А я – я могу заложить его по поводу дела Дисканта. Инстинкт: назовем его личной заинтересованностью Эксли в деле Кафесьянов. Инстинкт: назовем меня приманкой – плохой полицейский, нанятый поддать жару.

Выводы:
Номер один: пусть Уилхайт и Отдел по борьбе с наркотиками опасны, пусть я – коррумпированный полицейский, который вздумал зарезать их дойную коровку. Может, они боятся федерального расследования и Большого жюри – а вдруг и вправду последуют приговоры и громкие разоблачения? Тогда кое-кто из полицейских чинов вылетит из своих кабинетов, один козел отпущения – юрист-домовладелец со стопроцентной выслугой. Рыщущие по городу убийцы, одна цель – я.
Номер два: надо найти какого-нибудь взломщика-извращенца – какого-нибудь придурка, чтобы признался и взял на себя мой провал в расследовании 459-го. Написать в отчете какой-нибудь бурды, и пусть формально делом занимается Джуниор. Нет подозреваемого? – пусть им станет наш приятель-извращенец.
Засим я поехал в участок Голливуд. В архиве никого – я сгреб все папки, озаглавленные «Раскрытые 459-е». «Ложные признания 1949–1957 гг.». На доске – Блуждающий Огонь – убийства пьянчуг. Попахивает извращенцами – отлично – я захватил копию.
Вывод номер три:
Все-таки я здорово перетрухнул.

Гриффит-парк, на запад – искусственные ручьи и горы. Крутые повороты, поросшие кустарником холмы, каньоны – Голливуд.
Я въехал на импровизированную парковку – полным-полно машин. Выкрики, путь мне перегородила толпа пикетчиков с плакатами. Хватаю планшетку, пытаюсь сообразить, по какому поводу шум.
А-а – члены профсоюза – перед ними стоит Чик Веккио, в застывших руках – бейсбольная бита. В проплешине между деревьев – трейлеры, съемочная площадка: камеры и космическая ракета, наполовину сделанная из «шеви».
– Штрейкбрехер! Все вы штрейкбрехеры!
Разворачиваюсь, расталкиваю толпу: «Полиция, с дороги!» Хреновы пикетчики расступаются – а что им еще остается? Чик приветствует меня – объятья, хлопанье по спине.
«Проклятые штрейкбрехеры! И полиция с вами заодно!»
Мы пошли к трейлерам. Свист, но камни не летят – нежные попались. Чик: «Ты ищешь Микки? Держу пари, у него для тебя пухленький конвертик».
– Он тебе говорил?
– Нет. Как сказал бы мой братец, «безошибочное умозаключение посвященных». Да ладно тебе, свидетель вылетает из окна, а рядом стоит Дейв Клайн – какой может быть из этого вывод? Что должен в этом случае подумать искушенный?
– Я гляжу, ты тут с профсоюзом воюешь.
– Ага, где же наш старый добрый Вышибала? Серьезно, у тебя есть какие идеи на этот счет? Микки они уже поперек горла встали. Не знаешь каких-нибудь парней, которые подешевле берут?
– Да хрен с ними – пусть пикетируют.
– Ага, пусть. Они орут во время съемки, и из-за этого приходится переозвучивать – а это денег стоит.
Кто-то, где-то: «Камера! Мотор!»
– Серьезно, Дейв.
– Лады, позвони в спортзал на Мейн-стрит Фэтсу Медине. Скажи, что я заказал ему пятерых спарринг-партнеров и дорожную заставу. По пятьдесят баксов на рыло.
– Серьезно?
– Позвонишь сегодня вечером – завтра тут никакого пикета не будет. Ладно, пошли посмотрим, что у вас тут за кино снимается.
На съемочную площадку. Чик подносит палец к губам: снимается кино.
Двое «актеров» оживленно жестикулируют на фоне «космического корабля» – стабилизаторы от «шеви», вентиляционная решетка от «студебеккера», пусковая установка – коробка от «Котекса».
