Самого самолета № 1 они не увидели. Но им это было и не нужно, ведь они гнали свой.
Они свернули направо на Третью улицу и попытались поехать на север по Игл-роуд, улице, которая проходила прямо перед более новыми ангарами, однако из-за заторов впереди были вынуждены снова вернуться на Арнолд-авеню, и это подсказало им, что в ангарах за тем отрезком Игл-роуд находятся какие-то по-настоящему ценные объекты. Однако никаких патрулей по-прежнему нигде не было, только заторы на дорогах. От двух ангаров, мимо которых им удалось проехать по Игл-роуд, ясно была видна дежурная взлетно-посадочная полоса в другом конце летного поля, а в бинокль они даже смогли разглядеть на юго-западе поднятую антенну установки “пэтриот”, направленную на запад, в сторону столицы.
– Давайте воспользуемся дистанционным управлением и поработаем прямо отсюда. Зачем рисковать без нужды? – предложил Изидро. – Для максимальной эффективности используем радиодетонаторы с малым радиусом действия, а на случай, если потребуется наше непосредственное вмешательство, сами расположимся в радиусе дальности полета ракеты.
– На расстоянии нам вряд ли удастся уничтожить обслугу ракет “пэтриот”, – сказал один из террористов. Он указал на красно-белое блочное здание в конце полосы. – Передатчик системы приземления по приборам. Может помешать нашему радиосигналу, а то и взорвать детонатор, как только мина будет подсоединена.
– Прекрасно, тогда сделаем все сами. Меня это вполне устраивает, – сказал Изидро. – Все равно никакой охраны нет, как будто разгуливаешь по парку. Если только тут нет никакой ловушки, это будет самая легкая работа из всех, что нам когда-либо приходилось выполнять.
МЕЖДУНАРОДНЫЙ АЭРОПОРТ АТЛАНТИК-СИТИ,
ПОЗЖЕ В ТОТ ВЕЧЕР
– Готов, готов... Третий может лететь.
– Третий, – отозвался подполковник Эл Винсенти, легко выжав рычаг управления и прибавив скорость. Он летел на третьем истребителе “фэлкон” F-16 с радиокомпасом в звене из пяти самолетов, проходя над зданием штаба базы около противовоздушной реактивной пусковой установки в аэропорту Атлантик-Сити. С земли этот V-образный строй по-прежнему казался целым, однако в нем зияла большая прореха между ведущим и самолетом номер пять справа от ведущего – построение с “пропавшим”, означающее, что один из товарищей погиб при исполнении служебного долга. Винсенти, как главному представителю летчиков-истребителей при комитете по борьбе с терроризмом, созданном в связи с чрезвычайным положением благодаря выходкам Казье, оказали честь и разрешили полететь на месте “пропавшего” в прощальном полете 177-й группы истребителей, посвященном памяти Тома Хамфри, который погиб, когда разбился его F-16.
Винсенти поднялся на высоту до двух тысяч футов, включил свой импульсный ответчик, чтобы наземная служба обеспечения полета могла поймать его на радаре, затем сверился с контрольным пунктом подхода к зоне аэродрома:
– Подход к зоне аэродрома Атлантик-Сити, “Дьявол ноль три” над международным аэропортом Атлантик-Сити.
– “Дьявол ноль три”, радарный контакт, поднимитесь до пяти тысяч, будьте готовы продержаться двадцать минут на перекрестке НААДА, чтобы пропустить прибывающие и отправляющиеся самолеты.
Эта задержка имела смысл – по сути, он ее ожидал. Контрольная служба полетов закрыла все прилеты и вылеты из международного аэропорта Атлантик-Сити на тридцать минут, чтобы национальные гвардейцы-летчики из Нью-Джерси могли совершить этот мемориальный полет, так что по справедливости всем гражданским самолетам следовало дать улететь.
– Вас понял, А-Сити, – радировал в ответ Винсенти. – “Дьявол ноль три” отключается от полета по приборам, просит разрешения лететь по радару, назначение – международный аэропорт Атлантик-Сити по кольцевому маршруту Белтуэй, с залетом как можно дальше.
– Вас понял, “ноль три”, оставайтесь в этой системе опознавания и на этой частоте, придерживайтесь правил визуального полета на маршруте Белтуэй, ваша просьба о залете за пределы учтена.
– “Ноль три”, вас понял.
