Десять, двенадцать, четырнадцать – и все мимо.
Руис – деланно глотает воздух, роняет якобы обессилевшие руки.
Мур – резкий прямой удар.
Рокаби Рубен пошатнулся.
Мур – резкие удары левой-правой.
Рубен рухнул на ковер – закатив глаза в фальшивом обмороке. Семь, восемь, девять, десять – Мур расцеловал сидевшего у самого ринга Сэмми Дэвиса-младшего.
На открытой трибуне – войнушка – на «красных» – мексикашки швыряют на ринг пивные стаканчики с мочой. Прочие пытаются заслониться плакатами, как щитами, – бесполезно – пачукос принялись размахивать велосипедными цепями.
Я рванул к выходу – кофе в забегаловке на углу – пусть перебесятся. Через двадцать минут – обратно – куча патрульных автомобилей и закованных в наручники комми.
Вхожу – иду на едкую вонь мази. Раздевалки – Руис в одиночестве наворачивает тушеную фасоль.
– Браво, Рубен. Лучшая фальсификация, которую я когда-либо видел.
– Ага, и заварушка потом ничего получилась. Эй, лейтенант, – что говорят эти кони педальные?
Я прикрыл дверь – в коридоре было довольно шумно – репортеры осадили Мура. «Что ты знаешь, как развлечь избранных».
Глотая пиво: «Надеюсь, что матч смотрел и Хоган Кид Бэсси, поскольку по условиям сделки Мура должны были перевести в вес петуха, а меня – наоборот, в вес пера, – и устроить этот поединок. Ну ничего, я ему еще успею задницу надрать. Слышь, лейтенант, – мы ведь с тобой, почитай, не виделись с того дня, когда Джонсон выпрыгнул из окна.
– Называй меня Дейв.
– Слышь, лейтенант, – если мексиканец и неф одноименно спрыгнут с шестого этажа, кто приземлится первым?
– Я слышал эту шутку, но продолжай.
– Черномазый, потому что мекс непременно задержится на полпути написать на стене батлончиком с краски – «Рамон и Кики навсегда».
Вежливое «ха-ха».
– Так вот, лейтенант, – я видел, что ты заметил тогда в «Рейвин», что за мной следит Уилл Шипстед. Позволь убедить тебя и мистера Галлодета, что я рад, что я стал вашим «человеком для связи с общественностью», – особенно я обрадовался, когда моего брата не стали привлекать за ту кражу. Ну ладно, признаюсь – я опять федеральный свидетель, – но на сей раз Нунан хочет, чтобы я дал показания по какому-то делу столетней давности – про какую-то букмекерскую контору, что ли, и я не собираюсь закладывать ни Микки, ни твоего дружка Джека Вудса.
– Я всегда знал, что ты – умненький мальчик.
– Для избранных?
– Ага. Бизнес есть бизнес, и ты согласился подставлять своих, чтобы угодить окружному прокурору.
Мило улыбаясь: «Семейка-то у меня та еще, так что я решил – родня-то, она важней будет, чем просто мексиканцы. Эй, я целую кое-чью задницу, и от этого домовладельцы вроде тебя и твоей сестры нагреют руки. Видишь ли, Дейв, гребаное Бюро по вопросам земельного и дорожного устроительства подсудобило какие-то трущобы в Линвуде. Там некогда располагался этот, как его, – мотель, переделанный в публичный дом, – и эти крутые ребята собираются переселять туда моих несчастных обделенных соотечественников, так что вы, домовладельцы, – ты и твоя чертова сестренка – можете выкупить первый этаж.
Башковитый – смельчак хренов. «А ты неплохо осведомлен обо мне».
– Слышь, Дейв Клайн по прозвищу Вышибала, – люди говорят о тебе.
Сменим тему: «Джонни Дьюхеймел, часом, не гей?»
– Да ты что! Он юбочник каких поискать.
– Давно его видел?
– Да так, видимся иногда. А что?
– Просто спросил. Он ведь работает над ограблением склада Гурвица, а это серьезное дело для такого новичка. Он тебе про это ничего не рассказывает?
