Стеммонс – Джонни позвонил мне, чтобы откупиться – или выпросить прощение – будто теперь меня можно купить или упросить, – Кафесьяны заставили меня убить его – а заодно сделали кинозвездой.
Время смотреть кино.
Время проявки и монтажа – кто это сделал?
Дейва Клайна – исполнителя роли убийцы – оставляют в живых. Время идет – есть два варианта:
– я сделал это исключительно по принуждению – и забыть обо всяких вуайеристах;
– федералы и ребята из Управления – попадись им эта пленка, и никто не сможет предугадать, что за этим последует.
У меня ведь есть и теории на сей счет!
К примеру: Джонни сам позвонил мне.
Сам попросив встретиться тайно.
Я рассказал об этом Бобу Галлодету.
И намекнул Чику Веккио.
Чик знал размер моего «гонорара».
Чик знал мой меч.
Чик знал ИХ – или тех, кто с ними связан.
Чик знал, что Джуниор спутался с Кафесьянами.
Чик сдал меня ИМ.
Уверен на 99 % – убить Джонни Дьюхеймела меня вынудили.
1 % сомнения – а я ли его убил?
И последнее слово:
Мне это не понравилось.
Я побрился и принял душ. Осунувшийся, с очередной порцией седых волос – выгляжу на все свои сорок два, если не больше. Когда вытирал шею, противно саднили следы от ожогов: сухой лед – мой актерский грим. Мой меч и пять «кусков» подле него – тактика устрашения в чистом виде.
И я знаю, куда вложить эти деньги:
Набираю номер «Хьюз Эйркрафт» – трубку снял сам Пит.
– Бондюран.
– Это Дейв Клайн, Пит.
Проняло. «Ты ни разу не звонил мне на работу. По делу, да?»
– Дело на пять штук «зеленых».
– На двоих?
– Твоя доля.
– Значит, это не подстава, как в прошлый раз.
– Нет. На сей раз надо прижать к ногтю крутого парня.
– Ты и сам с этим неплохо справляешься.
– Речь идет о Чике Веккио, и мне прекрасно известно о той работенке, которую решили провернуть ты, Чик и Крутой. И я хочу сыграть на этом.
– И не скажешь мне, откуда ты об этом узнал.
– Не скажу.
– И если я откажусь, ты не обидишься.
– И здесь ты прав.
– А когда ты прикинул, что без меня тебе с Чиком не справиться, ты решил позвонить – оба-то мы точно провернем это дельце.
– Ты поразительно догадлив.
На том конце провода – стук костяшек пальцев по столу: Пит взвешивает за и против.
– Давай семь. И еще пару вопросов.
– Семь.
Щелк-щелк – омерзительный звук. «Так что стряслось-то?»
– Чик сдал меня Кафесьянам.
– Так убей его. Вполне в твоем стиле.
– Мне нужен информатор.
– Чик – крепкий парень.
– Семь. Да или нет?
Щелк-щелк – в трубке что-то затрещало – тяжелые ладони убийцы. «Согласен при одном условии. Я всегда думал, что Чик – грязный, вонючий итальяшка и именно из-за него и его Крутого братца Микки и затеялся с этим треклятым шантажом знаменитостей. Насколько я знаю, Микки всегда ко мне хорошо относился, и я буду рад оказать ему услугу, лучшей платой за которую будет то, что он наконец перестанет строить из себя гребаного киномагната и снова станет вести себя как белый человек. Так что я должен делать?»
– Помочь выбить из него информацию и, если нужно, полить грязью самого Чика – если он побежит жаловаться Сэму Джи. Ибо мафия не любит подобных штучек, что затевают Чик и компания.
– Значит, ты хочешь подловить его за этим делом. Я возьму с собой фотоаппарат, и там приступим.
– Верно. Если нам не придется долго ждать.
Стук-стук…
– Пит, ну же…
– Дай мне два дня.
– Т-твою мать.
– Не ругайся. Чик собирается уложить в постель хренову шлюху Джоан Кроуфорд Джоан Кроуфорд (1904 – 1977) – американская актриса. Снималась в ранних порнографических фильмах. Наиболее известные фильмы – «Одержимость» (1931) и «Гранд-отель» (1932).

