— Она запнулась и обхватила себя руками. Она была похожа на красивую бабенку, столкнувшуюся нос к носу с чудовищем из тех старых фильмов ужасов. Я прекрасно знал, кто был ее чудовищем.— Мы к нему не относимся. Просто хотим поговорить с вами о Бетти Шорт.Салли осторожно спросила:— А он не узнает?Расс одарил ее своей улыбкой священника и солгал:— Нет, это строго между нами.Салли отошла в сторону. Расс и я зашли в типичную комнату для свиданий — дешевая мебель, голые стены, стоящие наготове чемоданы, чтобы можно было в любой момент смыться. Салли закрыла дверь на замок. Я спросил:— А кто тот парень, о котором мы говорим, мисс Стинсон?Расс поправил узел на галстуке, я замолк. Салли показала пальцем на кровать.— Давайте только по-быстрому. Ворошить старые неприятности — против моих принципов.Я сел, в нескольких дюймах от меня выскочила пружина матраса. Расс устроился в кресле и вытащил блокнот; Салли присела на краешек чемодана, спиной к стене, лицом к двери, словно готовая в любой момент сорваться с места (как бывалая беглянка). Она начала с самой повторяемой во время допроса по этому делу первой фразы:— Я не знаю, кто ее убил.— Ну что ж, хорошо, но давайте начнем с самого начала. Когда вы познакомились с Лиз Шорт? — спросил Расс.Салли почесала прыщик на груди.— Прошлым летом. Может быть, в июне.— Где?— В баре «Йоркшир Хауз Грилл», в центре. Я уже собиралась уходить, но ждала... Чарли. Лиз в это время охмуряла какого-то богатенького старикашку. Она прямо наседала на него. Своим напором его и спугнула. Затем у нас завязался разговор, и вскоре подошел Чарли.Я спросил:— И что потом?— Потом мы обнаружили, что у нас много общего. Лиз сказала, что она на мели и Чарли предложил ей заработать двадцатку, она согласилась. Он послал нас поработать на пару в гостиницу «Мэйфлауэр», где проходил съезд торговцев текстилем.— И?— И Лиз была бесподобна. Хотите подробности, дождитесь моих мемуаров. Скажу лишь одно: уж насколько я мастер притворяться, но Лиз меня и в этом переплюнула. У нее был, правда, свой бзик — любила делать это в чулках. Но делала она это просто виртуозно — хоть вручай премию киноакадемии.Мне вспомнился порнофильм и странный надрез на правом бедре Бетти.— Вы не знаете, снималась ли Лиз в каких-нибудь порнофильмах?Салли покачала головой.— Нет, но если бы снималась — ей бы не было равных.— Вы знаете человека по имени Валтер Дюк Веллингтон?— Нет.— Линда Мартин?— Аналогично.В разговор вступил Расе:— Вы еще работали с Лиз?Салли ответила:— Четыре или пять раз, прошлым летом. В гостиницах. На разных съездах.— Помните какие-нибудь имена? Организации?Она засмеялась и снова почесала ложбинку на груди.— Мистер полицейский, моя первая заповедь — закрой глаза и попытайся все забыть. Я ее исправно соблюдаю.— Не была ли одной из гостиниц «Билтмор»?— Нет. «Мэйфлауэр», «Хациенда Хауз». Возможно, «Рексфорд».— Были у Лиз какие-нибудь клиенты со странностями? Которые обходились с ней грубо?Салли присвистнула:— Они все просто тащились, потому что она все так натурально изображала.Мне не терпелось перейти в Фогелю, и я сменил тему.— Расскажите о ваших отношениях с Чарли Айсслером. Вы знаете, что он сознался в убийстве Орхидеи?— Сначала не знала. Потом... в общем, я не удивилась, когда услышала об этом. У Чарли есть своего рода мания сознаваться в том, чего он не совершал. Если, допустим, убили проститутку и об этом написали в газетах, можно на какое-то время попрощаться с Чарли и готовить йод к его возвращению, потому что он очень старался сделать так, чтобы в участке его как следует отдубасили.