Ли говорил с неряхой, показывая ей фотографию. Она отрицательно качала головой, руки в боки, изображая оскорбленную невинность. Мы вместе с Тесаком присоединились к ним.Ли представил меня:— Миссис Албаниз, это старший по званию полицейский. Не повторите ли ему то, что рассказали мне?Неряха в ярости потрясла кулаками. Тесак стал обнюхивать Ли. Я спросил:— Где ваш муж, леди? Мы не можем ждать тут весь день.— Я уже сказала ему и говорю вам! Бруно отдал свой долг обществу! Он не якшается с преступниками, и я не знаю никакого Коулмана или как там его зовут! Мой муж — бизнесмен! Надзиратель, у которого он отмечается, заставил его уйти из того мексиканского заведения еще две недели назад, и я не знаю, где он теперь! Тесак, не балуйся!Я посмотрел на действительно старшего по званию, который едва стоял на ногах, пытаясь удержаться под тяжестью двухсотфунтового пса.— Леди, ваш муж известный скупщик краденого, у которого целая куча неоплаченных штрафов за нарушение правил дорожного движения. У меня в машине полный список украденных вещей, и, если вы не скажете, где ваш муж, я переверну дом вверх дном и найду что-нибудь из списка. А после этого арестую вас за хранение краденого. Ну так как?Неряха в отчаянии стала бить себя кулаками по ляжкам. Ли с трудом опустил пса на пол и сказал:— Некоторые люди не понимают, когда с ними по-хорошему. Миссис Албаниз, вы знаете, что такое русская рулетка?Женщина обиженно пробурчала:— Я не такая тупая, и Бруно уже отдал свой долг обществу!Ли достал из-за пояса свой короткоствольный револьвер и, проверив барабан, защелкнул его.— В барабане один патрон. Ты везучий, Тесак? Тесак рявкнул, а женщина завопила:— Вы не посмеете! — Ли приставил пистолет к виску собаки и нажал на курок. Раздался щелчок, но выстрела не последовало. Хозяйка пса охнула и побледнела, Ли сказал:— Еще пять раз. Добро пожаловать в собачий рай, Тесак.Ли нажал на курок во второй раз. Я чуть не рассмеялся, когда после очередного холостого щелчка Тесак, которому все это изрядно надоело, стал облизывать свои яйца. Миссис Албаниз, закрыв глаза, усиленно молилась. Ли сказал:— Встречай своего создателя, песик.Женщина прокричала:— Нет, нет, нет! Бруно держит бар в Силверлейке! Бар «Буэна Виста» на улице Вандом! Только отпустите моего зайку!Ли показал мне пустой барабан револьвера, и мы направились к машине, провожаемые радостным лаем Тесака. Я хохотал всю дорогу до Силверлейка. * * * «Буэна Виста» оказался баром-рестораном в стиле испанского ранчо — стены из белого кирпича, маленькие башенки, украшенные рождественскими гирляндами за полтора месяца до праздника. Интерьер в спокойных тонах, с отделкой из темного дерева. Недалеко от входа находилась длинная барная стойка из дуба, за ней бармен протирал бокалы. Показав ему жетон, Ли спросил:— Где Бруно Албаниз?Человек показал в конец зала и опустил глаза.В конце зала располагалось несколько отдельных кабинок с креслами из искусственной кожи и неярким освещением. Услышав громкое чавканье, мы пошли на звук — к дальней, единственной занятой кабинке. Там мы увидели тощего смуглого мужчину, склонившегося над тарелкой с каким-то мексиканским блюдом из фасоли и перца. Он ел с таким остервенением, словно это последний обед в его жизни.Ли постучал по столу.— Полиция. Вы — Бруно Албаниз?Мужчина оторвался от тарелки и спросил:— Кто, я?Ли сел рядом и, показав на гобелен с религиозным сюжетом, сказал:— Нет, младенец в яслях. Выкладывай все, да побыстрей, чтобы я не смотрел, как ты ешь. У тебя не оплачены квитанции о штрафах, но нам с напарником понравился твой пес, поэтому мы не забирем тебя сейчас. Ну разве мы не душки после этого?