Она передала ему послание Сапиентии и сейчас просто наслаждалась свободным временем, которое могла провести с другими «орлами», ожидающими, когда их снова отправят в путь с новым посланием.— Он все еще скорбит о матери, — заметила Хатуи. — Упокой Господь ее душу. Говорю тебе, Ханна, королю нужно хоть немного радости в жизни. А то все эти бесконечные споры и распри!— Тебе нравится граф Алан?— Слава богу, мне не нужно решать! Обвинения лорда Жоффрея сомнительны, их трудно доказать. Но граф Алан не дурак. Король Генрих уважал графа Лавастина, а действия покойника оспорить труднее.— Ты и правда так думаешь? Но ведь покойник не может себя защитить.— Его защита — его репутация. В конце концов, кто мы такие, чтобы судить, как ему следовало поступить, и к чему приведут наши собственные действия?Розовый сад занимал все пространство от замка до каменной башни, которую окружали две крытые галереи.— Думаю, — произнесла Хатуи, — что для короля Лавастин и Алан всегда будут связаны с именем принца Сангланта. Поэтому, скорее всего, он будет на стороне графа Алана, а не лорда Жоффрея.Ханна накинула капюшон и затянула завязки — дул сильный ветер и моросил мелкий дождь. Слышалось ржание лошадей, которых заводили на ночь в конюшни. Грумы покрикивали на них, шутили и смеялись.Раздались шаги, и «орлицы» посторонились, пропуская Виллама. Он подошел к королю, они о чем-то поговорили, и Виллам снова отправился в башню.— Есть новости от Лиат? — тихо спросила Ханна. Она не видела лица Хатуи, но почувствовала, как та слегка отодвинулась.— Она бежала с принцем Санглантом. Ах да, это ты знаешь. Ты была при дворе. Совет Отуна отлучил ее от Церкви за колдовство. И если у тебя с ней какие-то дела, Ханна…— То меня тоже отлучат. Но, несмотря ни на что, она — моя подруга, и в чем бы ее ни обвиняли, я знаю, она невиновна. А что случилось с отцом Хью?Хатуи фыркнула:— Его послали в Дарр, на суд иерарха. Только она может принимать решение по поводу человека его положения.— А с тех пор от Лиат не приходило никаких известий? И от принца Сангланта тоже ничего?— Ничего, — подтвердила Хатуи. — Но я видела…Она оборвала себя, но Ханна уже заинтересовалась:— Что значит «видела»?Хатуи огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слышит. Но слуги были далеко, а король стоял в другом конце сада. Он сорвал розу, чтобы насладиться ее ароматом, но потом внезапно отбросил цветок.— Ты верно служила королю, — тихо произнесла Хатуи. — И ты должна дождаться Вулфера. У меня недостаточно знаний, чтобы научить тебя этому искусству. Я могу лишь различать тени…— Я не понимаю тебя.— «Орел» может видеть не только как обычный человек. Вулфер знает и другие способы. Это нередко помогает нам. Но ты никому не должна говорить об этом. Это как знак «орла», часть клятвы — служить королю, помогать своим товарищам, но не делиться тайным знанием с другими.— Служить королю и никому иному, — произнесла Ханна, глядя на Генриха. Тот обрывал лепестки роз. — Говорить правду о том, что видела и слышала, но молчать перед лицом врагов короля. Сделать служение королю делом своей жизни. Считать интересы своих родных менее важными, чем интересы короля. Никогда не выходить замуж и не жениться… — Здесь Ханна запнулась, и Хатуи закончила за нее:— Помогать любому «орлу», который нуждается в твоей помощи, и защищать своих товарищей от всякого, кто может причинить им вред. И, наконец, хранить верность Господу и Владычице.— Клянусь, — пробормотала Ханна, вспомнив ту ночь, когда она получила знак «орла», раз и навсегда. Она поморщилась, почувствовав боль в груди.— С тобой все в порядке? — спросила Хатуи.Боль исчезла, словно ее и не было. Король направлялся к ним.— Возьми, — он протянул розу Ханне, — отнеси ее моей племяннице и передай, что слова, которые вводят нас в заблуждение, — те же шипы, они малы, но больно ранят. Белая роза символизирует чистоту, но и она может увять и покрыться пятнами.Ханна поклонилась и отправилась выполнять поручение. Королю принесли маленького щенка, которого он тотчас пустил бегать по саду. Ханне пришлось расспрашивать слуг, чтобы узнать, где леди Таллия. К ее удивлению, та жила не с мужем в графских покоях, а с герцогиней Варингии.Герцогиня оказалась крепкой розовощекой женщиной с властными манерами, которые обычно отличают титулованных особ. Рядом с ней на кушетке сидел ребенок, и герцогиня учила его хлопать в ладоши и пощипывала за уши. Служанка, вернее, компаньонка леди Таллии пыталась развлечь ребенка погремушкой, малыш весело смеялся. Герцогиня болтала о каких-то пустяках — о платьях, которые носят при дворе, сплетничала о придворных, иногда напевала детские песенки младенцу. Впрочем, и с Таллией она обращалась так, словно та была неразумным ребенком. Сама Таллия не произносила ни слова — младенец и тот был разговорчивее.