– Я хочу сказать, почему именно этот траулер?
– Потому что директор считает, что весьма вероятно люди на этом траулере были именно теми, кто взорвал ко всем чертям тот танкер с жидким газом в Гданьске. – Шеф Берлинского отделения поднял к глазам свою собственную копию эскиза. – Он действительно появился на фото, сделанных со спутника сразу после взрыва.
Ванс закусил нижнюю губу, потом по-прежнему озабоченно покачал головой.
– Я все равно не понимаю, к чему так с этим носиться. Что такого удивительного в том, что рыболовный траулер плавает по Балтийскому морю. Да их наверное с тысячу плавает и там, и в Северном море.
– Может быть. Но с этим траулером связано уж слишком много странного. – Шеф начал загибать пальцы. – Прежде всего, Гданьский залив слишком грязен для того, чтобы ловить там рыбу. Такое впечатление, что старое коммунистическое правительство ни копейки не вложило в очистные сооружения, а у тех, кто пришел им на смену, просто нет денег строить новые. Во-вторых, судно обнаружили довольно далеко от нормального курса, от фарватера. Выше по побережью, на довольно мелком месте. Весьма глупо, если вы всего-навсего законопослушные рыбаки, держащие путь мимо Гданьска. Зато очень умно, если вам надо смешаться с кутерьмой, царящей около берега, чтобы ускользнуть от радиорадаров.
Он встал и загнул третий палец.
– В-третьих? В-третьих, во всем этом есть одна весьма любопытная деталь – поляки говорят, что никто, я повторяю, никто не видел этот траулер. Он приплыл ночью без огней и уплыл тоже ночью и тоже без огней. Не знаю, чему учили вас в юридическом колледже Йеля, Ванс, но когда меня учили, как сложить два и два, чтобы получилось четыре, подобное поведение называлось подозрительным.
Ванс покраснел. Шеф отделения заканчивал Гарвард, и это давало себя знать.
– Что ж, хорошо. – Светловолосый офицер ЦРУ беспомощно развел руками: – Но эти фотографии были сделаны больше десяти дней назад. Теперь этот траулер может быть где угодно.
– Правильно. – Шеф улыбнулся, но в этой улыбке не было ни симпатии, ни сочувствия. – И именно поэтому каждый младший офицер разведки отсюда до Осло будет очень занят в ближайшие две недели.
Он подошел к карте, висящей на стене кабинета.
– Вы, мистер Ванс, начнете с Херингсдорфа. – Он поставил крошечную точку около польской границы. – И будете продвигаться в сторону Киля. Я хочу, чтобы вы не обошли своим вниманием ни один город, где имеется хотя бы крошечный морской причал Поговорите с местными жителями. Выясните, может быть, кто-нибудь из незнакомых в городе людей покупал или нанимал подходящее по описанию судно. Если да, посмотрите, не удастся ли выяснить, кто они были или кем назвались. – Шеф отделения снова улыбнулся. – Обсуждение техники не заведет нас далеко. Пришло время поработать ногами. Вашими ногами.
"Прекрасно, – мрачно подумал Ванс, – поступите на службу в ЦРУ – и вы сможете насладиться видами дюжины вонючих немецких рыбачьих деревушек". Он сложил эскиз пополам и вышел из кабинета, проклиная про себя свое утомительное и унизительное задание. Он прошел мимо других офицеров, сидящих в коридоре в ожидании вызова к шефу.
Овечки, отправляющиеся на съедение к льву.
* * *
4 МАРТА, "ВАШИНГТОН ПОСТ"
"Страсбург, Франция – Проходящая в Палас-дель-Европ конференция министров иностранных дел вчера поразила мир подписанием серии соглашений, явно разработанных с целью объединить Европу в новый континентальный союз – Европейскую Конфедерацию. Если соглашения будут ратифицированы правительствами подписавших их стран, это будет означать введение общей валюты, организацию единой многонациональной армии, более тесную связь между национальными политическими силами и юридическими системами, а также совместную торговую и международную политику.
В качестве первого шага ко всеобщему объединению Франция и Германия объявили о намерении объединить свои армии, разведывательные службы и полицейские формирования. Остальные страны, вступающие в Конфедерацию, по прогнозам, должны в ближайшее время последовать их примеру..."
Глава 12
Предупреждение об угрозе
9 МАРТА, ШТАБ 19-Й МОТОПЕХОТНОЙ БРИГАДЫ, АХЕН, ГЕРМАНИЯ
Первые неоспоримые признаки нового европейского порядка докатились до германской армии вместе с быстро надвигающейся чудовищной грозой.
