— Вы оригинал, Джо, но майор Кэррол сообщил мне, что вы избиваете жену. Это правда?— А негры умеют танцевать?— Конечно умеют. Вам нравится избивать женщин, Джо?— Только если они сами напрашиваются.— Как часто ваша жена на это напрашиватся?— Она напрашивается на мой десятидюймовый каждую ночь.— Нет, я имею в виду напрашивается на хорошую взбучку?— Если я общаюсь с Джонни Редом и она вдруг начинает строить из себя умную, тогда она точно напрашивается.— Вы давно дружите с Джонни?— Джонни Ред — мой лучший друг.— Он летал с вами в Лос-Анджелес?— В кармане.Споры с пьяным психом стали меня утомлять. Я вспомнил Фрици и его конкретный подход к таким делам.— Что за бред ты несешь, ублюдок? Хочешь, чтоб тебе как следует прочистили мозги?— Блайкерт, хватит!Я заткнулся. Адвокат свирепо на меня посмотрел; Расс ослабил свой галстук — сигнал, чтобы я замолк. Дюланж хрустел костяшками пальцев на левой руке. Расс положил на стол пачку сигарет — старый прием следователей под названием «я — ваш друг».Француз сказал:— Джонни Ред не любит, когда я курю без него. Принесете Джонни, я закурю. В компании с Джонни я быстрее во всем сознаюсь. Спросите католического капеллана в Норт-Пост. Он как-то сказал мне, что, когда я иду исповедоваться, от меня пахнет Джонни.Мне стало казаться, что капрал пахнет как шизофреник, жаждущий внимания. Расс заметил:— Признания, сделанные в пьяном виде в суде недействительны. Но я вот что вам скажу, Джо. Вы убедите меня в том, что убили Бетти Шорт, и я позабочусь, чтобы Джонни полетел вместе с нами в Лос-Анджелес. В течение чудесного восьмичасового перелета вы сто раз успеете возобновить вашу дружбу. Что скажете?— Скажу, что порубил Орхидею на части.— А я скажу, что вы этого не делали. И что вы с Джонни еще какое-то время побудете врозь.— Я порубил ее на части.— Как?— Отрубил ей сиськи, распорол рот от уха до уха, а потом разрубил ее пополам. Хрясь. Хрясь. Хрясь.Расс вздохнул.— Давайте вернемся назад, Джо. Вы вылетели из Форт-Дикс в среду, восьмого января, ночью того же дня приземлились в Кэмп-Макартур. Вот вы с Джонни в Лос-Анджелесе, полные решимости покутить. Куда вы отправились сначала? Голливудский бульвар? Сансет-стрип? Пляж? Куда?Дюланж захрустел костяшками пальцев.— В салон татуировки «Натан Парлор», на Норт-Алворадо, 463.— Что вы там делали?Безумный Джо закатал правый рукав. На руке был вытатуирован раздвоенный змеиный язык, под которым стояла надпись «Французик». Джо сжал бицепс, и татуировка вытянулась. Он сказал:— Я француз.Миллард применил тактику внезапной смены настроения.— А я полицейский. И мне все это начинает надоедать. Когда мне совсем надоест, в дело вступит детектив Блайкерт. Детектив Блайкерт в свое время входил в десятку сильнейших боксеров-полутяжеловесов, и он далеко не мягкий человек. Ведь так, напарник?Я сжал кулаки.— Я — немец.Дюланж засмеялся.— Он напрасно потратит время. Нет Джонни, нет признания.Я чуть не кинулся на него. Расс схватил меня за локоть и, крепко сжав, обратился к Дюланжу:— Джо, предлагаю сделку. Сначала вы убедите нас в том, что вы действительно знали Бетти Шорт. Сообщите нам факты. Имена, даты, описания. Сделаете это, и я гарантирую, что во время перерыва вы сможете вернуться в камеру и увидеться с Джонни. Идет?— Джонни ноль пять?— Нет, с его старшим братом — Джонни ноль девять.