— Разве он не чудо? — спросила компаньонка Таллию, но та посмотрела на ребенка так, словно перед ней был скорпион.— Ваше высочество, — сказала Ханна, поклонившись. — Герцогиня Иоланда. — Теперь она как следует рассмотрела розу — белые лепестки цветка оказались все в темно-красных прожилках. — Его величество король Генрих просил меня передать это вам, сказав, что слова, которые вводят нас в заблуждение, — те же шипы, они малы, но больно ранят. Белая роза символизирует чистоту, но и она может увять и покрыться пятнами.Таллия не шевельнулась, не попыталась взять розу.— Проститутка, — пробормотала она с содроганием Казалось, она говорила сама с собой. — Вот почему он возжелал меня. Он хотел испортить мою веру в Господа.Все это звучало странно. На ключицах у Таллии виднелась грязь, словно она забыла вымыться. На шее она носила золотой Круг Единства вместе с мешочком, набитым травами. Запах немытого тела ударил Ханне в нос, и она едва не чихнула. Под глазами Таллии темнели круги, а на тонких руках выступали синие вены, как прожилки на лепестках розы.— Ладно, — сказала герцогиня Иоланда. — Это, конечно, ужасный удар, но следует признать, что Алан — симпатичный молодой человек, и говорить он умеет, а мне доводилось встречать таких дворян, которые и двух слов связать не могли, а уж когда дело доходило до постели… Об их манерах лучше и не вспоминать. — Иоланда взяла у Ханны розу и помахала ею перед ребенком. Он схватил ее, уколол пальчик о шип и заплакал. — Такова жизнь! — воскликнула герцогиня, забирая розу, потом поцеловала пальчик, на котором выступила капелька крови, и начала утешать малыша. Роза упала на ковер, и ее подобрала компаньонка леди Таллии. Она спрятала цветок у себя на груди, словно драгоценную реликвию.— Леди Хатумод, вы не сказали, что думаете об этом скандале. — Герцогиня Иоланда передала ребенка служанкам, которые тут же принялись его развлекать. Младенец гулил и улыбался.— Нет, миледи, — мрачно отозвалась леди Хатумод, — не сказала.— Разумеется, проведя в этом доме несколько месяцев, вы составили представление о манерах графа Алана. Как вы считаете, эти собаки действительно служат ему? — Герцогиня рассмеялась, но леди Хатумод промолчала. — Ах, вы такое серьезное создание, леди Хатумод. Может, вы чем-нибудь развлечете нас?Таллия вздрогнула и что-то прошипела сквозь зубы.— Как пожелаете, герцогиня, — сказала Хатумод и посмотрела на Таллию, спрашивая разрешения: — Ваше высочество?— Да, — произнесла Таллия. — Мы вчера говорили об этом.— Ну же, расскажите! — воскликнула герцогиня.— Мы обсуждали святость женщины, — пояснила Хатумод. — Почему Господь избрал сосудом мужчину, а не женщину? Почему для искупления грехов на землю был послан сын, а не дочь?— Думаю, мы согласились, что святая Текла была избрана свидетельницей чуда потому, что слово женщины надежнее слова мужчины.Хатумод улыбнулась и протянула руки к небесам.— Женщины — создания Божьи. Но мужчины больше подходят для того, чтобы в битвах защищать свой род.Эта еретическая беседа заставила Ханну почувствовать себя неуютно. Она осторожно выскользнула из комнаты, впрочем, слегка кашлянув для приличия, но никто не стал ее задерживать, так что она беспрепятственно убежала.Хатуи и король по-прежнему были в саду. Дорожка блестела от капель дождя, щенок весело носился по саду, возвращаясь к королю, когда тот свистом подзывал его к себе. Хатуи стояла рядом с королем и весело смеялась, но, когда Генрих взял щенка на руки и снова стал расхаживать по саду взад-вперед, она отошла, чтобы не мешать ему.Неужели он собирается ходить так всю ночь? И Хатуи будет стоять и наблюдать за ним? Снова заморосил дождь, Ханна смахнула капельки с носа. В темном небе проносились облака. Где-то во дворе лаяла собака. Один из слуг громко чихнул. Король задержался возле Хатуи, сказал что-то и выслушал ее ответ, а потом снова двинулся по дорожке.Хатуи увидела ее и подошла.— Есть послание для короля?— Нет. — Ханна повторила все, что ей довелось услышать. — Похоже, что она вообще ни на что не реагирует, если только речь не заходит о ереси, из-за которой ее выгнали из монастыря.Хатуи фыркнула:— Так я и думала. Тут кругом одни странности.— У меня мурашки по коже, — призналась Ханна.Хатуи посмотрела на башню, где в верхнем окне до сих пор горел свет.— Ты иди, Ханна. Не стоит стоять тут всю ночь.— А ты останешься? Будешь охранять короля?Хатуи пожала плечами:— Он теперь частенько ходит по ночам. Как говаривала моя бабушка «нужно, чтобы в кровати его согревала не только перина».