Все пытается что-то разнюхать. Один из адвокатов сказал папе, что его заклятый враг, тот самый, который совершил самоубийство, оставил администрации какие-то документы, касающиеся папиной недвижимости...Это было похоже на детский лепет: папочка в беде — пожалуюсь-ка я Баки, второму персонажу по списку, кому можно пожаловаться, чтобы он спас первого. Я сказал:— Слушай, я не могу сейчас с тобой говорить, — и повесил трубку.Теперь для меня начиналась настоящая детективная работа. Положив свой блокнот и ручку на полочку возле телефона, я высыпал из карманов все монеты, которые накопились за четыре дня. Их набралось на целых два доллара, — примерно на сорок звонков. Для начала я позвонил оператору ночной смены «Пасифик Белл» и запросил информацию по всем звонкам, сделанным из гостиницы «Билтмор» вечером 10, 11 и 12 января 1947 года; имена и адреса вызываемых абонентов, а также время звонков.Нервно теребя трубку и бросая злобные взгляды на других постояльцев гостиницы, которым вдруг тоже приспичило звонить, я стал ждать, пока женщина на том конце провода даст нужную мне информацию. Наконец через полчаса она сообщила мне следующее.В списке от 10 января значился адрес и телефон Линдскотта, но больше ничего подозрительного. На всякий случай, я записал всю информацию по этому дню; затем, когда операторша стала перечислять звонки, сделанные вечером 11 января как раз в то время, когда Бетти встретила Сэлли Стинсон и Джонни Фогеля в холле «Билтмора», — я понял, что наконец нашел.Четыре раза звонили в Беверли-Хиллз, в гинекологические консультации. Я записал имена и адреса, а также телефоны ночных операторов этих консультаций, равно как и всю оставшуюся информацию, даже несмотря на то, что там не было ничего интересного. После этого, используя оставшийся арсенал монет, я стал атаковать Беверли-Хиллз.Чтобы получить то, что мне было нужно, пришлось истратить все монеты до единой.Операторам в гинекологических консультациях я говорил, что я полицейский, звонящий по срочному делу; они соединяли меня с домашним номером врача. Последние посылали в офис своих секретарей, чтобы те проверили все записи, после чего они перезванивали мне в «Эль Нидо». Весь процесс занял два часа. В результате я получил следующее.Ранним вечером 11 января 1947 года некие миссис Фиклинг и миссис Гордон звонили в четыре разных консультации Беверли-Хиллз и просили записать их на обследование по поводу возможной беременности. Операторы записали их на 14 и 15 января соответственно. Лейтенант Джозеф Фиклинг и майор Мэтт Гордон были из числа героев войны, которые якобы ухаживали за Бетти и которых она называла своими мужьями; обследования так и не состоялись, потому что 14-го ее замучили до смерти, а 15-го она была уже просто грудой изуродованной плоти на 39-й и Нортон.Я позвонил Рассу Милларду в Бюро; там едва знакомый голос ответил:— Отдел по раскрытию убийств.— Лейтенанта Милларда, пожалуйста.— Он в Тусоне, экстрагирует заключенного.— Гарри Сирз тоже?— Да. Как дела, Баки? Это Дик Кавано.— Удивительно, что ты узнал меня по голосу.— Гарри Сирз говорил, что ты будешь звонить. Он оставил для тебя список врачей, но я пока не могу его нигде найти. Ведь ты из-за этого звонишь?— Да. И мне нужно поговорить с Рассом. Когда он вернется?— Думаю, завтра вечером. Если я найду список, куда тебе можно позвонить?— Я на колесах. Сам позвоню.Нужно было позвонить и по другим номерам, но версия о гинекологах была слишком многообещающей, чтобы откладывать ее на потом. И я отправился в центр, чтобы поискать врача, которого знал Дюланж, усталости как не бывало.