Теперь появилось гораздо больше ограничений, чем тогда, когда Винсенти летал на F-4E из аэропорта Атлантик-Сити (миллион лет назад), но и сейчас полетать не так уж плохо, подумал он, по крайней мере в сумерках, особенно если включены огни. Он знал, что внешняя иллюминация большинства исторических зданий и памятников в Вашингтоне на время чрезвычайного положения, вызванного действиями группы террористов Казье, была отключена; не было сделано никаких заявлений, однако ходили слухи, будто президент собирался распорядиться, чтобы в Национальном парке это ограничение отменили. Винсенти повезло уже в том, что он вообще летел, не говоря уже о том, что он совершал мемориальный полет в составе соединения национальной противовоздушной обороны. Мало кто хочет летать в строе с “пропавшим”, все считают, что лететь близким строем в память о товарище-пилоте, который... ну, совершил ошибку, – значит, искушать судьбу. Разбиться и сгореть в бою – это одно дело, а возбудиться и случайно сбить неопознанный гражданский самолет, а потом кончить жизнь самоубийством – совсем другое, и это не так-то просто. Все жалели Хамфри и его семью, но ни один из сослуживцев не хотел, чтобы и с ним, не дай бог, произошло то же самое. Так уж устроены летчики-истребители.
Разумеется, то, что Хамфри сбил “лирджет”, а потом и сам разбился, никто не назвал самоубийством или сумасшествием, во всяком случае в ВВС или в Белом доме. Прикрываясь фразой: “Ведется расследование, пока я никак не могу это прокомментировать”, Хардкасл и Винсенти растолковали прессе, какую ошибку совершила телевизионная группа, нарушив закон, только не сказали, что те заслуживали расстрела. Несколько завуалированных намеков на отказ механического или электронного оборудования на борту F-16 из-за постоянных полетов во время чрезвычайного положения, другие намеки на неправильную “переключаемость” вперемежку с прочими комментариями вроде “а если бы это оказался Казье, международный аэропорт Атлантик-Сити был бы сейчас дымящейся ямой” сделали свое дело. С прессой нужно было работать умеючи. Больше чем другие военные, Хардкасл, в прошлом командир одной из самых непоследовательных военизированных организаций в американской истории – Хаммерхед, понимал, что важно не сообщать прессе факты, а отмеривать информацию по крохам, давая репортерам возможность делать собственные выводы, но так, чтобы потом как бы случайно оказалось, что они совпадают с вашими. Это не всегда срабатывало, но способ был весьма действенным.
Хамфри оказался жертвой обстоятельств. Да, он чокнулся. На военных реактивных самолетах не было магнитофонов для записи голосов из кабины или полетных данных, так что до самого последнего сообщения с борта оставалось лишь гадать, что случилось. Хардкасл нередко прибегал к обычным дурачествам, чтобы объяснить отказы в работе дорогостоящего военного оборудования. Во время перехвата Хамфри задумал заснять “лирджет” своей пистолетной камерой. Он увидел, как поток света попал на заслонку над кабиной его ведущего, увидел, что тот на мгновение потерял управление машиной, решил, что это нападение, и выпустил ракету. При чрезвычайном положении подобная реакция была вполне понятна. Разумеется, объяснял Хардкасл, смерть членов телегруппы “Шепоток” достойна сожаления, но ее, вероятно, можно было бы избежать, если бы команда с телевидения и экипаж “лирджета” следовали закону и не лезли в поисках сенсаций куда не следует. Казалось, хоть раз вина будет возложена на того, на кого следует.
Однако, будучи в Атлантик-Сити, а не в Вашингтоне, Винсенти на самом деле всего лишь пытался оттянуть неизбежное – пристрастный допрос, который в этот самый момент учиняла Хардкаслу и Харли в Вашингтоне судья Лэйни Уилкс. Следующим на очереди был Винсенти. Эти длящиеся с утра и до поздней ночи заседания были на девять десятых возмездием и карой и лишь на одну десятую желанием получить сведения. Уилкс утверждала, что имеются горы информации, способные убедить кого угодно, в том числе и президента Соединенных Штатов, что мотоциклист, убитый экипажем V-22, и был Анри Казье. Видеозапись одного из двух мотоциклистов, которым удалось бежать, сделанная с третьего V-22, была неубедительной. Изображение получилось расплывчатое, пытаться опознать по нему человека не имело смысла. Однако, по мнению Винсенти, любой из двух удравших мог быть Анри Казье. Уилкс и другие чиновники министерства юстиции не соглашались с этим утверждением. Для Эла Винсенти все это было не более чем умные догадки и рассуждения – и, разумеется, политика. Чем дольше в воздухе чрезвычайное положение, тем больше нервничала общественность. А президенту нужно было как можно скорее покончить с этим чрезвычайным положением.
Винсенти восхищался тем, сколь мужественно Харли противостояла Уилкс и остальным сотрудникам ФБР. Она определенно была тем человеком, с которым ему хотелось бы познакомиться поближе. Он по-прежнему не знал наверняка, в каких отношениях она была в бывшим вице-президентом Кевином Мартиндейлом, однако, когда речь заходила об ухаживании за женщинами, Винсенти предпочитал не тушеваться и не отступать. Он был готов заменить Мартиндейла в любой день недели. Шутки шутками, но ему страшно хотелось, чтобы Харли по крайней мере хоть чуточку возгордилась, узнав, что организация Казье разгромлена, источники его финансирования перекрыты, а сами деньги изъяты, что с каждым часом к его заднице подбираются все ближе и ближе. Винсенти надеялся, что Казье снова спрячется под тем камнем, из-под которого выполз, а Харли не верила, что это когда-нибудь произойдет. Однако полиция США и ФБР уже, что называется, наступали членам организации Казье на пятки, так что, если Казье и не было среди тех, чьи изрешеченные пулями тела она вытащила из особняка в Нью-Джерси, все равно можно было считать, что он попался.