Качает головой – насторожился, скотина. «Нет. В основном рассказывает о работе в Отделе по борьбе с организованной преступностью».
– Что-нибудь конкретное?
– Нет. Говорит, что вообще-то не должен никому ничего рассказывать. А с чего это ты ко мне прицепился?
– А ты с чего так опечалился?
Хук слева, хук справа – в воздухе засвистали кулаки. «Мы с Джонни виделись с неделю назад. Он сказал, что, мол, опять занимался этой гадостью. Особо он не распространялся, но сказал, что ему нужно подраться – так, в качестве наказания. Мы надели перчатки, и он нарочно позволил мне поколотить себя маленько. Помню, у него на ладонях еще были эти, как их, – волдыри».
Обрабатывал людей шлангом – выбивал показания. Как Джонни это, должно быть, противно. «Помнишь сержанта Стеммонса, Рубен?»
– Помню – твой напарник там, в отеле. Причесон у него что надо, вот только сам он, по-моему, тот еще тип.
– Ты его после видел?
– Нет.
– А Джонни – он о нем не упоминал?
– Нет. А что это ты вдруг спрашиваешь про Джонни?
– Просто спрашиваю, – улыбнулся я.
– Ну да, конечно, так я и поверил. Слышь – знаешь, что получится, если скрестить негра и мексиканца?
– Нет.
– Вор, которому неохота воровать.
– Смешно.
Поглаживая пивную бутылку: «Что-то не слышно чтобы тебе было смешно, и я знаю, о чем ты думаешь; там, в „Чавес Рейвин", Рокаби Рубен сказал, что нам нужно поговорить».
– Так говори.
Настоящий пачуко – открыл крышку бутылки и сделал огромный глоток. «Я слышал, как Нунан говорил о тебе с Шипстедом. Он тебя на дух не переносит. Считает, что это ты тогда выбросил Джонсона из окна и сделал гадость какому-то Мортону Дисканту. Он попытался выдавить из меня подтверждение того, что это ты выкинул Джонсона, и еще он сказал, что доберется до тебя.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Занимаюсь криминалистической экспертизой – на столике в собственной гостиной.
Проверяю на отпечатки: журналы, магнитофон, бобины: куча смазанных и четыре сносных отпечатка. Для проверки снял свои собственные – это подтвердило, что тогда, трясущимися пальцами, я все испортил.
Зазвонил телефон.
– Да?
– Рэй Линкер, Дейв.
– Вы закончили?
– Именно что «закончили». Во-первых, ни одного сносного отпечатка – а ведь мы проверили обе комнаты. В порядке исключения взяли отпечатки пальцев у клерка – он же владелец – сторожа и уборщицы – все трое негры. В комнатах – только их отпечатки – и больше ничьих.
– … Твою мать.
– Вкратце так оно и есть. Мы взяли на анализ мужскую одежду и проверили пятна спермы, обнаруженные на шортах. Группа крови снова первая, резус положительный и биохимия совпадает – так что ваш взломщик, или кто он там, – большой любитель пожить в мотелях.
– Ч-черт.
– Вкратце так и есть; вот с фотороботом нам повезло больше. Клерк и наш художник вместе составили его портрет, который ждет тебя в Бюро. А теперь…
– А как насчет снимков? Вы сказали клерку, что он понадобится нам для опознания?
Рэй вздохнул – почти рассерженно: «Дейв, парень смылся во Фресно. Он намекнул, что твое поведение его обеспокоило. Я предложил ему официальную компенсацию за выбитую тобой дверь, но он сказал, что это его не устроит. Он также сказал, чтобы его не искали, – он ушел, и с концами. Я не стал упрашивать его остаться, так как он заявил, что пожалуется на то, что ты выбил дверь».
– Твою мать… Рэй, ты проверял…
– Разреши предвосхитить твой вопрос. Я спросил остальных служащих, видели ли они того человека, оба ответили, что нет, и я им поверил.
Ч-черт. Мать вашу.
Подавляя зевок: «Сколько шума из-за какого-то 459-го, а, Дейв?»