Я искал его до полуночи, обходя кабаки на 6-й и Хилл, разговаривая с завсегдатаями, покупая им выпивку, выпивая вместе с ними, и узнал кое-что о почти легальных кабинетах, где делают аборты.Путешествуя в машине из одного бара в другой, я включал радио, чтобы не заснуть, — еще один бессонный день подошел к концу. В новостях сообщали об «обновлении» указателя на Голливуд — преподнося известие о сносе последних четырех букв Л-Э-Н-Д как наиважнейшем событии в человеческой истории. Очень много говорили о Майке Сеннете и его участке в Голливуде, а в голливудском кинотеатре начали показывать его старые картины.К тому времени, когда все эти кабаки стали закрываться, я чувствовал себя словно герой этих фильмов и был похож на бездомного бродягу — куцая бороденка, грязная одежонка и лихорадочно бегающие глаза. И когда рыскающие в поисках выпивки и собутыльников уличные пьяницы уже начали принимать меня за своего, я расценил это как нехороший намек и, отъехав на заброшенную стоянку, решил отоспаться. * * * Утром я проснулся от того, что у меня затекли ноги. Выкарабкавшись из машины, я стал искать телефон; патруль в проезжавшей мимо машине окинул меня подозрительным взглядом. Найдя на углу телефонную будку, я набрал номер падре.— Отдел по раскрытию убийств, сержант Кавано.— Дик, это Баки Блайкерт.— Как раз тот, кто мне нужен. Я нашел список. У тебя есть карандаш?Я достал блокнот.— Диктуй.— Здесь указаны врачи, у которых отозвана лицензия. Гарри Сирз сказал, что они занимались частной практикой в 47-м году. Первый — Джеральд Констанзо, Брейквотер, 1841/2, Лонг-Бич. Второй — Мелвин Прегер, Норт Вердуго, 9661, Глендэйл. Третий — Виллис Клоп. Клоп с одним "п", как в названии жука. Сейчас он находится в следственном изоляторе тюрьмы «Вэйсайд Онор», обвиняется в продаже морфия...Дюланж.Белая горячка.«...поэтому я беру Орхидею, и мы идем через дорогу к этому докторишке. Даю ему десятку, и он устраивает ей фальшивый медосмотр...»Затаив дыхание, я спросил:— Дик, а Гарри не написал адрес, где практиковал Клоп?— Вот он. Саут-Олайв, 614.Гостиница «Гавана» находилась в двух кварталах оттуда.— Дик, позвони в «Вэйсайд Онор» и скажи им, что я выезжаю немедленно, чтобы допросить Клопа об убийстве Элизабет Шорт.— Попался.— Как сука в течку. * * * Приняв душ, побрившись и сменив одежду в «Эль Нидо», я стал похож на настоящего детектива; звонок в «Вэйсайд», который сделает Дик, добавит мне дополнительной солидности. Выехав на автостраду, я уже наполовину был уверен в том, что именно Виллис Клоп и являлся настоящим убийцей Элизабет Шорт.В поездке, на которую ушло чуть больше часа, меня сопровождали те же сообщения по радио, касавшиеся сноса четырех злополучных букв. Сидевший в будке у ворот заместитель шерифа посмотрел на мой жетон и удостоверение личности и позвонил в главное здание; то, что ему там про меня сказали, заставило его вытянуться по стойке смирно и откозырять мне. Ворота, обнесенные колючей проволокой, открылись; проехав мимо бараков заключенных, я свернул в сторону огромного здания в испанском стиле с навесом, покрытым черепицей. Когда я припарковался, ко мне подошел капитан в форме и, нервно улыбаясь, протянул руку.— Детектив Блайкерт, я Уорден Пэтчетт.Я вышел из машины и улыбнулся улыбкой Ли Бланчарда.— Рад познакомиться, начальник. Клоп уже что-нибудь сказал?— Нет. Он в комнате для допросов, ждет вас. Вы думаете, что это он убил Орхидею?Я зашагал вперед; Пэтчетт показывал мне дорогу.— Полностью в этом еще не уверен. Что вы мне можете о нем рассказать?