И снова – на колеса, в «Чавес Рейвин».
Теперь там – не протолкнуться – везде висят уведомления о выселении. «Парковка только для полицейских автомобилей» – там тоже не продохнуть: машины Управления шерифа, полицейские, фэбээровские.
Обрамленная холмами «главная улица» – мексиканские ребятишки кидают камни. На черно-белых авто – вмятины и царапины.
Подъездная дорога – узкая и пыльная. Я вошел, поднялся на вершину холма и стал смотреть:
Зеваки, путающиеся под ногами, люди в униформе – главная улица перегорожена. Дороги с рядами бревенчатых развалюх, холмы, сточные колодцы – везде понавешены плакаты с уведомлениями о выселении. Люди с фотоаппаратами снуют по дворам: федералы и кивающее сомбреро.
И – вот еще что: обитатели трущоб прямо-таки толпятся вокруг его обладателя.
Я спустился поближе: люди в униформе протолкнули меня через заграждения. Знакомые все лица: Шипстед, Милнер, Руис в костюме тореро.
Рубен:
Раздает деньги – мексикашки окружили его плотным кольцом.
– Dinero! Деньги! (исп.)


– El jefe Ruis! Шеф Руис! (исп.)


Поток слов на испанском – ни черта не разобрать.
Милнер, обалдевший: что это?
Я протиснулся поближе, помахал – Шипстед меня заметил. Вздрогнул и покраснел – должно быть, Хенстелл уже успел проболтаться.
Он рванулся ко мне. Мы столкнулись и тут же инстинктивно спрятали руки в карманы пальто – оба.
– Gracias il jefe Ruis! Спасибо шефу Руису! (исп.)


Прямо возле дороги – заброшенный дворик. Он кивнул туда – я последовал за ним: в тени деревьев красовалось уведомление о выселении.
– Обоснуйте историю с пожаром, пока Нунан не отменил твоей неприкосновенности и не арестовал тебя.
Магнит для взглядов: Рубен Руис, раздающий зеленые бумажки.
– Посмотрите на меня, Клайн.
На него – огорошить его псевдоюридическим трепом. «Это были некасательные уличающие доказательства. Они не имели ни малейшего отношения к Кафесьянам либо к прочим аспектам вашего расследования или моего потенциального свидетельствования перед Большим жюри. У Нунана и так на меня всего предостаточно, и мне не хотелось бы, чтобы он получил еще порцию компрометирующей информации».
– Скажите мне, как адвокат – адвокату: как вы можете вести такую жизнь?
Мгновенно замолкаю.
– Мы пытаемся сделать так, чтобы вы вышли из всего этого живым. Лично я разрабатываю план – он будет заключаться в том, чтобы вывезти вас из города после того, как вы дадите показания, и, честно говоря, Нунан полагает, что мне не стоит так уж стараться.
– Это значит?…
– Это значит, что его я невзлюбил несколько больше, чем вас. А еще это значит, что ему ничего не стоит арестовать вас и демонстрировать всем в качестве «враждебно настроенного свидетеля», а потом отпустить и ждать, пока Джанкана, или кто там, вас не прикончит.
Мег: арестовывают – истязают – убивают – отчетливо, в цвете. «А мою сестру вы спрятать сможете?»
– Это невозможно. Последняя эскапада стоила вам остатков доверия Нунана, к тому же в вашем контракте про сестру ничего не сказано. И вообще, прецедентов, когда мафия причиняла бы вред близким свидетеля в бегах, не установлено.
МНЕ НУЖНЫ ДЕНЬГИ.
Тем временем Рубен разбрасывает наличность пачками – налево и направо.
– Мы – ваша единственная надежда на спасение. Я постараюсь все уладить с Нунаном, но вам необходимо явиться в штаб-квартиру ФБР ровно в восемь утра послезавтра, иначе мы вас разыщем, арестуем вашу сестру и начнем процедуру возбуждения уголовного дела по фактам ваших налоговых махинаций.