Холодный мокрый ветер пронизывал до костей Вилли фон Силова, стоящего в ожидании около вертолетной площадки перед штабом. Вокруг стояли офицеры и младший состав. Все тихонько перешептывались, как будто опасаясь, что их грозный гость сможет подслушать разговор еще до своего прибытия.
Бригадная площадка для парадов тянулась на несколько сот метров в обе стороны и была все еще грязной после вчерашних дождей. Часть земли была распахана гусеницами броневиков 191-го мотопехотного батальона. Сорок два "Мардера" были построены по ротам и взводам. Самонаводящиеся 120-миллиметровые пушки, грузовики и другие машины стояли аккуратными рядами за броневиками Одетые потеплее и снабженные полным комплектом амуниции, пятьсот солдат и офицеров батальона бродили вокруг машин в ожидании, как и их командиры.
191-й батальон был предметом особой гордости фон Силова. Он служил в этом батальоне командиром роты, после того, как его перевели из расформированной армии Восточной Германии. Его старые товарищи хорошо проявили себя во время недавних беспорядков. Они поддерживали мир и спокойствие всю зиму, несмотря на то, что им мало платили, не хватало народу, зато с избытком было ненависти со стороны своих сограждан. Конечно, несколько месяцев, в течение которых батальону приходилось обеспечивать поддержку военных декретов правительства, не лучшим образом отразились на боевых качествах подразделения, но зато они приобрели опыт. Среди их товарищей были убитые и раненые.
Вилли поглядел на стоящего рядом офицера.
– Вот посмотришь, Вилли. Французы, командующие германскими войсками, – это будет настоящее несчастье. – Подполковник Отто Йорк покачал головой. Он был немного ниже фон Силова. Выгоревшие светлые волосы и выцветшие голубые глаза делали Отто похожим скорее на лыжного инструктора, чем на армейского офицера.
Фон Силов улыбнулся. Йорк был известен своей манерой говорить откровенно и прямо даже в тех случаях, когда вежливее было бы промолчать. Он также был готов дружить со всеми в батальоне и был одним из немногих офицеров, которого нисколько не волновало восточногерманское происхождение Вилли.
В глубине души фон Силов разделял мнение Йорка. Согласно недавно подписанному Уставу Европейской Конфедерации, началось объединение вооруженных сил Франции и Германии, из которых планировалось создать новую, многонациональную армию. Новый 2-й корпус ЕвроКона, например, должен был включать не только немецкие 7-ю бронетанковую и 2-ю бронепехотную дивизии, но и французскую 5-ю бронедивизию.
В тесном военном сотрудничестве двух бывших партнеров по НАТО не было ничего принципиально нового. Стоит вспомнить, как немецкие и французские воздушные дивизии работали вместе во время маневров "Колибри" с шестьдесят третьего года. Уже существовал один объединенный франко-германский корпус. Он был сформирован в девяностом году и символизировал "европейский" подход к вопросам безопасности. Но этот объединенный корпус всегда оставался экспериментальным формированием.
Процесс, происходивший сейчас, был совсем другим, гораздо более сложным. Две нации пытались слить свое военное командование, связь, разведку, аналитические службы в единое монолитное целое. И все это в течение нескольких месяцев. Один только языковой барьер можно было считать весьма серьезным препятствием, а ведь существовала еще серьезная разница в методах командования и организации. Например, полная боевая мощь 7-й бронетанковой дивизии составляла более трехсот танков "Леопард-2", около двухсот броневиков "Мардер" и семнадцать тысяч личного состава. А состав 5-й бронедивизии французов едва переваливал за половину этого количества.
Но тем не менее объединение войск происходило почти с головокружительной скоростью. Это было весьма любопытное слияние. Большинство корпусов и постов высшего командования было отдано французским офицерам, многие из которых были специально ради этого повышены в звании. Даже у нового 2-го корпуса, в котором были две немецкие дивизии, командиром был француз.
В армии росло недовольство Шредером и остальными германскими лидерами. Многие наиболее консервативные офицеры жаловались на то, что командование практически продало их. Вилли тоже не очень нравилась идея слияния с французами, которые были недавними партнерами, зато давними врагами немцев. Однако французы, казалось, не собирались выпускать вожжи из рук.
Вилли поморщился. Его отец, полковник Ганс фон Силов, и его дед, старый заслуженный генерал, наверняка перевернулись бы в своих гробах, узнав, что он служит под французским командованием.
Рация на поясе Вилли вдруг ожила.
– Рядовой Нецманн сообщает в бригаду: вертолеты в пределах видимости.
Фон Силов отыскал глазами полковника Бремера и кивнул ему. Тут же вдоль всей площадки для парадов послышались команды "строиться!".