— Ему сорок восемь лет, он анестезиолог, в 47-м году его арестовали за продажу казенного морфия служащему Отдела по борьбе с наркотиками. Получил от пяти до десяти. Отсидел год в Квентине. Он находится здесь потому, что нам нужна была врачебная консультация. Начальство колонии сказало, что он не убежит. Это его первый срок и он был образцовым заключенным.Мы вошли в невысокое здание из белого кирпича, типичное «муниципальное» сооружение — с длинными коридорами, встроенными в стену стальными дверями, на которых не было имен, а лишь одни номера. Когда мы проходили мимо вереницы окон с зеркальным отражением, Пэтчетт взял меня за руку.— Здесь. Вот он, Клоп.Я вгляделся. За карточным столом сидел сухопарый мужчина средних лет в тюремной робе, читавший какой-то журнал. Он был достаточно симпатичным — высокий лоб, на который ниспадали пряди слегка поседевших волос, светлые глаза, большие жилистые руки, какие бывают у врачей. Я сказал:— Почему бы не зайти внутрь, Уорден?Пэтчетт открыл дверь.— Обязательно.Клоп поднял голову. Пэтчетт сказал:— Доктор, это детектив Блайкерт. Он из полиции Лос-Анджелеса, и у него к вам несколько вопросов.Клоп отложил в сторону свой журнал — «Американский анастезиолог».Мы с Пэтчеттом сели напротив; врач / торговец наркотой сказал:— Я к вашим услугам. — Голос выдавал в нем образованного выходца из восточных штатов.Я взял быка за рога.— Доктор Клоп, почему вы убили Элизабет Шорт?Клоп начал улыбаться; постепенно его улыбка растянулась до ушей.— Я ожидал вас еще в 47-м. После того как капрал Дюланж сделал это свое признание, я ожидал, что вы вломитесь в дверь моего кабинета в любую секунду. То, что это случилось два с половиной года спустя, меня несколько удивляет.По моей коже поползли мурашки, как будто клопы собирались сожрать меня на завтрак.— Убийства не имеют срока давности.Улыбка на его лице сменилась серьезным выражением, киношный врач готовился сообщить плохие новости.— Господа, в понедельник, тринадцатого января 1947 года я прилетел в Сан-Франциско и остановился в отеле «Сэйнт Фрэнсис», где начал готовиться к вступительному докладу, который я должен был прочитать на семинаре американской академии анастезиологов во вторник вечером. После прочтения доклада во вторник, я должен был выступать на прощальном завтраке утром в среду, пятнадцатого января. Я находился в постоянном окружении коллег на протяжении всей первой половины среды. Ночи понедельника и вторника я провел в отеле вместе со своей бывшей супругой. Если вам нужно подтверждение моих слов, позвоните в академию по их номеру в Лос-Анджелесе, а также моей бывшей супруге Элис Карстэрс Клоп по номеру в Сан-Франциско CR-1786.Не спуская глаз с Клопа, я сказал:— Пожалуйста проверьте для меня эту информацию, Уорден.Пэтчетт вышел; врач сказал:— У вас разочарованный вид.— Браво, Виллис. А теперь расскажите мне про вашу встречу с Дюланжем и Элизабет Шорт.— А вы не могли бы сообщить комиссии по условно-досрочному освобождению о том, что я сотрудничаю с вами?— Нет. Но если вы мне сейчас об этом не расскажете, я попрошу окружного прокурора Лос-Анджелеса выдвинуть против вас обвинения в том, что вы препятствуете отправлению правосудия.Клоп оценил мой выпад, заулыбавшись.— Браво, детектив Блайкерт. Вы, конечно, знаете, что все эти даты отпечатались в моей голове с такой четкостью благодаря той шумихи, которая началась после смерти мисс Шорт. Так что, пожалуйста, доверьтесь моей памяти.Я достал блокнот и ручку.— Продолжайте, Виллис.