Гомон толпы, облака пыли. Рубен пристально наблюдает за нами.
Я помахал связкой ключей. Металл блеснул на солнце – он кивнул.
Шипстед: «Клайн…»
– Я буду там.
– Ровно в восемь.
– Я не глухой.
– Это ваш единственный…
– Чем это Руис занимается?
Он обернулся. «Искуплением вины, или как это называется. В общем, стоит ли его винить? Все это – ради какого-то бейсбольного стадиона».
Рубен подошел к нам.
– Так вы пришли к нему! А что это за ключи?
– Позвольте мне поговорить с ним наедине.
– Так это – личное?
– Да, личное.
Шипстед ушел. Проходя мимо него, Руис подмигнул ему. Рокаби Рубен: костюм тореро, ухмылка до ушей.
– Привет, лейтенант.
Я побренчал связкой ключей. «Ты первый».
– Нет. Сперва ты скажи мне, что это – просто дружеский треп двух федеральных свидетелей и что ты не любитель арестовывать мексиканских боксеров суперлегкого веса.
По склону холма медленно сползают бульдозеры – одна из хижин разлетается в щепки.
– Ключи, Рубен. Ты видел оригиналы, запомнил номера, а потом попытался заказать слесарю дубликаты – а еще на двери той самой кабинки остались следы отмычки.
– Что-то я не услышал ничего похожего на «это между двумя приятелями, ни один из которых не желает, чтобы у другого были неприятности».
Скрежет гусениц, треск досок, пыль и труха – я даже поморщился от шума. «Я не в том положении, чтобы кого-то арестовывать».
– Я так и подумал – если учесть то, что говорили федералы…
– Рубен, рассказывай. Я отчего-то уверен, что тебе этого хочется.
– Может, из чувства вины. А что рассказывать-то? Не знаю.
– Так это ты стащил меха из той кабинки?
– Ровно столько, сколько смогли унести мои добрые приятели. И их больше нет – на случай, если ты вдруг решил подарить своей сестричке-домовладелице норковое манто.
Бутоны, трава – и тут же клубы дыма.
– Значит, ты украл несколько шуб, продал их и роздал деньги своим несчастным угнетенным братьям?
– Не-а, я подарил шкурку черно-бурой лисы нашей соседке миссис Мендоса, потому что я сломал целку ее дочке, да так и не женился на ней, а уж потом продал оставшееся, потом напился и отдал деньги.
– Всего лишь?
– Ага, и эти stupidos , скорей всего, потратят их на бейсбольные билеты.
– Рубен…
– Черт, ладно – это я, Джонни Дьюхеймел и мои братья ограбили склад Гурвица. Я так и подумал, что ты догадываешься – помнишь, когда ты приходил ко мне в раздевалку, – а теперь расскажи мне, что тебе известно, пока я не протрезвею и мне не надоест вся эта лажа с искуплением вины.
– Скажем, Эд Эксли манипулировал Джонни – а?
Смог – Рубен закашлялся. «Чертовски хорошая тема, блин».
– Я вот подумал: если Джонни кому и рассказывал, то это был ты.
– Ты чертовски правильно подумал.
– Так он тебе рассказывал?
– Почти все, как я понимаю. Послушай, надеюсь, это… как его – между нами? То есть без протокола?
Я кивнул – теперь полегче – обрежем веревку.
Тик-так, тик-так.
Дернем за ниточки. «Рубен…»
– Хорошо-хорошо, рассказываю. Это было… да, этой весной – в апреле, кажется. Эксли вроде как прочитал в газете статью про Джонни – ну, там рассказывалось, как он работает на куче работ, чтобы заплатить за колледж, как он несколько раз подряд выигрывал «Золотые перчатки», но теперь ему придется уйти в профессиональный бокс – чего он не хотел, но, так как его покойные родители оставили его на бобах, у него нет другого выхода. Сечете?
– Продолжай.