Расс спросил:— Как вы думаете, почему он так поступает?— Как насчет угрызений совести?— А как насчет этого: сначала вы расскажете о том, где были с десятого по пятнадцатое января, а потом о том человеке, которого мы все не любим.— Как будто у меня есть выбор.— Есть. Или вы расскажете все нам, или надзирательнице в камере.Расс резко поправил свой галстук.— Помните, где вы были в те дни, мисс Стинсон?Салли, достав из кармана сигареты и спички, закурила.— Все, кто знал Лиз, помнят, где они были в те дни. Это как в то время, когда умер Рузвельт. Жалеешь, что не можешь вернуться назад и все изменить.Я хотел было извиниться за свою нетактичность, но Расс меня опередил:— Мой напарник не хотел вас обидеть, просто это для него больная тема.Его замечание сработало. Салли Стинсон бросила сигарету на пол и, затушив ее голой ногой, погладила стоявшие рядом чемоданы.— Вы за порог — и я следом. Хорошо, так и быть, расскажу только вам, но никому больше — ни прокурорам, ни присяжным, ни другим полицейским. Вы — за порог, и Салли туда же.Расс кивнул:— Договорились.На ее лице появился румянец, который вместе со злым блеском в глазах делал ее моложе лет на десять.— Десятого, в пятницу, мне в гостиницу позвонили. Какой-то парень, представившийся другом Чарли, сказал, что хочет снять меня для своего дружка-девственника. На два дня в «Билтморе» за сто пятьдесят. Я ему сказала, что уже давно не видела Чарли и что, вообще, откуда у него мой номер? Он сказал, что это не мое дело и что я должна встретиться с ним и его дружком на следующий день в полдень возле «Билтмора».У меня тогда не было бабок, и я согласилась. Два похожих как две капли толстяка, как я поняла, папаша и сынок, полицейские. Деньги переходят из рук в руки. У сынка дурно пахнет изо рта, но мне попадались фрукты и похуже. Он называет фамилию своего отца, я немного пугаюсь, но папаша быстро смывается, а сынок такой рохля, справиться с которым не составит труда.Она снова закурила. Расс передал мне фотографии Фогелей, сделанные для отдела кадров, я показал их Салли.— Они самые, — сказала она, ткнув в их лица своей сигаретой, затем продолжила: — Фогель снял номер люкс. Мы с сынком перепихнулись, а потом он стал меня упрашивать поиграть с этими его противными секс-игрушками, которые он принес. Я наотрез отказалась. Он пообещал заплатить еще двадцатку, если я соглашусь, чтобы он меня слегка похлестал. Я сказала, что от меня он этого не дождется. Потом...Я прервал ее:— Он говорил что-нибудь о порнофильмах? Фильмах с участием лесбиянок?Салли фыркнула:— Он говорил о бейсболе и о своем пенисе. Он называл его Большой Шницель. Правда, был у него скорее маленький.— Продолжайте, мисс Стенсон.— Мы трахались до вечера, и я до посинения слушала эту его дурацкую болтовню про «Бруклин Доджерс» и Большой Шницель. Потом мне надоело, и я предложила ему поужинать и подышать свежим воздухом, и мы пошли в холл.А там сидит Лиз. Совсем одна. Она мне говорит, что ей нужны деньги, и, так как я вижу, что сынок положил на нее глаз, я устраиваю им свидание. Мы возвращаемся в люкс, и, пока я курю, они занимаются этим в спальне. Она выскакивает оттуда где-то в двенадцать тридцать и шепчет: «Маленький Шницель», после чего убегает. Следующий раз я увидела ее уже на фото во всех газетах.Я посмотрел на Расса. С подчеркнутой артикуляцией он произнес:— Дюланж. — Я согласно кивнул, представив, как Бетти Шорт, получив деньги, начала кутить и делала это до тех пор, пока утром двенадцатого не встретила Француза Джо. Последние дни Орхидеи стали прорисовываться более отчетливо.