Француз взял пачку сигарет и вытащил одну; Расс поднес ему зажигалку. Дюланж картинно затянулся и вместе с дымом выдохнул:— После того салона татуировки мы с Джонни поехали на тачке в центр и сняли там комнату. В гостинице «Гавана», на девятой и Олайв, десятка за ночь, с огромными тараканами. Они подняли невообразимый шум, и мне пришлось их утихомирить, понаставив везде ловушек. Это их успокоило. Мы с Джонни легли спать, а наутро пошли искать дырку. В первый день не повезло. На следующий день я нашел себе на автобусной остановке эту филиппинскую сучку. Говорит мне, что ей надо добраться до Сан-Франциско, поэтому я предлагаю ей пятерку, чтобы обслужила меня и Джонни. Но она заявляет, что за двоих минимум десятка. Тогда я начинаю убеждать ее, что Джонни будет вести себя как ягненок и что платить надо мне. Мы возвращаемся в гостиницу, и тут изо всех щелей опять вылезают тараканы. Я знакомлю ее с Джонни, говорю, что он начнет первым. Она пугается, говорит: «Ты что, Джек-потрошитель?» Я отвечаю, что я — француз и что она о себе возомнила, думает, что может кинуть Джонни Реда? К этому времени тараканы уже разошлись вовсю, ревут как негры. Филиппинка говорит, что у Джонни слишком острые зубы, так что спасибо, не надо, и убегает пулей. Мы с Джонни в обломе до субботы. Хотим трахаться, хоть убей. Идем с ним на Бродвей, у меня на куртке все эти нашивки — дубовые ветки, серебряная звезда, бронзовая звезда, еще за японскую кампанию. Я словно какой-нибудь генерал Джордж Паттон, только еще круче. Мы с Джонни подходим к этому бару, «Ночная Сова». Тут вплывает Орхидея и Джонни мне говорит: «Да, сэр, это она и есть, никаких сомнений, сэр».Дюланж затушил сигарету и потянулся к пачке. Расс делал отметки в блокноте; я начал соотносить время их встречи и местонахождение этого бара, которое я помнил еще по работе в патрульно-постовой службе. Он располагался на 6-й и Хилл — в двух кварталах от гостиницы «Билтмор», той самой, возле которой Рыжий Мэнли высадил Орхидею в пятницу, десятого января. Рассказ Француза, несмотря на его бредовость, начинал приобретать черты правдоподобия.Расс спросил:— Джо, ты говоришь про ночь с субботы одиннадцатого на воскресенье двенадцатого?Дюланж закурил еще одну сигарету.— Я — француз, а не календарь. После субботы идет воскресенье, вот и высчитывайте.— Продолжай.— Ну так вот, мы с Джонни болтаем с Орхидеей, а потом я приглашаю ее в гостиницу. Приезжаем туда, а там вовсю шуруют тараканы, воют и вгрызаются в стены. Орхидея говорит, что она не останется здесь пока я не прикончу их всех. Я хватаю Джонни и начинаю их лупцевать, Джонни говорит, что ему не больно. Но этой сучке мало, она хочет, чтобы я избавился от них научным способом. Я иду на улицу и нахожу «химика», за пятерку он дает мне жидкий яд для тараканов. Потом мы с Орхидеей трахаемся как кролики, Джонни Ред наблюдает. Он обозлился на меня, потому что она такая конфетка, а ему ничего не перепадает. Я задал ему совершенно конкретный вопрос:— Опиши ее тело. Только постарайся, иначе не увидишь Джонни Реда до тех пор, пока тебя отсюда не выпустят.Его лицо осунулось; он стал похож на ребенка, у которого хотят отобрать любимого плюшевого мишку. Расс сказал:— Ответь на вопрос, Джо.Дюланж ухмыльнулся.— До тех пор пока я их не отрезал, у нее были маленькие, стоящие торчком груди с розовыми сосками. Полноватые ноги, красивая щелка. Еще у нее были эти родинки, про которые я говорил майору Кэрролу, и небольшие царапины на спине, свежие, как будто ее только что отхлестали.Я вздрогнул, вспомнив «небольшие царапины», которые упоминались в отчете патологоанатома. Расс сказал:— Продолжай, Джо.Дюланж изобразил садистскую улыбку.