– Ну вот, так что Эксли вышел на связь с Джонни и стал, что называется, им управлять. Он дал ему деньги и заплатил за колледж и, помимо этого, выплатил все долги его родителей. Этот Эксли, он унаследовал бабки от своего гребаного папаши, и он давал Джонни до хрена денег, да еще заплатил трем журналюгам, чтобы они написали про него – знаете, три почти одинаковые статьи – про то, что он, мол, решил податься в профессионалы исключительно из-за нужды в деньгах.
– И Эксли заставил Джонни проиграть тот единственный профессиональный поединок.
– Именно.
– Эти статьи, вкупе с проигранным профессиональным матчем, должны были создать Джонни имидж эдакого невезучего хорошего парня, так что совершенно логично было, что после всего он решит податься в Полицейское управление Лос-Анджелеса.
– Верно.
– И Эксли же сделал так, чтобы Джонни без труда поступил в полицейскую академию?
– И это верно.
– И все это было направлено на то, чтобы заставить Джонни работать под прикрытием?
– Да, чтобы он мог подобраться к каким-то людям или к чему-то, на что у Эксли был зуб – не спрашивай на кого – я и сам не знаю.
ОНИ – Уилхайт – Отдел по борьбе с наркотиками – обдумать.
– Продолжай.
Кивки, шутливые выпады – Рубен обливался потом. «Значит, Эксли нашел Джонни приработок – ну, когда он еще был курсантом академии, – чтобы он… как это – внедрился в банду бывших морпехов, которые избивали и грабили богатых педиков. А этот идиот Джуниор – ну, твой бывший напарник – он ведь был преподом Джонни в полицейской академии; так вот, он прочел один из его рапортов по этому самому делу.
– И?
– И этот Стеммонс, он был – как бы это поточнее выразиться, – его и привлекали гомики, и отталкивали одновременно. Ему нравился Джонни – и Джонни от этого было чертовски неудобно, поскольку он – натурал до мозга костей. Ну да ладно – короче, Джонни провернул это дельце, и военная полиция арестовала морпехов, и впоследствии их отдали под суд. Джонни закончил академию и сразу стал работать в Бюро, так как дело морпехов приобрело ему репутацию, а то, что он еще и выигрывал «Золотые перчатки», и вовсе придавало ему веса. Как бы там ни было, тот ирландец, как бишь его – Дадли Смит, – приглядел Джонни и пригласил его работать в свой Отдел по борьбе с организованной преступностью; поскольку у него там крутые методы, а кто, как не бывший боксер, наилучшим образом подходит для такой работы?
Цепочка событий постепенно восстанавливалась – пока ничего особо нового.
– И?
– И Стеммонс каким-то образом прознал, что Эксли «манипулировал» Джонни, и дал ему понять, что он, Стеммонс, к нему неровно дышит, и Джонни не стал глупить и бить чертова извращенца, поскольку он был его преподавателем в полицейской академии и мог подпортить его репутацию в Бюро, да и рассказать кому надо, что тот спутался с Эксли.
Шутливые выпады, бисеринки пота – руки движутся в такт рассказу.
– И?
– Вечно вы, легавые, вставляете это «и», чтобы заставить людей говорить.
– Тогда давай попробуем «значит».
– Значит, полагаю, именно тогда Джонни и связался с этим ограблением склада. Он еще сказал, что ему помогают «сообщники», а мы с братьями понадобились ему только для того, чтобы собственно вывезти меха оттуда. Он еще рассказывал, что ему приходится заниматься грязными делами, и я еще тогда подумал, что он имеет в виду то, что ему приходится выбивать показания для Отдела по борьбе с оргпреступностью, но Джонни возразил, что нет, гораздо хуже – он даже боится рассказывать об этом своему доброму приятелю Эксли. Хренов Стеммонс – вечно нес пургу про то, что он станет лидером преступного сообщества и тому подобное – и вот Стеммонс ухитрился узнать и про то, что это Джонни ограбил склад.