. Надеюсь, ради такого ты подождешь?
Кинозвезды – киносъемка: УМОЛЯЮЩИЙ ДЖОННИ.
– Хорошо. Два дня, не больше.
– При одном условии, Клайн.
– Слушаю.
– Если Чик вздумает мстить, убьем его.
– Договорились.

Меня ведут – я ощущаю движение воздуха и слабо различаю какой-то туннель – стены – сплошное зеркало. От самого паха вверх – щекотная дрожь и сухое тепло.
Боковые двери.
Зеркальные стены.
Серые тени – полы плаща?
Я помчался в Линвуд, наплевав на ограничения в скорости.
Сперва – угол Авиэйшн и Гибискус – тот самый таксофон на углу. Монетку в щель – набираю номер:
«Пасифик Коут Беллз»: исходящие звонки с таксофонов не регистрируются.
Сид Ригль заявил, что на самоубийц у него – ничего.
Дом 4980 по Спиндрифт: по-прежнему пуст. Квартира на первом этаже налево не заперта.
Четыре пустые комнаты – как будто Джонни здесь и не было.
В ту ночь шел дождь, а сейчас ярко светило солнце. Бесцельно кружил по улицам, не узнавая абсолютно ничего. Кварталы, кварталы, кварталы одинаковых пустых домов на четыре квартиры
Смутные воспоминания прошлой ночи – вроде как меня куда-то несли. Трава, боковые двери – поворот направо.
А может – через двор, в квартиру направо – кино снимать?
Всю ночь шел дождь, а сейчас ярко светило солнце – может, шляпки грязи?
ПОШЕЛ:
Шесть кварталов – тридцать с чем-то домов. Дворы, заросшие влажной от утренней сырости росичкой, – никаких следов. Все двери с правой стороны забиты, заколочены крепко-накрепко – все пыльное, ни малейших следов недавнего взлома.
Джонни смеется. «Но почему Линвуд, Дейв?»
Улицы, улицы – и ничегошеньки больше.
Вот черт!

Центральный архив Полицейского управления Лос-Анджелеса. Картотечный ящик – дела о кражах со взломом начиная с 1950 года.
Агент Милнер:
«Нам удалось узнать, что Томми разыскивал некоего парня по имени Ричи – фамилии мы не знаем, зато знаем, что Томми и он вместе увлекались джазом и грабили Дома».
Ну, дело Томми-то наверняка уничтожено, а вот этого самого Ричи вполне можно отыскать.
ВПЕРЕД:
Взрослые белые мужчины – перелопатил четыре картотечных шкафа – ни одного Ричарда или хотя бы производных от этого имени; несовершеннолетние – семь Ричардов – пятеро из которых негры, двое белых – куча набитых бумагами ящиков.
«Нераскрытые» – как совершеннолетние, так и нет – папки вразнобой. От пятидесятого года и позже, мелким, едва разборчивым шрифтом – аж глаза разболелись. Оп-па: 6 ноября 1951 года.
Магазин музыкальных инструментов Мюррея, 983, Норт-Уэйберн, Вествуд-Виллидж. Украдены и затем найдены трубы – помогли найти неназванные молодые люди. Арестов не производилось, двое несовершеннолетних подозреваемых – Томми и Ричи – фамилии не указаны. Расследованием занимался сержант М. -Д. Брюнинг, подразделение западного Лос-Анджелеса.
Еще три шкафа – ничего.
Нетрудно себе представить:
Громила Брюнинг раскрывает дурацкую кражу со взломом. Он находит грабителей, и тут его толкают локтем: Томми – сын Джея-Си.
Придется покопаться в грязном белье.
Перво-наперво позвонил в Отдел по расследованию ограблений – «Брюнинга нет на месте». Потом – в участок на 77-й улице – такая же история. Остался мотель «Виктория».
– Отдел по борьбе с оргпреступностью, Карлайл.
– Сержант, это лейтенант Дэвид Клайн.