Клоп сказал:— В 47-м году я довольно неплохо приторговывал фармацевтическими препаратами. В основном продавал их в барах, как правило, военнослужащим, которые познакомились с этим удовольствием во время войны за океаном. Вот так я и встретил капрала Дюланжа. Я предложил мои препараты и ему, но он проинформировал меня, что гораздо большее удовольствие получает от марочного шотландского виски «Джонни Уокер».— Где это произошло?В баре «Йоркшир хаус», на 6-й и Олайв-стрит, рядом с моим офисом.— Продолжайте.— Это произошло в четверг или пятницу, накануне смерти мисс Шорт. Еще раньше, как-то дав ему свою визитку — довольно опрометчивый шаг с моей стороны, — я посчитал, что больше с ним никогда не встречусь. К сожалению, я ошибся.У меня тогда были финансовые проблемы из-за женщин, и я жил в офисе. Вечером в воскресенье, двенадцатого января, перед моими дверями появился в стельку пьяный капрал Дюланж вместе с очаровательной молодой особой по имени Бетти. Он отвел меня в сторону и, сунув десятку, сказал, что милашка Бетти думает, будто она беременна, и что не мог бы я устроить ей осмотр и подтвердить это.Я согласился. Капрал ждал в коридоре, а я, измерив у его подружки пульс и кровяное давление, сообщил ей, что она действительна беременна. Она как-то странно на это отреагировала: с грустью и одновременно с облегчением. Я понял ее реакцию по-своему. Мне показалось, что ей нужна была причина, оправдывающая ее очевидную распущенность, и рождение ребенка как раз и было такой причиной.Я вздохнул.— А когда сообщили о ее смерти, вы не пошли в полицию, потому что боялись, что узнают про ваши махинации с наркотиками?— Совершенно верно. Но было еще кое-что. Бет попросила позвонить с моего телефона. Я ей разрешил, и она, набрав номер, спросила какую-то Мар-си. Когда ей ответили, она представилась, потом некоторое время слушала собеседника, затем заметила: «Да ну? У него медицинское образование?» Дальше я не слышал. Повесив трубку, она сказала, что у нее свидание. Вышла к ожидавшему ее капралу, и они вместе ушли. После этого я посмотрел в окно и увидел, что она дает ему отставку. Дюланж в бешенстве что-то кричит, а Бетти пересекает улицу и направляется к автобусной остановке. Это было в семь тридцать вечера воскресенья, двенадцатого января. Вот. Про это вы не знали, не так ли?Я закончил записывать.— Нет.Вы не могли бы сказать комиссии по условно-досрочному освобождению о том, что я сообщил вам ценную информацию?Дверь открыл Пэтчетт.— Он чист, Блайкерт.— Ну конечно. * * * Итак, восстановлены события еще нескольких последних дней жизни Бетти; еще одна поездка в «Эль Нидо», на этот раз, чтобы посмотреть в досье телефонные номера с буквенными приставками. Просматривая папки, я продолжал думать про то, что у Спрейгов как раз и был такой номер телефона и что вилширский автобус в тот день, когда Бетти видели в последний раз, проезжал всего в каких-нибудь двух кварталах от их дома и что, возможно, Клоп перепутал «Марси» с «Мэдди» или «Мартой». Хотя что-то здесь не стыковалось — когда исчезла Бетти, вся семья Спрейгов находилась в своем загородном доме, в Лагуне, на океанском побережье, однако Клоп был убежден, что Бетти в тот вечер звонила именно Марси, и, с другой стороны, я вытянул из Мадлен, казалось бы, всю информацию про Орхидею.Но все же мысли про Спрейгов не давали мне покоя, как будто какая-то тайная сила во мне хотела оскорбить отца и мать этого семейства за то, что я вынужден был шляться по притонам с их дочерью и якобы претендовал на их богатство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52