Ханна усмехнулась:— Он не похож на Виллама. Говорят, со дня смерти королевы Софии у него не было ни одной любовницы. Как ты думаешь, это правда?— Прекрати! — Строгий тон Хатуи удивил Ханну. — Никто не сплетничает о короле Генрихе. Тебе бы хотелось проводить такие разбирательства, как сегодняшнее? Ему предстоит трудный выбор. В сущности, лорд Жоффрей неплохой человек, хотя сегодня он показал себя не с лучшей стороны. Но его поддержат родственники жены. Хотя, конечно, граф Алан намного лучше, и король это знает. Но у него нет влиятельной родни. Теперь все зависит от показаний леди Таллии.— Поэтому он и послал ей розу.— Да, — согласилась Хатуи. — А теперь ступай. Ты проехала долгий путь и заслужила хороший отдых.Ханна отыскала деревянный домик, где расположились ее товарищи, раскатала одеяло и устроилась среди других «орлов», развлекая их байками о том, где была и что видела. Она пила сидр и ела хлеб, рассказывая, в каких монастырях лучше всего варят эль, в каких деревнях охотно принимают гостей, где прячутся разбойники и в каких лесах живут стаи диких собак. Другие хотели знать, что происходит на востоке, она подробно рассказала им о свадьбе и повеселила виршами принца Бояна. Они тихонько спросили о принце Сангланте, но никто не упоминал имени Лиат, словно его стерли из памяти «орлов».Ханна удобно лежала на соломе за теплыми стенами деревянного домика. Неподалеку сонно похрапывали лошади, сюда доносился их запах. Постепенно все ее товарищи заснули. Ханна устроилась поудобнее, и ей приснился сон.
Она заблудилась и теперь прокладывала себе путь через лес, жесткие листья царапали ей руки и лицо. Это был лес травы — густой и высокой. Над головой виднелось небо, в воздухе слышались свист и тяжелое дыхание. Она поскользнулась на дурно пахнущей луже и споткнулась о тушу серебристо-серого медведя — зверь был разрублен на куски. Над ней нависла чья-то тень. Она почувствовала, что буквально на расстоянии локтя просвистел коготь гигантской птицы, послышался клекот. Ханна бросилась прочь, растянулась на окровавленной траве, прижалась к земле, лишь бы страшные когти не разорвали ее. В спину ей ударил ветер, поднятый огромными крыльями, потом когти вцепились ей в плечи, а в следующее мгновение она уже была в воздухе. Ханна напрасно отбивалась, земля уносилась вниз так стремительно, что кружится голова. Она сжимает копье. Похоже, ее схватила не птица, потому что Ханна видит львиные лапы. У этого чудовища золотой хвост, орлиная голова и огромные крылья. Ханна видит светлое пятно на груди чудовища — можно было бы вонзить туда копье и освободиться, но они поднялись так высоко, что, если когти разожмутся, она камнем упадет вниз и разобьется. Если это сон, какое имеет значение, умрет она или нет? Она не хочет это выяснять. Они летят, и плечи у нее начинают болеть. Время то тянется бесконечно, то стремительно несется вперед. Сейчас она не уверена — прошло несколько минут или они летят уже несколько дней. Они летят над землей, а может, это земля летит под ними. Лиат говорила о таких вещах: «Небеса все время кружатся вокруг нас, быстрее любого колеса, под землей и над ней, это колесо украшено звездами». Но Ханна никогда не понимала этого, или, вернее, никогда не интересовалась такими вещами. Хотя за последние два года она повидала много такого, что удивляло ее. В небе летели облака, похожие на стадо овец, между ними проглядывало солнце, такое яркое, что Ханна зажмуривалась, боясь ослепнуть. Кровь на ее руках застывает и становится похожей на пару неопрятных перчаток буро-красного цвета. Впереди густая и высокая трава сменяется песком и скалами, которые нагромождены друг на друга и напоминают какие-то уродливые скульптуры. Песок отблескивает серебром и золотом. Существо, захватившее ее, спускается, и Ханна понимает, что песок похож на море, вздыбившее золотые волны с серебряными гребнями пены. Заходящее солнце окрашивает песок в розовый цвет. Внезапно наступает темнота. Луны не видно, но горит яркий костер. Когти разжимаются, раздается дикий крик чудовища, Ханна закрывает руками уши и падает на землю. Песок обжигает ее — за долгие дневные часы он раскалился. Никогда раньше она не видела такого песка — каждая песчинка круглая и плоская, похожая на маленькую монетку. Возле костра стоит человек, и Ханна тотчас узнает его. — Я позвала тебя, — говорит принцесса, помогая ей подняться. — Что это было за чудовище? — спрашивает Ханна, стряхивая песок с одежды. — Это грифон, — отчетливо произносит принцесса, словно опасаясь, что Ханна не поймет ее. Но во сне Ханна прекрасно понимает ее речь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54