Запыхтел; потом: «В чем дело?»
– Слушай, мне очень жаль… той истории с Лестером Лейком.
– Ну да. Ты бросил своих ради какого-то негра… Т-твою мать, лады – он был твоим информатором. Послушай, если тебе нужен Дадли, то его нет.
– А Брюнинг на месте?
– Он с Дадом. А что тебе до него?
– Да так… одно давнее преступление, совершенное в ноябре 1951 года, его как раз Брюнинг и расследовал. Пускай Майк мне позвонит, лады?
– Майк? Конечно, Дейв. – Швырнул трубку – гудки. Так, что мы имеем:
В лучшем случае: я выслеживаю ИХ.
В худшем: они – меня.
Мой самый страшный кошмар: ОНИ находят МЕНЯ. И всплывает мой фильм: угрозы и предложения – что ж, по крайней мере буду знать за что.
По умолчанию – Черный город – и будь что будет.

Знакомо: пульсирующая музыка стучит в виски. Знакомые лица пялятся на меня: черные и мрачные. Медленно еду вдоль дороги, булькает и хрипит рация.
Болтовня окружных: к счастью, не про неопознанный труп Джонни. И про Мишака с «Бидо Лито» ничего – хоть какое-то облегчение.
Открыл бардачок – леденцов не осталось, одни пакетики с травкой, некогда спрятанные там и забытые. Сквозь шипение и треск – сообщение о драке в школе Джордан.
На север – туда, где живут ОНИ, – дом окружен федералами. Саксофон – Уилл Шипстед заткнул уши ватой.
Радио – саундтрек к фильму «Умоляющий Джонни» со мной в главной роли. Инстинктивно – дальше на север – на максимальной скорости – «Чавес Рейвин».
И там не протолкнуться от федералов – притаился в машине. И принялся смотреть:
На каждой двери – уведомления о выселении. Драка: «комми» и пачукос. Экскаваторы, самосвалы – вокруг стоят охранники из Управления.
И еще:
Главная улица перегорожена, Рубен Руис танцует самбу. Кругом – восторженные почитатели, женщины с мокрыми от слез глазами. И федералы – телохранители – морщатся от отвращения.
И тут взрывается рация:
– Код три всем постам в окрестностях дома два-четыре-девять по Саут-АРДЕН; повторяю: два-четыре-девять Саут-АРДЕН массовое убийство, два-четыре-девять Саут-АРДЕН массовое убийство, всем постам; Роджер, назовите ваши координаты; два-четыре-девять Саут-АРДЕН, внимание всем постам, Отдел убийств в окрестностях; Роджер, ваши координаты!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Код три так код три:
Саут-Арден – Джозеф Арден – так звали того самого клиента. Адрес в Хэнкок-парке – бедные там не живут – вероятность усиливается.
«Запрашивается фургон для вывоза мертвых животных по адресу: два-четыре-девять Саут-Арден. Всем постам…»
Хватаю микрофон. «Четыре-Адам-31 – штаб-квартира Бюро расследований – срочно. Прием».
«Срочно. Повторяю: срочно. Лейтенант Дэвид Клайн разыскивает шефа Эксли. Прием».
«Роджер, четыре – А – тридцать один. Назовите ваши координаты».
«Третья и Марипоза, еду на запад. Прием».
Спертый воздух, врубаю скорость.
«Роджер вызывает четыре – А – тридцать один. Пожалуйста, ответьте».
«Роджер, это четыре – А – тридцать один».
«Четыре – А – тридцать один, примите командование. Два-четыре-девять Саут-Арден. Всем портам…»
«Саут-Арден – компетенция ОВР. Прием».
«Четыре – А – тридцать один, Роджер, прием».
По Третьей на запад – в ушах звенит от воя сирен. Бульвар Арден, направо – кажется, нам сюда:
Большой тюдоровский особняк.
Патрульные автомобили, труповозки – не протолкнуться.
На тротуаре – люди в гражданском – нервозные.
Грузовички с мороженым, детишки.
Я притулился на тротуаре. На крыльце – двое в униформе, и вид у них, мягко говоря, неважный.
