечь, у меня книг пропасть... Кстати, роман моего отца прочтешь, не оторвешься...
Заметив, что Виктор как-то поморщился, Владимир усмехнулся:
- Это не то, что ты раньше читал. Это интересно, совсем другое. Про таких людей прочтешь, обалдеешь. Я его тут на чердаке нашел в пыли и паутине. Хорошо, мыши не сожрали, пощадили.
Соображают тоже, что жрать. Благодаря, кстати, этому роману мы с тобой и встретились на этой проселочной дороге, когда ты от ментов драпал.
А то бы так и бежал до самой Москвы, пока не поймали, или по лесам прятался, как партизан, тоже тоска...
Виктор вопросительно поглядел на Лозовича.
- Объясню в другой раз, в лучшие времена, сейчас не до того. Обитать будешь вот в этой комнате, здесь можешь по вечерам зажигать ночник, с дороги видно не будет. Но уж открывать никому не вздумай, это понятно. Вот здесь холодильник, продукты. Тушенка есть, картошка, масло, яйца, кофе, чай вот в кухонном шкафу. Найдешь, короче. И главное - не вздумай от отчаяния сбежать.
Тебя поймают мигом. Уже по всем дорогам наверняка ищут. И физиономию твою уже развешивают для всероссийского розыска. Ладно, солдат, живи. Я поеду, дел у меня невпроворот. Ну, уж на худой конец на тебе денег... Бери, бери... А я постараюсь послезавтра приехать. А может быть, и завтра.
Виктор оглядел уютную дачу, обитую изнутри вагонкой. Чисто, аккуратно, тепло. Да, это лучше камеры в "Матросской тишине". Но сколько он может тут находиться? А, ладно, один день прожить - тоже дело...
- Я еще на досуге поразмыслю над твоей проблемой, ефрейтор Александров, - усмехнулся Лозович. - Тут могут быть очень интересные повороты... Удивляюсь я тебе - вроде бы взрослый, повидавший виды человек, и в то же время такой наивный...
- Да в чем же моя наивность?
- Первое - ты засомневался, звонил ли тебе твой одноклассник. И тем не менее пошел туда, где должна была быть женщина, из-за которой ты уже один раз сел за убийство. Второе - ты поверил этому Сержу, который позвонил тебе сам спустя столько лет. Такие люди просто так никогда не звонят, и без своей выгоды, причем, учитывая его статус, очень большой выгоды, не делают ни шага. Ты пошел с ним на контакт. И третье - после того как ты побывал на этой даче, объяснился со своей любовью, ты опять поперся к Сержу. Но, разумеется, это неважно. Потому что, если бы ты туда не пришел, эти люди нашли бы иной способ, чтобы поставить отпечатки твоих пальцев на пистолет. Тут ведь дело не обошлось без очень хорошего препарата, которым угостили твоих засонь-одноклассников, а потом и тебя.
Я знаю, что это такое. Это лекарство, которое вырубает человека начисто, а потом, если нужно, стоит дать другое - и оно вмиг освежает его. Мне про этот препарат говорил один врач, с которым я советовался, когда вернулся из Афгана. У меня было почти безумие. Я видел оторванные головы друзей, вытекающие глаза, валяющиеся на дороге ноги, и я знал, чьи это ноги. Я сам чувствовал, что у меня отрывается голова, когда получил вот это, - он указал на свой жуткий шрам на правой стороне лица, - осколочное ранение в голову. Я пришел в себя только в госпитале через неделю после ранения. И я не мог спать, я лез на стену, я ни на секунду не мог закрыть глаза, мне мерещились оторванные части человеческого тела, кровь, слизь, мерзость. Ничего мне не помогало.
Меня отправили в Москву, но я таял на глазах.
И один хороший врач дал мне такое снадобье, я спал несколько суток, потом немного пришел в себя. Но надо было что-то делать, чем-то заниматься. После такого сна я был не в состоянии делать ничего, и он помог мне еще раз. Два лекарства - одно вырубает, другое оживляет. Можно поспать час и чувствовать себя после этого как огурчик. Нечто подобное дали и тебе. Тебе что угодно можно было совать в руку, странно, как ты вообще что-то почувствовал, видно, это какая-то разновидность в ослабленном варианте. А потом ты выпил винца, в которое добавили, так сказать, противоядие, и все... И не было ничего.
А этот самый несчастный "Макаров" с твоими пальчиками уже несли на дачу, где вы так чудесно провели время. Застрелили из него твою Ирку, бросили его под окно. А друзья твои так называемые дрыхли от этого препаратика мертвым сном.
В этих дачах кашлянешь - слышно, не то что выстрел. А какую-нибудь штуковину вроде "ПБ" или "ПСС" не стали тебе подкладывать - откуда у простого человека такие виды оружия, впрочем, скорее всего сунули, что подвернулось. Все твои одноклассники угостились этим лекарством. Кроме одного, разумеется, - того, кто убил.
- А кто убил-то? - наивно спросил Виктор.