Бригада, только что казавшаяся такой спокойной, зашевелилась, как гигантский муравейник. Забряцало снаряжение, захлюпала под ногами мягкая, пропитанная дождями земля. Батальон бронепехоты строился для встречи высоких гостей.
Фон Силов принял сообщение и поспешил занять свое место в строю. На площадке наступила тишина. Некоторые солдаты дрожали от холода. Ветер кусает еще сильнее, когда нельзя подвигаться, чтобы согреться.
Однако им повезло – ждать пришлось недолго.
Буквально через несколько секунд после того, как офицеры батальона заняли свои места, над горизонтом показалась черная точка, которая, быстро увеличиваясь, превратилась в серо-зеленый вертолет. Он пролетел низко над головами, затем начал кружить, заходя на посадку, над специально отмеченной площадкой для вертолетов.
Хотя офицеры бригады стояли на почтительном расстоянии от площадки, Вилли пришлось отвернуться от ветра, поднятого винтом вертолета.
Военный вертолет тяжело опустился на площадку, рев двигателей стих, пропеллер постепенно замедлял движение. Когда лопасти перестали вращаться, дверца "Пумы" распахнулась, и в проеме показался командующий корпусом генерал Этьен Монтан.
Как только нога Монтана коснулась земли, вдоль строя зазвучали команды "смирно!". Краем глаза фон Силов наблюдал, как батальон выполняет этот приказ.
Он внимательно изучал нового командира корпуса. Монтан был высок, настолько высок, что ему пришлось пригнуться, выбираясь из вертолета. Оказавшись на земле, он поспешил выпрямиться. Генералу было под шестьдесят, волосы его успели поседеть почти полностью, хотя несколько каштановых прядей все же выбивались из-под фуражки.
Головной убор генерала вызвал у фон Силова странное чувство. Французская фуражка была почти безукоризненной формы цилиндром высотой около шести дюймов с маленьким прямым козырьком. У Монтана она была темно-синего цвета и щедро разукрашена двумя рядами золоченых дубовых листьев. Спереди красовались четыре звездочки, обозначавшие звание, и красная полоска вокруг кокарды. Разные формы этой фуражки носили во Франции в течение последних ста лет. Трудно было представить себе что-нибудь более французское.
Из вертолета вылез еще один темноволосый офицер, пониже ростом. Вилли узнал генерала Альфреда Висмара. Висмар был назначен заместителем командующего корпусом, и явно не был особенно рад своему новому назначению. Генерал Карл Лейбниц, командующий 7-й дивизией, шагал позади своих начальников.
Полковник Бремер отдал честь приближающейся группе. Немецкие офицеры не прореагировали на приветствие, Монтан же жизнерадостно отсалютовал в ответ.
Двое немцев тихонько переговаривались, в то время как Бремер повел высокого француза вдоль строя офицеров командования. Генерал тепло поприветствовал каждого, стараясь правильно произносить немецкие имена.
Дошла очередь и до Вилли. У француза было твердое рукопожатие, его карие глаза казались такими же дружелюбными, как и его манеры. Фон Силов почувствовал, что настроение его немного улучшилось. В конце концов, подумал он, может быть это не такое уж несчастье – служить под командованием этого человека.
В сопровождении офицеров и сержанта, который должен был записывать указания, генерал приступил к осмотру 191-го батальона. Генерал шел вдоль строя с самоуверенным, почти высокомерным видом, останавливаясь лишь затем, чтобы перекинуться парой слов с кем-нибудь из офицеров или внимательнее разглядеть солдат и их снаряжение.
Первое благоприятное впечатление фон Силова постепенно сошло на нет, пока он смотрел, с каким видом разглядывает Монтан оружие солдат. Автоматические винтовки типа G3A3 были длиннее, тяжелее и старомоднее ультрасовременных FAMAS, использовавшихся во французской армии. Каждый служащий Бундесвера знал, что винтовки давно устарели, но сокращение ассигнований в начале девяностых годов привели к приостановке переоснащения армии более современными G13 "Хеклер и Кох". И все-таки G3 оставалась вполне надежным оружием, на многое способным в руках умелого солдата. И у Монтана не было основания так презрительно глядеть на винтовку, возвращая ее солдату. Так же, как не было у него основания и для комментария, что некоторые "Мардеры" батальона "напоминают динозавров со сгнившими зубами". Учитывая, что французские аналоги, бронетранспортеры АМХ-10Р были такими же старыми, реплика была чересчур язвительной.
Закончив осмотр, Монтан отправился к небольшому возвышению рядом с вертолетом, на котором был установлен микрофон, в сопровождении все той же группы нахмуренных немецких офицеров.
– Солдаты 19-й мотопехотной бригады! Приветствую вас! – разнеслось над строем. – Сегодняшний день положил начало историческим событиям!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116