Крутой Веккио: «Русские ракеты сбросили на Лос-Анджелес атомные отходы – это заговор с целью превратить горожан в роботов – приверженцев коммунизма! Они создали вирус, который превращает людей в вампиров! Люди становятся монстрами, пожирающими собственные семьи!»
Его партнер – блондинчик с торчащей ширинкой: «Семья – вот то святое, что связывает всех американцев. И наш долг – остановить эту дьявольскую экспансию, чего бы это нам ни стоило!»
Чик, переходя на шепот: «Самое смешное знаешь? Мой братан, который замочил восемь человек, принимает всю эту трепотню всерьез! И прикинь – он и вот этот блондинчик педерастического вида трахаются в своем трейлере при каждом удобном случае и, помимо того, кадрят всяких пидоров в Ферн-Делле. А вон того типа с мегафоном видишь? Это Сид Фритцелл, так называемый режиссер, – Микки где-то нанял его по дешевке, а по мне – какой-то бывший уголовник, который не способен заставить трахаться кучку монголов. Он вечно советуется с Уайли Баллоком – это наш оператор. У него, по крайней мере, есть где жить, в отличие от большинства алкашей, которых нанял Микки. А знаешь, где он их набрал? – на рынках дешевой рабочей силы в трущобах. Они и ночуют здесь, как будто тут ночлежка какая. А диалоги? Тот же Фритцелл – Микки приплачивает ему по баксу в день за сценарий.
Ни Микки, ни женщин. Крутой: «Я поубивал бы весь советский секретариат, чтобы защитить святость и неприкосновенность моей семьи!»
Блондинчик: «Я, конечно, согласен. Но сначала мы должны собрать все атомные отходы, пока они не попали в голливудское водохранилище. Только взгляните на несчастных жертв вируса!»
Камера перемещается на массовку – одетые в маски вервольфов алканавты немедленно запрыгали. Прыг-скок – из задних карманов брюк торчат бутыли с дешевым пойлом.
Сид Фритцелл: «Стоп! Я же вам говорил – оставляйте вино там же, где ваши одеяла и спальные мешки! Вспомните приказ мистера Коэна – никакой выпивки до обеденного перерыва!»
Какой-то тип юркнул в «космический корабль». Крутой незаметно ухватил блондинчика за ягодицу.
Сид: «Перерыв пять минут – и никакого вина!» Где-то сзади: «Штрейкбрехеры!» «Полицейские шавки!»
Гленды Бледсо по-прежнему не видать. Крутой осторожно просочился между камерами. «Привет, Дейв. Микки ищешь?»
– Не ты первый спрашиваешь.
– Безошибочное умозаключение посвященных.
Чик подмигнул мне. «Он скоро появится. Поехал в булочную – закупается хлебом недельной давности для сэндвичей. Знаешь, чем мы тут питаемся? Черствым хлебом, твердокаменными пончиками и мяском, которое, вероятно, продается с черного хода какой-нибудь бойни в Верноне. Лично я перестал есть на съемках, когда в моей булочке с сыром мне попался кусочек меха».
Я рассмеялся. Сценарий, диалог: блондинчик и какой-то старикан в костюме Дракулы.
Крутой вздохнул: «Рок Рокуэлл скоро станет настоящей звездой. Вы только послушайте – он самому Элстону Мажеске говорит, как следует произносить его реплики. Что это говорит посвященным?»
– Кто еще такой Элстон Мажеска?
Чик: «Да какой-то тут, был некогда звездой немого кино у себя в Европе, и теперь Микки нашел его в каком-то доме для престарелых и притащил сюда. Он – торчок, и Микки платит ему разбавленным героином. Старик Элстон читает свои строчки, ширяется и ловит кайф в своем мешке из-под сахара. Видел бы ты, как он уплетает эти твердокаменные пончики».
Старый пердун, покачиваясь, сдирал обертку с батончика «Марс» – блондинчик напялил на себя его шляпу.