Бруно Албаниз рыгнул.— Вам нужна информация?Ли сказал:— Сообразительный парень, — и положил на стол фотографию Мейнарда. — Он трахает маленьких мальчиков. Мы знаем, что он продает тебе краденый товар, но в данный момент нам на это плевать. Так где он?Албаниз посмотрел на фото и, отрыгнув еще раз, сказал:— Никогда не видел этого человека. Кто-то вас неправильно информировал.Вздохнув, Ли посмотрел на меня.— Некоторые не понимают, когда с ними по-хорошему.Затем он схватил Бруно Албаниза за шиворот и окунул его лицом в тарелку со жратвой. По уши в фасоли и жире, Бруно стал бешено размахивать руками и стучать ногами под столом. Не отпуская его, Ли приговаривал:— Бруно Албаниз был хорошим парнем. Он был хорошим мужем и отцом своему сыночку Тесаку. Правда, он не особенно хотел сотрудничать с полицией, но совершенных людей не бывает. Напарник, можешь назвать хотя бы одну причину, по которой я должен сохранить жизнь этому говнюку?Албаниз захлебывался в жирной пище, в тарелку стекала его кровь.— Сжалься над ним, — сказал я. — Даже скупщики краденого заслуживают лучшего отношения во время последней трапезы.Ли заметил:— Хорошо сказано, — и отпустил Албаниза.Тот, тяжело дыша, стал жадно вдыхать воздух, одновременно вытирая мексиканское меню со своей физиономии. Отдышавшись, он прохрипел:— Многоэтажка на шестой и Эндрюс, квартира восемьсот три, и прошу вас, не говорите, что это я!Ли ответил:— Приятного аппетита, Бруно.Я заметил:— А ты молодец.После этого мы вышли из ресторана и, не теряя времени, направились по указанному адресу. * * * На почтовом ящике под номером 803 в холле многоэтажки действительно значилось «Мейнард Коулман». Мы поднялись на лифте на восьмой этаж и нажали звонок; я приставил ухо к двери. Тишина. Ли достал из кармана связку отмычек и стал примеряться к замку. Одна подошла, и замок, щелкнув, открылся.Мы вошли в темную душную комнату. Ли включил свет, и мы увидели кровать, заваленную плюшевыми игрушками: бурыми медвежатами, пандами и тигрятами. В комнате стоял запах пота и какого-то медицинского препарата, который я не мог распознать. Я стал принюхиваться, но Ли меня опередил.— Вазелин с кортизоном. Гомики используют его для смазки, когда трахаются в задницу. Я хотел забрать Мейнарда лично, но теперь думаю, пускай с ним для начала пообщаются Фогель и Кениг.Я подошел к кровати и осмотрел зверюшек; у всех лапки были обвиты детскими локонами. Содрогнувшись, я посмотрел на Ли.Его побледневшее лицо исказила гримаса. Встретившись глазами, мы молча вышли из комнаты и спустились на лифте. На улице я спросил:— Что теперь?Голос Бланчарда дрожал:— Найди телефонный автомат и позвони в автоинспекцию. Дай им этот адрес и узнай, было ли у них за последние месяц-два что-нибудь на Мейнарда. Если да, узнай номер и марку его тачки. Я буду в машине.Я побежал на перекресток, нашел телефонную будку и набрал справочную автоинспекции. Клерк на другом конце линии спросил:— Кто запрашивает информацию?— Полицейский Блайкерт, жетон 1611. Нужна информация о покупке автомобиля на имя Мейнарда Коулмана или Коулмана Мейнарда, проживающего по адресу Саус Сент-Эндрюс, 643, Лос-Анджелес. Автомобиль, возможно, приобретен недавно.— Ясно, минуту.Я стал ждать, с блокнотом и ручкой наготове, вспоминая игрушечных зверушек. Только через пять минут я услышал:— Нашли.— Давайте.