.. – Соловьев тонко улыбнулся. – Но мы оба знаем, что у офицера Центрального разведывательного управления США такая веская причина была. Не так ли, мистер Банич?
Кажется, он серьезно влип! Алекс решил выкручиваться напропалую.
– Кто-кто?!
– Не пытайтесь играть со мной в эти игры. У нас с вами нет времени, чтобы тратить его зря. – Соловьев открыл папку, которую держал в руках, и бросил на стол две черно-белые фотографии. Банич внимательно рассмотрел их. На снимках был изображен он сам, только в костюме и при галстуке, с бокалом вина в руке. По всей вероятности, эти фото были сделаны во время одной из бесчисленных конференций, которые он посещал в течение какого-то непродолжительного времени после приезда в Москву. Проклятье!
Соловьев кивнул головой.
– Если, конечно, у вас нет двойника в посольстве Соединенных Штатов, в чем я весьма сомневаюсь, то эти снимки дают мне основание предположить, что вы и есть Александр Банич, несколько туповатый, но исполнительный помощник атташе по экономическим вопросам. – Полковник покачал головой в знак насмешливого разочарования. – Похоже, мои коллеги из ФСК сели в лужу, мистер Банич. Их досье описывает вас, как "совершенное ничтожество, трутня, спивающегося бездельника", – он пожал плечами. – Должен признать, что ваша работа была безукоризненной. Я подозревал, что человек, которого я знал как Юшенко, передает кое-какую конфиденциальную информацию украинским властям, но я и представить себе не мог, что вы – агент американской разведки.
Банича утомила игра в "кошки-мышки", затеянная Соловьевым, и он резко спросил:
– Если вы так уверены в этом, полковник, то где же тогда сотрудники вашей контрразведки? Почему они не забирают меня к себе?
Соловьев смерил его неожиданно мрачным взглядом.
– По двум причинам, мистер Банич. Во-первых, им неизвестно, что я догадался, кто вы такой на самом деле. Во-вторых, им до сих пор ничего не известно о том, что случилось вчера в парке Горького.
– Что!? – Банич не смог скрыть своего изумления. – Почему?
– Потому что я – не единственный высокопоставленный русский офицер, который борется против незаконного военного режима и его безумной политики. Генерал Пихоев – еще один такой человек.
Банич тихонько присвистнул. Генерал-майор Константин Пихоев командовал всей московской милицией. Не удивительно, что сведения об инциденте в парке до сих пор не достигли ушей сотрудников ФСК. После того, что он услышал, Банич вынужден был заново оценить Соловьева. Столь высокопоставленные союзники заставляли взглянуть на него под совершенно иным углом зрения. Не волк-одиночка, а представитель оппозиционного движения, скрытно действовавшего внутри каминовского военного правительства. Неужели такое возможно?
"Да, возможно", – рассудил он. Многочисленные "чистки", проведенные Каминовым, были направлены против самых ярых, с наибольшей силой заявивших о себе приверженцев демократических идеалов в армии и в министерствах. Более разумные и дальновидные офицеры и госслужащие могли удержаться на своих постах, заявив о своей лояльности новому правительству России. Соловьев и был одним из таких людей.
Банич кивнул. Подобная двойная игра была прекрасно знакома всем тем, кто получил свои высокие посты тогда, когда Советский Союз доживал свои последние дни. Впервые ему показалось, что он видит выход из смертельной ловушки, в которую попал. Соловьев, Пихоев и те, кто их поддерживает, приложат все усилия, чтобы это происшествие осталось в тайне. Но тут его поразила одна неприятная мысль:
– Как быть с французами? – спросил он Соловьева. – Они, должно быть, уже вернулись в свое посольство и вопят во все горло, обращаясь ко всем, кто может их выслушать. И как только ФСК начнет задавать свои вопросы, и вы и ваш генерал окажетесь стоящими на краю пропасти.
Бледно-голубые глаза Соловьева стали холодными, как зимнее небо.
– Смею вас уверить, что эти господа из французской разведки уже никогда и никому ничего не расскажут.
Вот даже как? Банич всегда считал стоявшего напротив него полковника беспощадным и хитрым, но теперь его оценка поднялась еще на один пункт, и он поддался внезапному искушению лишний раз подколоть Соловьева:
– Вы это серьезно, полковник? Если вам кто-то мешает – "пиф-паф" – и наповал?
– Да, и так тоже, – полковник сжал тонкие губы. – Не кажется ли вам, что то же самое можно сказать и о некоем мистере Баниче?
Алекс вспомнил двоих французов, которых он убил в парке Горького, пытаясь спасти Эрин, и не мог не согласиться, что в этом утверждении есть доля истины.
Соловьев тем временем энергично тряхнул головой, словно что-то внезапно рассердило его.