Крутой, вне себя от радости: «Бутерброды приехали!»
Фритцелл: «Гленда через пять минут – на съемочную площадку!»
– Когда я встретил Микки, он заколачивал по десять миллионов в год. А теперь – только посмотри на все это, господи Иисусе.
Чик: «Времена меняются».
Крутой: «Запал уже не тот».
– Чушь. Микки откинулся из МакНила больше года назад. За это время никто так и не прибрал к рукам его бизнес. Он что – испугался? Четверо из его людей мертвы, ни одно преступление не раскрыто – я имею в виду, вообще никто не знает, кто это сделал. Вы двое – все, что у него осталось, и я вообще не понимаю, что вы здесь делаете. Что у него теперь есть – какие-то несчастные автоматы в Черном городе? Сколько он с них имеет?
Чик пожал плечами.
– Ну, вообще-то мы ведь с Микки уже давно. И – заметь – мы народ консервативный. А Микки – крепкий орешек. У таких всегда получается. Не сразу, но получается.
– Получилось, ничего не скажешь. А Лестер Лейк мне сказал, что какие-то чужие ребята хотят прибрать к рукам игорный бизнес Черного города.
Чик снова пожал плечами. Тут раздались одобрительные крики и свист пьянчуг – на съемочной площадке появилась Гленда Бледсо в откровенном наряде.
Представьте себе:
Высокая, худощавая, волосы золотисто-медового оттенка. Голенастая, грудастая – ухмылка ясно дает понять, что уж она-то не воспринимает всю эту трепотню всерьез. Немного острые коленки, большие глаза, темные веснушки. Чистый стиль… или чистый сок.
Крутой быстро зашептал, рассказывая о вновь прибывшей:
– Гламурная Гленда. Из всей съемочной группы разве только мы с Роком остались равнодушными к ее чарам. Микки приметил ее, когда она работала в драйв-ин Скривнера. Он влюбился в нее, да и мой Чик тоже.
Гленда и Рок играют брата и сестру. Типа, как ее заразил этот вирус вампиризма и она пытается соблазнить собственного брата. Она превращается в чудовище и заставляет Рока бежать из дома в холмы».
Фритцелл: «Актеры, по местам! Камера! Мотор!»
Рок: «Сьюзи, я твой старший брат. Вирус остановил развитие твоей личности, а тебе осталось всего два года до колледжа».
Гленда: «Тодд, во времена классовой борьбы не до буржуазных моралей».
Объятия, поцелуй. Фритцелл: «Стоп! Снято! На монтаж!»
Рок разжал руки. Свист, крики. Какой-то пьяница неодобрительно замычал – Гленда показала ему средний палец. Микки К. согнулся в своем трейлере, сжимая огромный пакет с провизией.
Я проскользнул по площадке и постучал в дверь.
«Деньги на выпивку только после шести! Шуму от вас, алкаши чертовы! Тут вам натурные съемки, а не фургон Армии спасения!»
Я поймал летевший в меня рогалик. Черствый – я кинул его обратно.
– Дэвид Дуглас Клайн, причем Дуглас ясно дает понять, что ты – не мой брат по крови, а какой-то ферштункенер Вонючий (идиш).

немчура. Ты можешь отказаться от моей еды – но от денег, которые тебе передал Сэм Джи, ты УЖ точно не откажешься.
Микки сунул конверт мне за пояс – там, где кобура. «Сэмми говорит „спасибо". Сэмми говорит: „Хорошая работа, и в такой краткий срок"».
– Слишком близко к дому, Мик. И стоило мне чертову уйму неприятностей.
Микки опустился в кресло. «Сэмми плевать на твои неприятности. Кому, как не тебе, знать о моральных принципах этого ферштункенер макаронника»
– А вот о твоих неприятностях он печется.
– Ага. По-своему. Как распоследний гребаный макаронник.
По всем стенам – снимки обнаженной Гленды. «Скажем так, он выбрал неправильное время».