Расс спросил:— И после того как она ушла, вы снова вернулись к Джону Фогелю?Она отшвырнула лежавшие на полу фотографии и ответила:— Да.— Он говорил с вами о Лиз Шорт?— Он сказал, что ей понравился Большой Шницель.— Он не говорил, что они снова договорились встретиться?— Нет.— А что он про нее сказал?Салли пожала плечами.— Он сказал, что ей понравилось играть в его игры. Я его спрашиваю, в какие игры? А он: Хозяин и рабыня, Полицейский и шлюха.Я попросил:— Продолжайте, пожалуйста.Салли бросила взгляд на дверь.— Через два дня после того как Лиз попала во все газеты, ко мне в гостиницу заехал Фриц Фогель и рассказал, что его сынок признался в том, что трахался с ней. Фогель сказал мне, что узнал про меня из какого-то полицейского досье, а потом стал спрашивать про моих... сутенеров. Я упомянула Чарли, и он вспомнил, что уже встречался с ним, когда работал в Отделе нравов. Потом он начал нервничать, потому что вдруг вспомнил, что у Чарли была эта мания брать всю вину на себя. Из моего номера он позвонил какому-то своему приятелю и попросил его выкрасть из архива Отдела по борьбе с наркотиками досье на Чарли, потом еще куда-то позвонил, после чего начал бесноваться, потому что тот, с кем он разговаривал, сообщил ему, что Чарли уже задержали и он сознался в убийстве Лиз.— А потом он стал меня избивать. Начал задавать мне все эти вопросы по поводу того, могла ли Лиз рассказать Чарли, что трахалась с сыном полицейского. Я сказала ему, что Лиз и Чарли были едва знакомы, что Чарли всего лишь несколько раз, давным-давно, посылал ее к клиентам, но Фогель продолжал меня избивать, грозя совсем меня прикончить, если я расскажу полиции о связи его сына и Орхидеи.Я поднялся. Расс остался сидеть неподвижно.— Мисс Стинсон, вы упомянули о том, что, когда Джон Фогель сказал вам про своего отца, вы испугались. Почему?Салли прошептала:— Я слышала одну историю. — Внезапно ее лицо приняло совсем страдальческий вид, осунувшись на глазах.— Какую историю?Дрожащим шепотом она ответила:— О том, как его вышибли из Отдела нравов.Я вспомнил рассказ Билла Кенига про то, как Фрици, работая в Отделе по борьбе с наркотиками и проституцией, заразился сифилисом, переспав с какой-то проституткой, после чего его отстранили от работы до излечения.— Он подхватил дурную болезнь, так?Откашлявшись, Салли сказала:— Я слышала, что он подцепил сифилис и у него поехала крыша. Он посчитал, что его заразила чернокожая девка, и поэтому, прежде чем начать лечиться, он совершил налет на публичный дом в Уотсе и перетрахал там всех девчонок, заразив и их тоже. Некоторых он поимел в глаза, и две девочки ослепли.Я почувствовал еще большую слабость в ногах, чем в ту ночь на складе. Расс сказал:— Спасибо, Салли.Я произнес:— Пошли брать Джонни.Мы поехали в центр на моей машине. Джонни работал в дневную смену, с небольшой переработкой вечером. Он должен был обходить днем свой район, поэтому у нас был хороший шанс застать его в 11 утра одного.Я ехал не торопясь, стараясь не пропустить его фигуру в привычном синем сержантском мундире. Расс положил на приборную панель шприц и ампулу с пентоталом, которые он сохранил с того дня, когда мы допрашивали Рыжего Мэнли; даже Расс понимал, что нам предстоит поработать физически. Мы проезжали мимо здания благотворительной миссии, когда я заметил его — одного, отчитывающего каких-то бродяг возле урны с мусором.