– Все это, впрочем, не относится к делу. Передо мной и перед вами стоит проблема гораздо более важная, – Соловьев присел в кресло у большого стола и махнул Баничу, чтобы тот сел рядом. Алексу почему-то показалось, что, сидя, полковник выглядит усталым и постаревшим. – Я только что вернулся с последнего раунда переговоров, который продолжался всю ночь, мистер Банич, – полковник наклонился вперед и заговорил тише. – Каминов и французы договорились. Стоит только маршалу подписать приказ, и вооруженные силы моей страны вторгнутся в Польшу. И через считанные часы после этого наши с вами страны окажутся в состоянии войны между собой.
Это была скверная новость, и, хотя Банич ожидал ее, все же она поразила его. Если английские, американские и польские войска окажутся меж двух огней, то поражение станет неминуемым. Вступление России в войну поставит американских политиков перед выбором между двумя пренеприятнейшими возможностями. Либо придется признать свое поражение и допустить, чтобы Европа была насильно объединена под враждебным США флагом, либо нужно будет готовиться к затяжной войне, по сравнению с которой вторая мировая покажется детским утренником.
Банич с трудом сглотнул, глядя невидящими глазами на полированную поверхность стола прямо перед собой.
– Это будет кровавая баня, черт меня побери.
Соловьев мрачно кивнул.
– Безусловно, если мы допустим, чтобы она началась.
Банич недоуменно воззрился на полковника.
– Что вы хотите этим сказать?
Взгляд Соловьева стал совершенно ледяным.
– Приказ, который ввергнет Россию в эту мясорубку, еще не подписан. Фактически этот приказ войскам не может быть отдан до тех пор, пока маршал Каминов и другие члены Военного совета не вернутся в Москву и не получат доступ к секретным каналам боевой связи Министерства обороны. Мне кажется, что вывод напрашивается сам. Если мы остановим этот приказ до того, как он будет отдан, тем самым мы предотвратим войну прежде, чем она успеет начаться.
Помешать Каминову отдать приказ своим боевым командирам? Ради всех святых, как Соловьев собирается это осуществить?.. Ответ молнией сверкнул у него в мозгу. В этот краткий миг весь мир, казалось, сузился до размеров мрачного лица русского офицера.
– Вы это серьезно?
Соловьев кивнул. Голос его прозвучал ровно, безо всяких эмоций и чувств:
– Я серьезен, как смерть, мистер Банич.
* * *
ШТАБ МОСКОВСКОЙ МИЛИЦИИ
Эрин Маккена в окружении вооруженных конвоиров шла за сержантом, который вывел ее из камеры. Она держала голову высоко, так как не хотела доставить этим людям удовольствие, выказывая свой страх или подавленное состояние духа, однако, когда она думала о том, что ждет ее в ближайшие несколько часов, она не могла справиться с паникой, исподволь овладевшей ею. Алекс Банич считал, что она не готова к длительным пыткам и допросам с пристрастием, и он был прав. Как ни странно, но мысль о том, что, возможно, ее вынудят предать Соловьева и товарищей, пугала Эрин гораздо сильнее, чем физическая боль и душевные страдания, которые – она не сомневалась в этом – ей предстоят.
Охранники подошли к тяжелой металлической двери в конце коридора и остановились, ожидая, пока сержант выберет из связки ключей нужный и отопрет замок. Когда дверь открылась, в коридор ворвалась тошнотворная вонь дизельных выхлопов, смешанная с запахом гниющих отбросов. Эрин тихо ахнула. Дверь вела на задворки здания, на узкую улочку, заставленную переполненными мусорными контейнерами. Куда они ведут ее?
Несколько мужчин в армейской форме торопливо грузили в затянутые брезентом кузова двух "уралов" какие-то странные длинные коробки и ящики. За погрузкой наблюдали двое офицеров – один высокий и стройный, второй чуть пониже и поплотнее. Оба стояли к ней спиной. Еще один человек – совсем молодой парень – ждал кого-то рядом с правительственным черным "ЗИЛом". Пять тел, укрытых серо-зелеными армейскими одеялами, лежали в ряд на носилках на пешеходной дорожке. Когда двое солдат подхватили первые носилки и понесли к одному из грузовиков, Эрин с ужасом увидела, что из-под одеяла свесилась чья-то безжизненная рука. Труп. Рука раскачивалась и гипнотизировала Эрин до тех пор, пока один из солдат снова не убрал ее под одеяло.
На пороге она замешкалась, не желая идти дальше. Страх, который до этого момента был просто абстракцией, созданной в значительной степени ее воображением, превращался в реальность.
– Пошли дальше, крошка, – проворчал сержант и, схватив Эрин за руку, заставил ее спуститься по ступенькам невысокого крыльца. У Эрин мелькнула мысль о сопротивлении, но попытка освободиться снова дала бы этому гнусному хаму возможность облапать ее.
Не выпуская ее руки, сержант подвел ее сзади к высокому офицеру и, загремев сапогами, встал по стойке "смирно".