МЭРИЛЕНД, АЭРОПОРТ КЕМБРИДЖ-ДОРЧЕСТЕР,
ТОГДА ЖЕ
Этот небольшой аэропорт на берегу залива Чоптэнк в юго-восточном Мэриленде облюбовали рыболовы со всего северо-востока США, но вечером он был таким же темным и тихим, как и окружающая его сельская местность. Военно-морская и военно-воздушная базы на Пэтьюксент-ривер находились всего в тридцати милях к юго-западу, где флот Соединенных Штатов готовит всех своих летчиков-испытателей и проводит испытания новых и несерийных самолетов. Это был своего рода военно-морской эквивалент базы ВВС Эдвардс, и поэтому местность к югу от этого небольшого аэропорта была нередко заполнена самолетами морской авиации, проводящими учебные воздушные бои, выполняющими фигуры высшего пилотажа или необычные воздушные маневры. Однако не позднее чем в начале десятого вечера самолеты морской авиации разлетались по своим базам. Никто не смел нарушать покой маленького мирного курорта в Чесапикском заливе в летнее время, если только у вас не было мощных политических или финансовых рычагов...
...или если вы не были международным террористом, которому все нипочем.
Внутри ангара, снятого для этой цели, Грегори Таунсенд проверил крепеж устройств под крыльями одномоторного самолета “сессна-172”. Под каждое крыло, у ноги шасси, он прикрепил по канистре с топливовоздушной взрывчаткой “БЛЮ-93”. Это было простое приспособление с двумя проушинами, соединенное с пиропатроном, небольшие заряды которого должны были вышибить проушины из креплений и сбросить бомбы. Заряды были крупнее, чем нужно, и от них, вероятно, останутся дыры в тонком алюминиевом крыле “сессны”, но это не имело особого значения, только бы бомбы летели без помех. Когда бомбы оторвутся от крыльев, обычный кабель выдернет из канистр прикрепляющий штырь, и три секунды спустя канистры разбрызгают взрывчатый пар, а еще через две секунды по три бомбочки размером с бейсбольный мяч в хвостовом конусе каждой канистры взорвутся в центре парового облака и раздастся взрыв, эквивалентный взрыву десяти тысяч фунтов тротила. От взрыва топливовоздушной смеси сгорит все в радиусе тысячи футов, а в радиусе полумили разрушатся или получат повреждения чуть ли не все постройки и сооружения.
Когда канистры были как следует прикреплены и проверены, Таунсенд и двое его помощников набросили на крылья просмоленную парусину, чтобы канистр не было видно, и, используя взятый напрокат грузовичок и нейлоновый буксирный трос, оттащили самолет к югу вниз по пандусу и вывели его по параллельной рулежной дорожке на стартовую площадку в конце взлетно-посадочной полосы тридцать четыре. В аэропорту Кембридж-Дорчестер стояло много самолетов, однако прикрепленного к базе оператора, который бы их обслуживал, не было, так что частные машины, буксирующие самолеты, представляли собой самое обычное зрелище. У ресторана “Рануэй” близ небольшого здания аэропорта толкались несколько зевак – обычная публика, которая околачивается в аэропортах днем и ночью, но когда они увидели самолет с наброшенной на крылья парусиной, то решили, что его ремонтируют, и больше почти никто не удостоил его взглядом: зрители приходили посмотреть, как самолеты взлетают и садятся, а не как прогревают двигатели или опустошают и чистят бензобаки. К тому времени, когда Таунсенд и его боевики добрались до площадки для разбега, огни и зрители остались далеко позади.
Таунсенд вывел “сессну” на взлетно-посадочную полосу тридцать четыре, затем взобрался в кабину и запустил двигатель. Его бойцы тем временем поставили грузовик в хвост самолета, привязали трос к задней скобе, а другой конец – к заднему бамперу грузовика и натянули нейлоновый трос, чтобы он удерживал самолет на месте.
Стоявшему в кабине прибору глобальной спутниковой системы поиска понадобилось всего пятнадцать секунд, чтобы для точности наведения подключиться к достаточному количеству спутников. Он проверил аэронавигационные данные в приборе. План полета включал всего три точки – первоначальная точка взлета примерно в двух милях от отправного конца полосы, место выравнивания самолета над Чесапикским заливом и место назначения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66