Руис – эта мерзостная ухмылочка. Намахавшись кулаками, остановился перевести дух.
– Когда Джонни рассказал тебе все это?
– После ограбления – тогда, когда мы оба надели перчатки и он позволил мне поколотить себя. Ну да, вот тогда.
– Ну же, Рубен. Тогда, и?
– И Джонни признался мне, что все это ограбление мехового склада было с начала и до конца подстроено Эксли. Оно было частью того самого «задания» Джонни – и Эксли вышел на связь с тем типом, ну, Солом Гурвицем. Гурвиц вроде как был игроком, и чертов богатенький наследник Эксли выкупил у него всю партию мехов – оптом, и научил Джонни, как подстроить ограбление.
БРАВО.
Но кое-каких звеньев в цепочке не хватает.
Ограбление, подстроенное Эксли, расследует Дадли Смит – почему Эксли поставил на это дело такого хорошего следователя?
Хронология событий: построена лишь на догадках:
Джонни предлагает Микки Коэну партию мехов.
Дад узнает о причастности Микки к делу и хорошенько припугивает его.
Вмешивается Эксли.
Эксли манипулирует Микки – но с какой целью?
Непонятное поведение Микки: киномагнат, растяпа из Черного города – так до сих пор и не удосужился убрать откуда свои автоматы.
Чик Веккио – связан с Микки.
Чик – наводчик – кафесьяновский фильмец со мною в главной роли.
Микки и Чик – связаны с:
НИМИ – Отделом по борьбе с наркотиками? С Дэном Уилхайтом?
Звенья:
Недостающие, укрытые, тайные, переплетенные… БЕЗУУУУМНО.
Рубен – ухмыляется, размахивает кулаками. «Как я понимаю, это был треп двух приятелей – федеральных свидетелей?»
– Правильно понимаешь.
– Так… так Джонни мертв?
– Да.
– Жаль, что он так и не женился. Меа, черт возьми, culpa Моя вина (лат.).

, а то б я презентовал его вдове славную норковую шубку.
Грохот и треск – снесли очередную деревянную развалюху.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

От «Чавес Рейвин» до Силверлейка – рукой подать. К дому Джека Вудса – его машина у подъезда.
Джекова ласточка – поблескивает пепельно-голубыми боками.
Входная дверь распахнута – но я сперва постучал.
– Я в душе! Открыто!
Я вошел – прямо на полу валяются бумажки со ставками – и штук двадцать телефонов на виду – ну Джек дает. На стене – фотография: Джек, Мег и я – «Мокамбо», 1949 год.
– Помнишь тот вечер? Тогда еще Мег перебрала коктейлей с бренди.
Мег сидела посерединке – непонятно, чья девушка.
– Что-то тебя вдруг потянуло на воспоминания, приятель.
Я обернулся. «Пару дней назад ты убил человека по заказу Микки. Ты облажался и решил реабилитироваться».
Джек запахнул полы халата. «Чья бы корова мычала…»
– Это ты грохнул Эйба Уолдриджа?
– Ну я. Скорбишь?
– Да не особо.
– Значит, просто пришел старое вспомнить?
– Это касается Мег. Но сперва неплохо бы объясниться.
Джек закурил сигарету. «Чик Веккио получил этот заказ от Микки. Он сказал, что в этом замешаны Дэн Уилхайт и Отдел по борьбе с наркотиками. Этот Уолд-ридж был связующим звеном между Кафесьянами и полицией, и вот Микки пришло в голову, что, поскольку ФБР сделало Эйба Уолдриджа свидетелем, вовсе не обязательно кому-то знать о его, Микки, связях с семейством. Десять штук, приятель. Утешительный приз за то, что я прохлопал Джуниора Стеммонса».
– Тем не менее я мало что понимаю.
– И что с того? Бизнес есть бизнес, а у Микки и этих армяшек много всего в Ниггертауне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49