Подбежал к ним. Один – капитан, второй – лейтенант: оба иззелена-бледные. На живой изгороди позади – следы рвоты.
– Эд Эксли хочет, чтобы это дело было закрытым: никаких журналистов, никого из Отдела убийств. Я принял командование – теперь этим займется ОВР – они же соберут улики.
Закивали – все с теми же кислыми минами; никому и в голову не пришло спросить, кто я такой.
– Кто обнаружил тела?
Капитан: «Почтальон. На их адрес пришла срочная посылка, и он собирался оставить ее возле задней двери. Собаки не залаяли, как обычно, и на подоконнике он заметил пятна крови».
– Он их опознал?
– Да. Это отец и две дочери – Филипп, Лора и Кристина Херрик. Мать умерла – почтальон сказал, что недавно она покончила с собой. Будете заходить внутрь, зажмите нос…
Внутри – мигом учуял – запах крови. Лампы-вспышки, люди в серых костюмах – я протолкался меж ними:
На полу в коридоре: две немецкие овчарки – вверх брюхом – изо ртов сочится пена. Подле них – окровавленные инструменты – заступ, ножницы, вилы.
Клочки мяса – слюна – следы рвоты.
Зарезаны, искромсаны и проткнуты – на половике киснут кучи требухи.
Я присел на корточки и открыл им пасти – народ из лаборатории ахнул.
Там оказались тряпки – пропитанные хлоридом стелфакцитнида.
Точь-в-точь как в деле Кафесьянов.
Хожу, смотрю, думаю – люди в штатском уважительно расступаются.
Гостиная – разбитые пластинки, разбросанные конверты. Рождественская коллекция джазовой музыки – как в том самом письме.
Столовая: расколотые винные бутылки и рамки семейных фотографий – еще одно совпадение. Семейные фотографии: папа и две дочки.
Мамаша – вуайеристу: «Твои сестры».
Разговор о самоубийстве получил подтверждение.
Иду следом за толпой техников – на собственно место преступления.
На полу – трое убитых: один мужчина и две женщины.
Детали:
Продырявленные выстрелами глазницы; на щеках – черная пудра пороха, брызги крови.
Выпотрошенные подушки на кресле – это они заглушили выстрелы.
Ножницы, бензопила, топор – окровавленные – аккуратно сложены в углу.
Ковер – сплошное кровавое болотце.
У мужчины – спущены штаны.
Его кастрировали – пенис красуется рядом в пепельнице.
Женщины:
Зарезаны – распилены: конечности болтаются лишь на лоскутах кожи.
Стены и окна забрызганы кровью – в окна заглядывают детишки.
Алые сгустки артериальной крови: видно, била фонтаном: на потолок, на стены. Народ в штатском – видок у ребят явно лучше не стал.
Фотография в рамке – тоже в крови: симпатичный мужчина с двумя взрослыми дочерьми.
Родственнички моего вуайериста.
«Боооог ты мой», «Маааатерь Божья!»
Я обошел лужи крови и направился дальше.
Комната в глубине, задняя дверь, ступеньки – следы отмычки, клочки мяса, слюна.
Прямо на пороге – женская туфля на высоком каблуке.
Восстанавливаем картину:
Он тихонько взламывает дверь, швыряет мясо, ждет за дверью.
Собаки, учуяв мясо, набрасываются на него. Их тошнит.
Он входит.
Убивает Херрика.
Находит инструменты, убивает собак.
Возвращаются домой девочки, видят распахнутую дверь, вбегают внутрь. Туфля – разбросанные инструменты – он их услышал.
БЕЗУУУУУМНАЯ пальба – он уродует жертвы – из-за освинцованных оконных рам никто ничего не слышит.
Убийства, символический беспорядок – по всей вероятности, он ничего не украл.
Навскидку: девчонки вернулись домой неожиданно.
Я вышел в сад – аккуратно подстриженные кусты и деревья – есть где спрятаться. Следов крови нет – очевидно, он стащил из дома чистую одежду.
Поодаль курят почтальон и парень в униформе – подошел к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49