— Потом она начала молоть пургу, типа: «Почему у тебя столько медалей, а ты до сих пор капрал?» Называет меня Мэттом и Гордоном и несет что-то про нашего ребенка, хотя мы трахнулись всего один раз и на мне была резинка. Джонни это напугало, и он вместе с тараканами запел: «Нет, сэр, это не наша детка». Мне хочется еще попарить колотушку, и я беру Орхидею и отвожу ее через дорогу к Клопу, плачу ему десятку, и он устраивает ей фальшивый медосмотр, после которого говорит:— Ребенок будет здоровым и появится через шесть месяцев.Еще одно подтверждение, капля достоверной информации в потоке явного бреда: Мэтт и Гордон — это, очевидно, Мэтт Гордон и Джозеф Гордон Фиклинг, два псевдомужа Бетти Шорт. Я ставлю 50 на 50 и думаю, что пора кончать эту бодягу — ради Ли Бланчарда; Расс спрашивает:— И что дальше, Джо?Дюланж выглядит озадаченным — куда девалась бравада, словоохотливость пьяницы и желание вновь встретиться с Джонни Редом.— Дальше я ее порезал.— Где?— На две части.— Нет, Джо. Где ты порезал ее?— А-а. В гостинице.— В каком номере?— 116-м.— Как ты доставил тело на 39-ю и Нортон?— Я угнал машину.— Какую машину?— "Шевроле".— Год выпуска и модель?— 43-го года, седан.— Во время войны в Америке не производили автомобилей, Джо. Попробуй еще раз.— 47-го года, седан.— Кто-то оставил ключи зажигания в новенькой машине? В центре Лос-Анджелеса?— Я завел ее без ключей.— Как ты завел ее без ключей, Джо?— Что?— Объясни, как ты это сделал.— Я забыл как. Я был пьян.Я перебил его:— Где находится 39-я и Нортон?Дюланж стал теребить пачку сигарет.— Рядом с Креншо-бульваром и Колизеум-стрит.— Расскажи мне что-нибудь, чего не было в газетах.— Я сделал ей разрез от уха до уха.— Об этом знают все.— Мы с Джонни изнасиловали ее.— Ее никто не насиловал и в любом случае остались бы отпечатки Джонни. Но ничего такого не обнаружили. Почему ты убил ее?— Она плохо трахалась.— Чепуха. Ты говорил, что она трахалась как кролик.— Как плохой кролик.— В темноте все кошки серы, говнюк. Так почему ты убил ее?— Она не хотела трахаться по-французски.— Это еще не причина. Ты можешь трахнуться по-французски с любой пятидолларовой шлюхой. Такой француз, как ты, должен это знать.— Она плохо трахалась по-французски.— Не выдумывай, говнюк.— Я покромсал ее на куски!Я грохнул по столу кулаком а-ля Гарри Сирз.— Врешь, падла!Конвоир встал; Дюланж заорал:— Я хочу своего Джонни.Расс сказал капитану:— Приведите его сюда через шесть часов, — и улыбнулся мне такой нежной улыбкой, какую я никогда до этого у него не замечал. * * * Вероятность того, что Дюланж убил Бетти составляла 50 на 50, хотя сейчас мы постепенно склонялись к соотношению 75 на 25 не в его пользу. Расс вышел позвонить в Отдел и сообщить о результатах допроса, а также распорядиться, чтобы в номер 116 гостиницы «Гавана» отправили экспертов для обнаружения следов крови; я пошел спать в комнату, которую для нас отвел майор Кэррол. Мне снились Бетти Шорт и Потрошитель; а когда зазвонил будильник, я грезил о Мадлен.Открыв глаза, я увидел Расса, одетого в чистый выглаженный костюм. Он протянул мне газету и сказал:— Никогда не недооценивай Эллиса Лоу.