Я вышел из машины и позвал его. Фогель-младший погрозил пьяницам и, заложив большие пальцы за ремень, не спеша направился в нашу сторону.Едва он успел спросить, почему я в штатском, как его настиг мой удар в живот. Он согнулся пополам. Я схватил его и несколько раз ударил головой о крышу машины. Потеряв сознание, он рухнул на землю. Подошедший Расс, закатал ему рукав на левой руке и вогнал в вену полный шприц «лекарства от лжи».Теперь Джонни был в полной отключке. Я вытащил из его кобуры 38-й и бросил на переднее сиденье, затем затащил Фогеля назад и плюхнулся рядом с ним. Расс сел за руль. Мы покатили по аллее. Пьяницы замахали нам вслед.Поездка до «Эль Нидо» заняла полчаса. Джонни несколько раз о чем-то смеялся в своем наркотическом бреду и пару раз чуть было полностью не очнулся. Когда мы подъехали к гостинице, Расс пошел посмотреть, есть ли люди в вестибюле. Убедившись, что там никого нет, он подал мне знак. Взвалив на плечо Джонни, я потащил его в комнату 204. Тяжелее я в жизни ничего не таскал.На пути в номер он наполовину очухался; когда я сбросил его в кресло и приковал левую руку к батарее отопления, он приоткрыл глаза. Расс заметил:— Пентотал будет действовать еще несколько часов. Он не сможет нас обмануть. Я смочил в ванне полотенце и обмотал им лицо Джонни. Он закашлял, и я снял полотенце.Джонни захихикал. Я сказал:— Элизабет Шорт, — и показал на фотографии на стене. Мокролицый Джонни пробормотал:— Что с ней?Я снова замотал его полотенцем. Он захрюкал задыхаясь; я позволил ему стащить с себя этот махровый сырой комок.— А как насчет Лиз Шорт? Ты помнишь ее?Джонни засмеялся. Расс показал мне рукой, чтобы я сел рядом с ним на кровать.— Тут есть свои методы. Давай я буду задавать вопросы, а ты постарайся сдержать свою злость.Я согласно кивнул. Теперь Джонни видел нас обоих, но его зрачки сузились до размеров булавочной головки, а лицо выглядело вялым и отупевшим. Расс спросил:— Как тебя зовут, сынок?Едва двигая губами, он ответил:— Ты знаешь, лейтенант.— Все равно скажи.— Фогель, Джон Чарльз.— Когда ты родился?— 6 мая 1922 года.— Сколько будет шестнадцать плюс пятьдесят шесть?Джонни на минуту задумался потом ответил:— Семьдесят два, — и переключил свое внимание на меня. — Зачем ты меня ударил, Блайкерт. Я тебе ничего плохого не делал.Толстяк был действительно сбит с толку. Я промолчал. Расс продолжил:— Как зовут твоего отца?— Ты его знаешь, лейтенант. О... Фридрих Фогель. Коротко — Фрици.— Коротко как Лизу Шорт?— Конечно... как Лиз, Бетти, Бет, Орхидея... много разных имен.— Вспомни январь этого года, Джонни. Твой отец захотел, чтобы ты потерял девственность, так?— А... да.— Он на два дня купил для тебя женщину, так?— Не женщину. Ненастоящую. Шлюху. Шл-ю-ю-ю-ху. — Растянув слог, он засмеялся и попытался захлопать в ладоши, но не смог — одна рука ударилась о грудь, а другая, закованная в наручник, лишь слабо дернулась. Он жалобно простонал: — Так нечестно. Я все расскажу папе.Расс спокойно ответил:— Это ненадолго. Ты переспал с проституткой в «Билтморе»?— Да. Папа снял для меня лучшую, потому что он знал ее сутенера.— И в «Билтморе» ты встретил Лиз Шорт, так?Лицо Джонни исказила гримаса — глаза задергались, губы задрожали, на лбу выступили вены. Он напомнил мне посланного в нокаут боксера, пытающегося встать на ноги.— А... верно.— Кто тебя с ней познакомил?— Как то бишь ее звали... ну... эта шлюха.— И что вы с Лиз делали, Джонни? Расскажи мне.— Мы... трахались три часа и играли в игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52