- Я-то откуда могу это знать? - усмехнулся Лозович. - Я могу только подозревать, но этого недостаточно. Я твоих одноклассников не знаю, кто из них годен на такую подставку, и ради чего все это делалось. Это ведь самое главное. К тому же в доме мог находиться только организатор преступления, а убивать мог и другой. Ему открыли дверь или окно - он выстрелил, бросил пистолет и ушел. Кстати, дверь и не надо было открывать, она и так была открыта. Тобой. Звякнуть по мобильному, что дверь открыта, все спят.
И все. Заходи и убивай на здоровье. У кого был мобильный телефон?
- У Руслана.
- Вот. Уже зацепка. Связь обязательно была нужна. От Заславского должны были позвонить на дачу, что ты там, что ты созрел. С дачи должны были позвонить и сообщить, что в доме все тихо, все вырубились. И дверь открыта. Больше ни у кого ты не видел телефона?
- Нет.
- А у моего брата телефона нет? Или у его жены?
- Я лично не видел. Видел, как Руслан с кем-то говорит по сотовому.
- Дома телефона тоже нет?
- Нет. Я не видел. Да нет, разумеется, менты из машины говорили.
- Ладно, солдат, будем думать и гадать. Я поехал, отдыхай и тоже думай, думай, думай. И не вешай нос. Где наша не пропадала.
Лозович запер дверь снаружи. Послышался шум двигателя. "Вольво" уехала. Виктор остался один.
Глава 13
Андрей Андреевич Дорохов вернулся домой с похорон Ирины. На похоронах присутствовали ее одноклассники - Петя Мухин, Руслан Бекназаров с женой, Гриша Брагин с женой. Хозяйки дачи Тани почему-то не было, видно, она не сочла нужным выразить ему сочувствие. Пришла и в дупель пьяная мать Иры. Она орала благим матом, ругала последними словами всех, кто устроил эту вечеринку, но уж как она честила Виктора Александрова, невозможно было слушать. Потоки омерзительной брани, как раскаты грома, извергались над Хованским кладбищем.
- Гадючий потрох! Бумага гондонная! Упырь ебаный! - орала красная как помидор маленькая старушонка. - Всю жизнь ей передрючил, кусок грязи! Одного хорошего человека уебал, теперь и саму ее. А вот теперь его к вышаку, пидорюгу недорезанного, к вышаку его... Доченька, - сменила она пластинку, что-о же о-они с то-обой сделали... - запела она, и это было еще омерзительнее ее брани. - А вот его, гуся немецкого, к вышаку да к ногтю, ебучего козла... Ах до-оченька...
Ирина лежала в гробу как живая. Лицо было спокойное, белое-белое. Ее бурная жизнь была закончена. Сорок лет поисков удачи закончились здесь, в могиле отца, почившего в бозе лет десять назад.
Дорохов молча глядел на Ирину, на ее мать он не обращал внимания. Только когда ее лексика начинала превышать пределы, у него слегка дергалась щека. В руке он держал букет роз.
- Андрей Андреевич, что же это такое? - апеллировала она к зятю. - Как же жить-то теперь? А?
- Живите как хотите, - тихо произнес он.
- А, - с хитрецой покачала она головой. - Довели мою дочку до гибели, а теперь - как хотите... А мне много и не надо, скоро помру, сю-юда по-ойду к мо-оей доченьке, - запела она.
"Скорее бы, - подумал Дорохов. - Давно тут твое место".
- Ты знаешь, Руслан, - сказал Петя Мухин, подходя к Бекназарову и трогая его за плечо. - Я ведь видел человека в саду. Я потом вспомнил... Я встал попить, и в окне своей комнаты видел маленького толстого человечка... Странный у меня был какой-то сон, я хоть всегда крепко спал, но так... И все забыл. А потом вспомнил, я уже рассказал Гусеву про это...
- Интересно, - взволновался Руслан. - Может быть, и не Витька убил ее? А спал я в ту ночь тоже уж очень крепко...
- Слушай, Руслан, это еще не все, - зашептал Петя. - Еду я вчера из Шереметьева с пассажиром. И вдруг этот пассажир говорит мне странную вещь... Говорит, что с людьми бывают галлюцинации и им мерещится неизвестно что, какие-то люди, другое может быть что-нибудь...
Он начал издалека, с общефилософских тем, говорил о духовном и материальном и тому подобное. Так вот, говорит, людям мерещится, а они потом заявляют, что это было на деле. И это порой имеет очень серьезные последствия. Ну, например, показания дашь следователю о том, чего не было. А он запишет в протокол и будет искать того, кого и на свете-то нет. А настоящий преступник уйдет от ответственности. Опасная вещь - эти галлюцинации, сказал он таким угрожающим тоном.
Дело было ночью, около двух. Я поглядел на него в зеркало заднего вида - невзрачный такой человечек, но глазенки-то грозные, серьезные глазенки. Вы что, спрашиваю, именно мне угрожаете? Да ну, говорит он, зачем мне. Я вас вовсе не знаю. Просто иногда люди беду навлекают на своих близких, на детей, например. У вас, говорит, наверняка есть дети. Уйдут куда-нибудь и не вернутся. Или голову отрезанную перед дверью найдете. Каково вам будет?.. Я хотел остановиться, не понравилось мне все это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39