– Ну да, только не спрашивай у меня почему.
Щелк – больно кольнуло в ухо.
Что ж, продолжим снимать отпечатки.
На конвертах пластинок отпечатки смазаны, а на самих пластинках с их желобками – ничего путного не снимешь. На моем хай-фай – Чамп Динин: «Меееед-ленные мысли: Чамп играет Дюка».
И пусть играет – а я полистаю журналы «Замочная скважина»:
Пианино, саксофон, бас – нежная, мелодичная музыка. Пикантные снимки, намеки: блондинистая нимфа М. М. добивается гея Р. X – и пойдет на все, чтобы вернуть его, так сказать, на путь истинный. Нимфоманка Д. М. – одаренная гигантскими размерами ищет столь же одаренных в спортзале Истона. Не меньше десяти дюймов – у нее даже линейка для этих целей припасена. Среди последних завоеваний: жеребчик – звезда порнофильмов Ф.Т., эстрадный юморист М.Б., немногословный актер вестернов Дж. С.
Надрывный сакс, пульсирующий бас.
И истории – байки странствующих торговцев. Фотографии, само собой: неряшливые матроны с сиськами, едва не вываливающимися из лифчиков. Трели на пианино – просто роскошно.
Под переливы Динина осилил один журнал. «Замочная скважина», июнь 1958 года.
У М. М. и бейсболиста Д. Д. М. – роман – и влюбленная в Д. Д. М. звезда слетает с катушек. Шикарный отель «Плаза» – десять дней и десять ночей любовного безумия.
Альтовые трели на саксофоне – вокруг меня кружатся Гленда, Мег, Люсиль.
Объявления: увеличение полового члена, обучение юриспруденции на дому. «Индиго» а-ля Динин – духовые инструменты, низкий диапазон.
Рассказ о папе и дочке – сразу начинается с диалога. И фото: неказистая брюнетка в бикини:
– Ну-у… ты похож на моего папу.
– Похож? Хотя я достаточно стар, чтобы быть им. Игра есть игра, правда? Я могу быть папочкой, поскольку гожусь на эту роль.
– Как там в песне поется: «Мое сердце принадлежит папе»?
Пробежим глазами статейку: сиротка Лоретта желает папу. Злой Терри лишает ее девства – она спит с ним и ненавидит это. Она продает себя взрослому мужчине, и потом ее убивает проповедник. И прилагается фото – Рафия; та самая брюнетка, задушенная поясом.
Чамп Динин надрывается, а я думаю:
Лоретта равняется Люсиль, Терри – равняется Томми. «Сиротка» Лоретта – ХЗ. Люсиль хочет папочку Джея-Си – трудно представить, что девочка вдруг возжелала этого жирного ублюдка.
Диалог – наверняка записан на пленку.
А автор сего «творения» – наш вуайерист.
«Замочная скважина», июль 1958 года – сплошные байки о кинозвездах. Посмотрим выходные данные – адрес в Долине – завтра надо будет туда наведаться.
Зазвонил телефон – делаю тише – беру трубку:
– Глен…
– Да. Ты сумасшедший или просто самонадеянный?
– Не знаю, может, и то и другое. Слушай, давай я приеду на съемочную площадку?
– Не надо. Сид Фритцелл снимает ночные сцены.
– Тогда поедем в отель. Мы не можем ни к тебе, ни ко мне – слишком рискованно.
Тот смех. «Сегодня читала в „Таймс", что Говард Хьюз и иже с ним улетели в Чикаго на какое-то совещание Министерства обороны. Дэвид, домик для гостей на Голливудских холмах свободен, и у меня есть ключи».
За полночь – будем считать, что бояться нечего. «Давай через полчаса?»
– Давай. Буду скучать.
Я положил трубку и врубил пластинку на полную громкость. Эллингтон/Динин, «Кролик». И сразу – воспоминания: сорок второй год, я – морской пехотинец, Мег, эта мелодия – мы танцуем в «Эль Кортез Скай Рум».
Теперь-то что – прошло шестнадцать долгих лет. Телефон под боком, осталось только набрать номер.