– Как поется в той песне: «А мне-то что?»
– А то. Боксерское расследование Уэллса Нунана вылетело из окна вместе с главным свидетелем, и теперь он замышляет что-то в Ниггертауне. Если федералы станут совать свой нос в южную часть Лос-Анджелеса, они непременно проверят и твои игровые автоматы. Если я что узнаю на этот счет, непременно сообщу – но я ведь могу и не узнать. Так что Сэм может пустить насмарку твой единственный доходный бизнес.
Чик В. в дверном проеме; Микки, с обалделыми глазами. «Дэвид, то, что ты нам предрекаешь, ставит меня в затруднительное положение. Мои интересы – только закрепиться в этом деле. А потом выйду на пенсию и уеду на Галапагосы и буду смотреть, как на фоне закатного солнца трахаются черепахи».
Ха-ха. «Закон о легализации игорного бизнеса в жизни не пройдет в городском совете, а если даже и пройдет, лицензии тебе никто не выдаст. Боб Галлодет – единственный политик с репутацией, который поддерживает этот закон, а когда он станет генеральным прокурором, он вполне может и передумать».
Чик кашлянул, Микки пожал плечами. На двери трейлера – разрешение на съемку: «Департамент по делам парков и зон отдыха – разрешение на съемку». Я прищурился – маленькими буквами приписка: «Роберт Галлодет».
Снова ха-ха. «Боб позволил вам снимать здесь в обмен на финансирование его предвыборной кампании. Он собирается баллотироваться на пост окружного прокурора, и поэтому ты решил, что пара-тройка тысяч обеспечит тебе легальный доступ в игорный бизнес. Господи, да ты никак совсем торчок стал, как старик Дракула».
Стайка красоток – Микки послал им воздушные поцелуи. «Свидание 1931 года, которое так и не состоялось. А я бы гарантировал ей кружевной корсет – и еще много всего разного».
– Она отвечает взаимностью?
– Завтра, возможно, и ответит, но сегодня разбивает мое сердце. Вот и нынче вечером – мы уже договорились вместе поужинать, когда позвонил Герман Герштейн. Его компания собирается заняться распространением моего фильма, и ему понадобилась Гленда – сопровождать своего красавчика – фейгеле Птичка (идиш).

Рока Рокуэлла – им предстоит выход на публику в качестве влюбленной пары. Он собирается сделать из этого блондинчика с вихляющей походкой кинозвезду – независимо от меня – и оченно боится желтой прессы, которая вполне может написать, что любит наш герой вовсе не девушек. Такая двуличность – и я лишаюсь компании моей грудастой нимфы.
«Выход на публику» – прямое нарушение контракта. «Микки, следи за своим игорным бизнесом. И помни, что я тебе рассказывал».
– Иди, Дэвид. Возьми рогалик на дорожку.
Я вышел; Чик вошел. Заглянул в конверт – пять штук.
Таксофон, пара медяков: дорожно-транспортная полиция, Джуниор.
Данные: Бледсо, Гленда Луиза, рост пять футов восемь дюймов, блондинка, глаза голубые; дата рождения 3 августа 1929 года, г. Прово, Юта. Водительские права – выданы шт. Калифорния в августе 1946 года, пять случаев нарушений ПДД. «Шевроле-корвет» 1956 года выпуска, цв. белый/красный, регистрационный номер Кал. ДХ 413. Адрес: 2489 /г, Маунт-Эйри, Голливуд.
Джуниору – в Бюро – безуспешно – диспетчер Отдела административных правонарушений сообщил, что он не показывался. Оставляю записку: звякни мне в драйв-ин «У Стэна».
Оглядевшись, быстренько занял место возле телефонной кабинки. Кофе, гамбургер – посмотрим свою добычу.
Взломщики, ложные признания – личные дела, МО, прошлые приводы – я записывал. Блуждающий Огонь – ч-черт, все еще в розыске. Имена, имена, имена – кандидаты на то, чтобы повесить дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49