Это был таблоид. На первой полосе красовался заголовок: «Военнослужащего из Форт-Дикс обвиняют в чудовищном лос-анджелесском убийстве!» Ниже под заголовком были помещены фотографии Дюланжа и Лоу, стоящего в театральной позе у своего стола. В статье было сказано следующее:"Как сообщили сегодня наши коллеги из «Лос-Анджелес Миррор» Эллис Лоу, заместитель окружного прокурора Лос-Анджелеса, главный юридический консультант в деле об убийстве Черной Орхидеи, вчера вечером заявил, что в этом деле наметился гигантский прорыв. «Мои ближайшие помощники лейтенант Миллард и сержант Блайкерт только что уведомили меня о том, что в убийстве Элизабет Шорт сознался капрал из Форт-Дикс, Нью-Джерси, по имени Джозеф Дюланж. Его показания подтверждаются фактами, о которых мог знать только убийца. Капрал Дюланж известен своим неадекватным поведением; я сообщу прессе остальные подробности его признания, как только мои люди привезут Дюланжа в Лос-Анджелес для предъявления ему официальных обвинений».Дело Элизабет Шорт не дает покоя городским властям с утра 15 января, того самого дня, когда обнаженное, изуродованное и разрубленное пополам тело мисс Шорт было обнаружено на одной из пустующих автостоянок Лос-Анджелеса. Заместитель окружного прокурора Лоу не стал раскрывать подробностей признания, которое сделал Дюланж, сказав только, что капрал был знаком с мисс Шорт очень близко. «Подробности последуют позже, — заявил он. — Самое главное, что теперь этот подонок находится за решеткой, а там он больше никого не сможет убить».Я рассмеялся.— А что ты на самом деле сказал Лоу?— Ничего. Когда я первый раз говорил с капитаном Джеком, я сказал, что, возможно, это был Дюланж. Он наорал на меня за то, что я не сообщил ему об этом до нашего отъезда в Форт-Дикс. И все. А когда я звонил ему второй раз, то сказал, что Дюланж, похоже, очередной сумасшедший. Услышав это, он очень расстроился, и теперь я понимаю почему.Я встал и потянулся.— Будем надеяться, что ее убил Дюланж.Расс отрицательно покачал головой.— Эксперты сообщили мне, что в номере гостиницы не обнаружено следов крови, а также проточной воды, в которой можно было промыть тело. Еще у Кэррола есть отчет о перемещениях Дюланжа за период с десятого по семнадцатое января — вытрезвители, больницы, исправительные работы. И только что мы получили горячую новость: с 14-го по 17-е Француз находился в палате Госпиталя Святого Патрика в Бруклине. Тяжелое алкогольное отравление. В то утро его выписали оттуда и через пару часов забрали из Пенн-стэйшн. Он ни при чем.Я не знал, на ком сорвать злость: Лоу хотел побыстрее закрыть дело, Миллард хотел справедливости, а я возвращался домой, где меня ждали газетные заголовки, в которых я представал полным кретином.— Что насчет Дюланжа? Хочешь его снова допросить?— И слушать этот бред про поющих тараканов? Нет. Кэролл рассказал ему, что мы все знаем. Он сказал, что придумал эту историю с убийством, чтобы про него писали в газетах. Он хочет помириться со своей первой женой и надеется, что вся эта история вызовет у нее сочувствие. Я попытался с ним поговорить, но он опять стал нести чушь. Нам он уже точно ничего нового не расскажет.— Ну и слава богу.— Вот именно. Джо увольняют на гражданку, а мы через сорок пять минут улетаем в Лос-Анджелес. Поэтому одевайся, напарник.Я напялил свою затасканную одежду, мы с Рассом вышли к воротам и стали ждать джип, который должен был отвезти нас на аэродром. Я увидел приближающуюся издалека высокую фигуру в военной форме. От холода меня стал бить озноб; фигура приближалась. Наконец я понял, что это был не кто иной, как капрал Джозеф Дюланж.Подойдя к нам, он развернул утренний таблоид и, указав на свою фотографию на первой странице, сказал:— Про меня на целую страницу, а про тебя всего несколько строчек, как и надо про всех Гансов.Почувствовав в его дыхании запах Джонни Реда, я вломил ему прямо в челюсть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52