Где бы она ни появлялась, девушка сразу приковывала к себе всеобщее внимание. А все благодаря светлым волосам и белой коже. В посольстве унгрийцев только принц Боян знал вендийский язык, но за эти несколько дней все солдаты выучили хотя бы несколько слов, которые и выкрикивали вслед Ханне, нисколько не смущаясь своего ужасного акцента.— Прекрасная, белоснежная девушка! Я готов умереть за тебя! — воскликнул молодой черноволосый человек. Как и все прочие унгрийцы, он носил широкий плащ поверх мешковатой рубахи.— Мои наилучшие пожелания вашей жене, мой друг, — ответила она на унгрийском.Все засмеялись и тотчас принялись что-то живо обсуждать. Скорее всего, именно Ханну. Это так утомительно — постоянно оказываться в центре внимания.Брат Брешиус усмехнулся:— Надо четче произносить букву «г». Хотя, с другой стороны, попытка вполне удалась. У тебя способности к языкам получше, чем у твоего наставника.— Они так ужасно флиртуют, брат. Но ни один не предложил мне ничего дурного. Гуляя по лагерю, я чувствую себя в полной безопасности.— Пока — да. Дав клятву, они блюдут ее, опасаясь, что если перед битвой потратят силы на женщину, то умрут от руки человека, который не преступал такой же клятвы и поэтому оказался сильнее. Во многом они еще язычники.— Но так или иначе, те, кто придерживался клятвы, все равно умрут.— Верно, такова воля Божья. Но, по их мнению, причиной такой смерти будет не нарушенная клятва, а что-то совсем другое. Например, кому-то изменила жена, которая находится за тысячи миль отсюда, или, может, муха села на левое ухо вместо того, чтобы сесть на правое, ну и так далее. Они поклоняются Господу, пока мы являемся их союзниками, но это поклонение скорее внешнее. Да ведь и ты, дитя мое, пришла из земель, которые лишь недавно были обращены в истинную веру, и наверняка у вас есть люди, которые не перестали почитать старых богов. Ведь и ты в первый день весны положишь цветы на распутье, чтобы год был удачным, не так ли?Ханна резко обернулась и подозрительно посмотрела на монаха, а потом лукаво улыбнулась. Она успела полюбить этого человека за его надежность и умение вовремя прийти на помощь, подставить крепкое плечо.— Видно, что ты много путешествовал, брат, и многое знаешь.— Все мы невежественны, — усмехнулся Брешиус. — Я делаю что могу, чтобы донести свет тем, кто еще прозябает во мраке. Но я хочу предупредить тебя, «орлица»: после битвы все мужчины обезумеют, и я советую тебе в это время держаться поближе к хозяйке.Ханна взглянула на цель их путешествия — каменную башню на противоположном берегу реки Витади. Часть укреплений была построена не меньше поколения назад, а потом заброшена. Сейчас по велению принцессы Сапиентии целые полчища набранных из окрестных деревень батраков трудились над завершением строительства.Люди копали ров, таскали бревна, ругались, укрепляли ров камнями, словом, трудились в поте лица. Ханна и Брешиус вскарабкались вверх по тропинке, высеченной в каменном утесе, добрались до ворот, а потом прошли под низким сводом арки. Ханне даже пришлось пригнуть голову, настолько невысоким был проход.До нее донесся веселый смех принца Бояна, эхом отдававшийся от каменных стен. Принц разговаривал с вендийским капитаном, но, завидев Ханну, улыбнулся и поманил ее.— Пришла белоснежная женщина! Скоро на ее пути будет падать снег! — Когда он говорил, его глаза щурились в озорной усмешке, так что даже если речь шла о серьезных делах, все равно казалось, что он подшучивает. — Куда же ты направляешься, моя королева? — поинтересовался он.Ханна взглянула на брата Брешиуса, который милосердно спас ее из затруднительного положения.Прибыла леди Удальфреда из Наумансфурта, она привела двадцать всадников и тридцать пять человек пехоты, поэтому принцесса Сапиентия чувствовала себя обязанной развлекать ее.По правде говоря, Ханна предполагала, что, несмотря на всю свою любовь к сражениям и битвам, принцесса просто не осмеливается сама отправиться смотреть на то, свидетелем чего предстоит стать ей, Ханне.Узнав, зачем она пришла, Боян лишь добродушно пожал плечами. Вендийский капитан повел их в подвал. Там было очень холодно. Вода капала с грубо отесанных камней и собиралась на полу в обширные лужи. Возле двери пылала красными углями жаровня, и какой-то солдат держал в ней железный прут, раскаляя его. В углу, освещенный слабым светом единственного факела, лежал дикарь, лодыжки и запястья которого были скованы железными цепями. Как только вошел Боян, солдаты тотчас подхватили пленника и поставили его на ноги. Тот смотрел отупевшим взглядом, никак не реагируя на появление новых людей. Но увидев принца, он попытался плюнуть в него.