– Алло?
– Хорошо, что я застал тебя, – правда, я думал, что охотишься за Стеммонсом.
– Ну надо же мне иногда спать. Слушай, эксплуататор…
– Убей его, Джек.
– Ладно, согласен. Десять?
– Десять. Прикончи его и дай мне выиграть время.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Голливудские холмы – большой дом в испанском стиле, чуть поодаль от Малхолланд-драйв.
Окна светятся, у порога – машина Гленды. Дюжина комнат с лишком – ничего себе бордельчик на одну персону.
Я припарковался – и тут мои фары осветили «шеви» пятьдесят пятого года выпуска. Чертовски знакомый: тачка Гарольда Джона Мишака.
Чтобы убедиться, врубаю дальний свет: на крыле – логотип компании Говарда Хьюза.
Ночная тишь – темные дома, и лишь в одном горит свет.
Я выбрался из машины и прислушался: голоса – его и ее – тихие, приглушенные.
На крыльцо, пробую дверь – заперто. Голоса: его – раздраженный, ее – спокойный. Обхожу дом, снова прислушиваюсь.
Мишак: «… А могло быть и хуже. Ты будешь со мной – можешь притворяться, что это Клайн. Я видел, как он приезжал к тебе в Гриффит-парк, – что касается этого, ты можешь продолжать с ним встречаться – я не собственник, и партнеров у меня нет. Мистер Хьюз никогда не узнает, ты просто будешь спать со мной и достанешь деньги Клайна – а они у него есть, потому что он связан с мафией. Мистер Хьюз мне сам об этом сказал».
Гленда: «А как я узнаю, что ты – один?»
Мишак: «По тому, что Гарольд Джон – единственный человек в Лос-Анджелесе, который не боится ни мистера Хьюза, ни этого твоего лейтенанта, который считает себя таким невшибенным».
Обегаю дом, к окну столовой. Занавески висят неплотно, смотрю:
Гленда пятится назад, Мишак надвигается на нее, сдвигая бедра.
Движутся медленно – оба; за спиной Гленды – подставка для ножей.
Попробовал открыть окно – не поддается.
Гленда: «Так как я узнаю, что это будешь только ты?»
Гленда – одна рука шарит за спиной, вторая манит – иди, мол, сюда.
Гленда: «Думаю, нам будет хорошо вместе».
С тыла, задняя дверь – я вышиб ее плечом и вбежал в дом.
Коридор, кухня, а там –
Клинч: его руки ощупывают ее тело, ее руки нащупывают рукоятки ножей.
Стоп-кадр: я не могу пошевелиться. Застыв на месте, смотрю:
Ножи – в его спине, в шее – глубоко, по самую Рукоятку. Скрип кости – Гленда с силой надавила на Рукояти – мокрыми от крови ладонями. Мишак бросился НА НЕЕ.
Еще два ножа – Гленда продолжает слепо колоть…
Мишак хватается за подставку – достает секач.
Я подошел ближе – ноги точно ватные – в ноздри ударил запах крови.
Он попробовал ударить ее ножом – промахнулся – и шатаясь, задел подставку. Она продолжала колоть – в спину, в лицо, – лезвия продырявили его щеки.
Бульканье, хрипы, жалобный вой – умирающий Мишак. Рукояти ножей торчали под разными углами – я опрокинул его, повернул рукоятки, убил его.
Гленда – ни звука, только взгляд – МЕДЛЕННО – так уже было.

МЕДЛЕННО:
Мы выключили свет и прождали минут десять – снаружи не донеслось ни звука. Тогда принялись строить планы – обнимая друг друга окровавленными руками.
Нам повезло – ковра в столовой не было. Приняв душ, мы переоделись – в домиках Хьюза хранился запас мужской и женской одежды. Испачканную кровью мы уложили в мешок, вымыли пол, ножи, подставку.
Одеяла в платяном шкафу – завернули тело Мишака и заперли в багажнике его «шеви». Без десяти два, ночь – выбрались через заднюю дверь, никаких свидетелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49