— "Де сото"-седан 38-го года, темно-зеленый, номер в как Билл, В как Виктор, 1-4-3-2. Повторяю, Б как в Билл, В как в Виктор.Я повесил трубку и помчался к машине. Ли внимательно изучал атлас Лос-Анджелеса, делая пометки. Я сказал:— Есть.Ли, закрыв атлас, сказал:— Возможно, он поджидает возле школ. У Хайленд-парка есть несколько начальных школ, да и в этом районе найдется с полдюжины. Я передал по радио всю информацию, которой мы располагаем, на участки в Голливуде и Уилшире. Патрульные должны рассказать о Мейнарде директорам школ. Что сообщили в справочной?Я показал на свои записи в блокноте. Ли схватил микрофон и стал настраиваться на частоту. В передатчике раздались оглушительные помехи, затем он заглох совсем.— Черт с ним. Поехали, — бросил Ли. * * * Мы объехали все начальные школы в Голливуде и Уилтшире. Ли вел машину, а я внимательно изучал тротуары и школьные дворы, стараясь не пропустить темно-зеленый «де сото»-седан и приметить каких-нибудь подозрительных персонажей. Мы сделали одну остановку у телефона-автомата, Ли позвонил на участки Голливуда и Уилшира и сообщил туда информацию из справочной службы. Его заверили, что она будет передана всем патрульным, работающим в этих районах.За все это время мы не обменялись ни словом. Ли медленно вел машину, сжимая руль с такой силой, что костяшки его пальцев белели от напряжения. Только раз, когда мы остановились посмотреть на играющих детей, выражение его застывшего лица изменилось — глаза увлажнились, а руки затряслись, и я не знал, заплачет он сейчас или начнет бушевать.Но он просто тупо смотрел перед собой. И лишь когда мы снова тронулись и влились в поток машин, он успокоился. Казалось, он точно знал, когда можно дать слабину, а когда снова превратиться в полицейского.Где-то после трех часов дня мы выехали на Ван-Несс-авеню и повернули в сторону местной начальной школы. За квартал до школы, недалеко от Ледового дворца, нам навстречу наконец-то выехал зеленый «де сото» и, миновав нас, завернул на стоянку рядом с дворцом.Я сказал:— Вот он. У Ледового дворца.Ли развернулся и припарковался у тротуара на другой стороне улице, напротив катка. Мейнард закрывал машину, наблюдая, как дети, закинув на плечи коньки, веселой толпой спешили во дворец.— Пошли, — сказал я.Ли попросил:— Его возьмешь ты, а то я боюсь потерять контроль. Дождись, когда вокруг не будет детей, и, если он начнет дергаться, стреляй.Нам было категорически запрещено проводить аресты, поэтому я начал протестовать:— Ты рехнулся. Это же...Ли вытолкнул меня из машины.— Иди и возьми его, черт подери! Это Отдел судебных приставов, а не Армия спасения! Иди и возьми!Я перебежал улицу и направился в сторону стоянки, следя, как Мейнард заходит во дворец в центре большой группы детей. Я сделал рывок и тоже добежал до входной двери. Открыв ее, я постарался успокоиться и действовать менее импульсивно.Меня обдало холодным воздухом; отраженный от катка свет больно ударил по глазам. Прикрывшись ладонью, я осмотрелся и увидел фьорды из папье-маше и буфет в форме эскимосского иглу. Несколько детей кружили на коньках по льду, другие охали и ахали возле чучела большого белого медведя, стоявшего на задних лапах возле выхода. Ни одного взрослого поблизости не наблюдалось. Затем до меня дошло: надо проверить мужской туалет.Стрелка указывала вниз, в подвал. Я был на середине лестницы, ведущей в подвал, когда по ней стал подниматься Мейнард с небольшим плюшевым зайцем в руках. Мне вдруг вспомнился мерзкий запах комнаты 803; когда он поравнялся со мной, я сказал:— Полиция, вы арестованы, — и достал кольт.