— Это один из захваченных нами два дня назад, — пояснил капитан. — Мы пытали его каленым железом, но он говорит лишь на своем языке, которого никто из нас не понимает.Веселость принца Бояна куда-то исчезла, теперь это был совершенно другой человек. Ханну испугало безжалостное выражение его лица, когда он посмотрел на куманского пленника. Принц обратился к солдатам на унгрийском, а брат Брешиус снова выступил в роли переводчика для Ханны.— Принесите серебряный брус и топор.Затем Боян приказал расковать левую руку узника и подтащить его поближе. У пленника, разумеется, не было оружия, но на нем остались доспехи. Ханна никогда раньше не видела ничего подобного: маленькие кусочки кожи были сшиты таким образом, что составляли прочную поверхность, которую не пробила бы стрела. Кожаный пояс украшали золотые бляхи в виде лошадей и грифонов. На поясе висел какой-то предмет, но Ханна не могла разобрать, что это такое. За спиной кумана виднелся необычный доспех из дерева и железа, к которому крепилось несколько металлических перьев.От узника исходило такое зловоние, что Ханна почувствовала тошноту. Он не издал ни звука, когда вендийский солдат положил его левую руку на деревяшку, а принц Боян вытащил из-за пояса нож. Через секунду он отсек куману мизинец.У несчастного вырвался стон, из раны хлынула кровь. Боян обратился к нему на незнакомом Ханне языке, но тот лишь плюнул в своего мучителя. Боян отрезал другой палец, потом следующий. Ханна отвела взгляд. Принц задавал вопросы пленнику так спокойно, словно не причинял ему дикой боли. Вдруг раздался дикий крик, который Ханна никогда не забудет. Она подняла глаза и увидела, что пленник корчится на полу с отрезанной рукой.Теперь она смогла рассмотреть предмет, свисающий у него с пояса: темный и сморщенный, с гривой грязных соломенных волос… С ужасом Ханна осознала, что это и в самом деле человеческая голова. Принесли каленое железо, чтобы прижечь рану. Еще один вопль ударил в уши.— Меня сейчас стошнит, — пробормотала Ханна. Брат Брешиус подоспел вовремя, отвел девушку в сторону, и ее вырвало в углу.В это время принц Боян продолжил пытку. Теперь он принялся за правую руку. Сначала он переломал все пальцы, один за другим, а потом стал поочередно отрезать их, но узник лишь бормотал что-то неразборчивое.В конце концов Боян тихо выругался и перерезал куману горло, отступив в сторону, чтобы хлынувшая фонтаном кровь не испачкала его.— Рука, которой он держит меч, сломана, и он больше не смог бы сражаться. Поэтому его не приняло бы племя, — объяснил Боян, словно извиняясь. — Такова воля Божья. Он все равно не заговорил бы. Упрямые ублюдки. — Боян засмеялся, и смех отдавался в этом подвале страшным эхом. — Хорошие слова, правда? Меня научил им принц Санглант — «упрямые ублюдки».Боян больше не удостоил труп ни единым взглядом — теперь он значил для него не больше, чем дохлая собака на обочине дороги.— Идем, — обратился он к Ханне. — Белоснежная женщина должна смыть с себя этот запах и снова стать как лилия, правда? Мы отправимся на пир.Когда они расселись за столами, Боян принялся развлекать леди Удальфреду немного неприличными, но веселыми историями о его приключениях с женщинами-воинами Саздаха. Он утверждал, что те не считали себя женщинами до тех пор, пока не захватят и не уложат в постель девственника. Потом они отрезали ему половой орган и оставляли себе как трофей. Ханна не могла съесть ни кусочка, хотя брат Брешиус и пытался ее уверить, что, если выпить немного вина, воспринимать действительность станет намного легче.Она успокоилась только после того, как в зале показались двое запыленных разведчиков, которые доложили о приближении армии куманов.Унгрийские воины спали, ели и развлекались, не снимая доспехов, поэтому были готовы в любую секунду вскочить на коней, в отличие от вендийских солдат. Последним понадобилось немалое время на сборы.— Мать принца Бояна поедет с нами? — спросила Ханна, завидев паланкин.Брешиус кивнул в сторону повозки, которая больше всего напоминала маленький дом на колесах — с дверью, окнами, которые сейчас закрывали ставни, и прочными стенами. Ярко раскрашенная, такая повозка выглядела бы странно в военном походе, если бы с нее на свисали кости, собранные в грубые ожерелья. Слава богу, эти кости принадлежали животным, а не людям. На крыше фургона было установлено небольшое колесо, украшенное разноцветными лентами, трепещущими на ветру.