– Арестованная доставлена, товарищ полковник! – громко доложил он.
Офицер обернулся, и Эрин подавила возглас изумления.
Полковник Валентин Соловьев посмотрел на нее так, словно никогда раньше не видел и кивнул.
– Симпатичная мордашка, сержант. Надеюсь, вы довольны, что она оказалась на вашем попечении?
– Так точно, товарищ полковник. Девочка – пальчики оближешь, особенно по сравнению с теми отбросами, которые к нам попадают обычно.
– Угу... – Соловьев отвернулся от Эрин и внимательно посмотрел на сержанта. В его глазах промелькнули презрение и гнев, однако он только вежливо кивнул в сторону дверей в знак того, что конвой свободен.
– Спасибо, сержант. Теперь все. Арестованная попадает в мое распоряжение... – его голос стал твердым. – Можете быть уверены, я запомню все, что вы сделали.
В его словах не было никакой угрозы, однако то, как он их сказал, заставило Эрин почувствовать, что по спине ее побежали мурашки, а с лица сержанта соскочила самодовольная улыбка. Побледнев, он заторопился обратно в здание.
После того как дверь за конвойными захлопнулась, Соловьев опять повернулся к ней.
– Дорогая мисс Маккена, надеюсь с вами все в порядке?
Эрин почувствовала такое облегчение, что не в силах была вымолвить ни слова. Она кивнула.
– Прекрасно, – русский полковник улыбнулся. Кивнув головой в сторону второго офицера, который по-прежнему стоял к ним спиной, он продолжил: – Я хотел бы представить вам моего нового адъютанта, однако, мне кажется, вы уже знакомы. Повысив голос, он позвал: – Капитан Банич!
Эрин не верила своим глазам, но офицер, который резко повернулся и посмотрел на нее, действительно был Алексом Баничем. Алекс слегка улыбнулся.
– Привет, Маккена.
– Алекс!
Сознание того, что Алекс жив, что он на свободе и в безопасности, заставило Эрин позабыть о сдержанности, и все чувства, которые она старательно скрывала на протяжении нескольких долгих месяцев, вдруг вырвались на поверхность. Все маски и роли, ироничное поддразнивание – все вдруг исчезло, сметенное неожиданным осознанием того, что она любит этого спокойного и молчаливого человека. Не раздумывая, она бросилась к нему в объятия.
Никто из них не заметил грустной гримасы разочарования, скользнувшей по обычно бесстрастному лицу Соловьева. Впрочем, она исчезла так же внезапно, как и появилась.
Легкое покашливание полковника напомнило им, где они находятся, и Эрин слегка отстранилась от Алекса. Проведя пальцем по грубой ткани его мундира, она пристально посмотрела ему в лицо.
– Ради всего святого, как ты...
– Это не я. Это он... – Банич кивнул в сторону Соловьева. Торопясь, он быстро пересказал ей события нескольких последних часов. Когда Алекс рассказывал ей о решении маршала Каминова вступить в войну на стороне ЕвроКона, он отчего-то заговорил медленнее, пряча взгляд. – У полковника есть план, как остановить Каминова, но ему нужна наша помощь, чтобы привести его в исполнение.
– Наша?.. – Эрин только теперь заметила Майка Хеннеси и Фила Тепплера, которые загружали машины в компании русских солдат. Заметив, что она смотрит в их сторону, оба ответили улыбками. Эрин повернулась к Соловьеву.
– А я включена в ваш план, полковник?
– К сожалению, нет, мисс Маккена. Мистер Банич и остальные прекрасно умеют обращаться с оружием, а вы – нет, – в голосе Соловьева, однако, не было и следа сожаления. Указав на томившегося возле "ЗИЛа" молодого человека в штатском, он продолжил: – Плеханов отвезет вас в ваше посольство. Взять же вас с собой в то место, куда мы отправляемся, означает лишь без нужды подвергать вашу жизнь серьезной опасности.
– Он прав, – поддакнул Банич. – Кроме того, кто-то же должен доложить в Вашингтон о том, что случилось, и о том, что еще может случиться, если нас постигнет неудача.
Эрин еще раз посмотрела на русскую военную форму, в которую он был одет.
– Тогда хотя бы скажите мне, что вы собираетесь предпринять.
Алекс отрицательно покачал головой.
– Не могу.
– Но почему? – требовательно спросила Эрин. Страх за его жизнь заставил ее задать свой вопрос резче, чем ей хотелось бы. – Ты мне не доверяешь?
– Ты же знаешь, что доверяю, – Банич положил руки ей на плечи и заглянул глубоко в глаза. Его голос стал совсем тихим, так что Эрин приходилось вслушиваться. – Мы собираемся предпринять нечто совершенно противозаконное и опасное. Если мы провалимся, меня ждет смерть. Даже в случае успеха ЦРУ, конгресс и Верховный Суд могут меня распять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116