Насильник поднял вверх руки — плюшевый заяц упал на ступеньки. Я поставил Мейнарда к стенке, обыскал и, заведя ему за спину руки, надел наручники. Затем мы двинулись вверх по лестнице, в висках пульсировала кровь. Внезапно я почувствовал, как кто-то колотит меня по ногам.— Отпустите моего папу! Отпустите папу!Нападавшим оказался невысокий мальчонка в шортах и джемпере-матросске. Мне потребовалось полсекунды, чтобы понять, что это сын насильника — сходство было поразительным. Ребенок уцепился за мой ремень и вовсю горланил, чтобы я отпустил его папу; а папаша тянул время, мол, ему надо попрощаться с сыном и найти няню. Я продолжал идти за Мейнардом, по лестнице, потом через Полярный круг, одной рукой подталкивая его вперед, другой прижав кольте к его башке. Сынок неотступно бежал за мной, вопя и что есть мочи колошматя меня по ногам. Вокруг стала собираться толпа. Только крикнув, что я полицейский, мне удалось освободить нам путь к выходу. Какой-то старый хрыч, открывая мне дверь, вдруг признал:— Эй! Да ведь ты Баки Блайкерт?— Возьмите ребенка и вызовите инспектора, — выпалил я; от меня наконец-то отцепили это маленькое торнадо. Увидев на стоянке «форд» Ли, я провел Мейнарда до машины и бросил его на заднее сиденье. Ли включил сирену и рванул с места; насильник забормотал молитву. А я удивился, почему сирена не может заглушить голос мальчишки, который требовал отпустить папу. * * * Мы доставили Мейнарда в следственный изолятор городского суда, Ли позвонил Фрицу Фогелю и сказал, что насильник арестован и готов для допроса по делу об ограблениях на Банкер Хилл. После этого мы возвратились в здание муниципалитета и позвонили на участок в Хайленд-парк, известив их о задержании Мейнарда, затем для очистки совести я сделал звонок в голливудский Отдел по работе с несовершеннолетними. Женщина-инспектор сказала мне, что Билли Мейнард находится у них и ждет мать, бывшую жену Коулмана Мейнарда, проститутку с шестью приводами. Мальчишка до сих пор громогласно требовал освобождения папы, и я уже пожалел о том, что позвонил.Затем последовали три часа писанины: я писал отчет об аресте, Ли печатал его на машинке, не упомянув о нашем вторжении в дом Коулмана Мейнарда. Все время, пока мы работали над отчетом, в комнату то и дело заходил Эллис Лоу и бормотал что-то типа «Отличный арест» и «Я закопаю их в суде одним только упоминанием о детях».Мы закончили ровно к семи вечера. Ли поставил в воздухе галочку и сказал:— Это за Лори Бланчард. Есть хочешь, напарник?Я встал и потянулся, вдруг ощутив сильный голод. Тут я увидел, что к нам направляются Фриц Фогель и Билл Кениг. Ли шепнул:— Будь повежливее, они работают с Лоу.При ближайшем рассмотрении оба походили на постаревших бродяг из трущоб Лос-Анджелеса. Фогель был высоким и толстым, с огромной гладкой головой, которая, казалось, росла прямо из воротника его рубашки, и светло-голубыми, будто выцветшими, глазами; Кениг был просто громадиной, выше моих метр девяносто сантиметров на пять. Он был похож на полузащитника американского футбола, правда, обросшего жирком. У него был большой плоский нос, оттопыренные уши, выпирающая вперед челюсть и маленькие неровные зубы. У него был тупой вид, у Фогеля — хитрый, и у обоих — подлый.Кениг захихикал:— Он сознался. Педофилия и ограбления. Фрици говорит, что мы все получим благодарность. — Он протянул мне свою руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52