— Шаманы кераитского племени не приносят удачу, — пояснил монах. — Удача заключается не в них самих, а в другом человеке, в ком-то, кто родился в тот же день и в то же время. Говорят, что удача матери Бояна была заключена в том человеке, который потом стал отцом принца, — и это единственная причина, по которой она вышла за него замуж. Но тот умер как раз в тот день, когда родился его сын, поэтому считается, что его удача перешла на Бояна. И принцесса племени кераитов осталась, чтобы наблюдать за ним. — Брешиус усмехнулся. — Но на самом деле ей не грозит никакая опасность. Даже куманы не решатся причинить вред кераитской принцессе. Они знают, какая судьба ждет того, кто хоть пальцем дотронется до шамана без его собственного позволения.Каменная башня осталась позади, и Ханна с облегчением вздохнула. Прохладный осенний воздух, запах травы и ароматы цветущих кустарников заставили ее забыть о той ужасной вони в подвале. Но образ страшной, сморщенной головы, казалось, отпечатался в ее памяти навечно.Они переехали реку вброд. Лето здесь было жарким и продолжилось сухой осенью, поэтому в реке было совсем мало воды. Сапиентия ехала перед Ханной, рядом с Бояном. Принцесса так весело смеялась, что можно было подумать, что они едут на охоту, а не на битву. Позади них в воду входили быки, запряженные в повозку. Их вели красивые мужчины-рабы. На мгновение Ханне показалось, что перед быками волны словно расступились, вероятно, это была лишь игра света. За повозкой следовали воины, им вода доходила почти до пояса. Кое-кто поеживался и морщился от холода, и тогда остальные принимались смеяться над такими неженками.Армия перебралась через реку, свернула на восток и двинулась по берегу. Вендийцы затянули свой гимн, его подхватили унгрийские воины, и хотя не все они попадали в такт, все кричали с большим удовольствием, предвкушая битву. Унгрийцы перестроились, развернув фланги, Боян поскакал в центр, громко отдавая приказы своим людям. Примерно половина унгрийской конницы отделилась и скрылась в холмах. Вендийская пехота построилась в каре на возвышении.В воздухе раздался странный звенящий звук. Казалось, он доносится отовсюду и ниоткуда. Лошадь Ханны нервничала. Как только «орлице» удалось ее успокоить, она встала рядом с братом Брешиусом за Бояном и Сапиентией, приготовив копье. Раздались воинственные крики солдат Бояна, они выли, ревели и рычали, как дикие звери. Но даже этот шум был лучше, чем загадочный звон. Ханна пыталась определить, откуда все-таки идет звук. На востоке облака потемнели. Где-то грохотал гром. Наверное, скоро хлынет ливень.Внезапно принц Боян оглянулся и посмотрел на нее и брата Брешиуса, а потом что-то произнес. Сапиентия запротестовала. Они обменялись парой резких фраз. Сапиентия даже побелела от гнева, а Боян зло нахмурился.Наконец Сапиентия уступила. Она повернулась к Ханне и крикнула:— Идите! Идите! Смотрите, что случится. Всадники расступились, и Ханна вместе с братом Брешиусом поехала назад сквозь строй.— Что это за ужасный звук? — прокричала Ханна.Монах не успел ответить, солдаты расступились, чтобы пропустить их внутрь каре. Возле повозки Ханна остановила свою лошадь. Вендийские солдаты закричали, и их крик подхватили унгрийские воины. И вот Ханна увидела куманов. Ей показалось, что они вовсе не люди: у них не было лиц, а за спиной вздымались крылья. Мелодичный звон стал громче. Куманы надвигались беззвучно — не слышалось ни военных криков, ни угроз, лишь легкий звон да стук копыт.Унгрийцы атаковали. Они ринулись на врага, как стая голодных псов на добычу. Их крики полностью заглушили стук копыт и звон крыльев. Даже издалека Ханна видела, что Сапиентия нетерпеливо смотрит на ринувшихся в бой солдат. Она даже порывалась скакать вслед за унгрийцами, но Боян остановил ее, схватив за руку. Он ждал, наблюдая, как его люди стремительно и беспорядочно несутся на врага.— Их всех перебьют! — закричала Ханна, которая представила, что случится с вендийцами после того, как их союзники так глупо бросились на врага.Брешиус мягко усмехнулся, как человек, который давно не боится смерти.Занавеска на одном из окон повозки шевельнулась. Ханна услышала свист, незнакомые слова на чужом языке, затем что-то легкое и белое вылетело из-за занавесок. Гусиное перо медленно, словно нехотя опустилось на землю.— Вон там! — закричал один из солдат. — Они идут.Куманы надвигались ровными рядами.Сумасшедшие унгрийцы вдруг развернулись и выпустили залп стрел, их свист слился со звоном металлических крыльев. Когда унгрийцы стали беспорядочно отступать к линии вендийских солдат, враги понеслись за ними. Сапиентия пыталась послать свое войско вперед, она что-то кричала, отдавала какие-то приказы и даже схватилась за меч, но Боян снова помешал ей, перехватив руку. Строй унгрийцев распался, они отступали в совершенном беспорядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54