"Чего я там не видел?". И интересно, хуже ли жилось бы в Мексике, если бы она была протестантской, а не католической страной? Иногда случалось, что он просыпался оттого, что находил, как ему самому казалось, блистательные ответы на эти и тому подобные вопросы, но все-таки чаще всего ему этого не удавалось.)
Его разбудил стук в дверь и голос Констансии - именно то, что ему хотелось слышать меньше всего - громко сообщавшей, что уже почти четыре часа, и ей пора уходить. Теодор поблагодарил её, и его голова снова упала на подушку. Затем он внезапно вскочил с кровати, и прежде, чем туман в голове успел рассеяться, решительно подошел к телефону и набрал номер своего адвоката, Роберта Мартинеса. Теодор рассказал ему о Рамоне и попросил порекомендовать ему надежного адвоката, который смог бы ему помочь. Сеньор Мартинес заверил его, что знает такого специалиста и даже вызвался сам ему позвонить.
- Было бы очень хорошо, - сказал Теодор, - если бы вы могли немедленно с ним связаться. - Теодор также сообщил сеньору Мартинесу, в какой тюрьме находится Рамон - в той большой, что недалеко Центральной площади - и затем положил трубку. На часах было уже пять минут пятого. Теодор сожалел о том, что не сделал этого сразу. Вне зависимости от того, виновен Рамон или нет, он имел право на защиту. И у него должен быть хороший адвокат.
В течение следующего часа телефон звонил два или три раза. Сначала позвонил Антонио Кортес, чей дом находился по соседству с домом Теодора в Куэрнаваке, потом звонила Мейбл ван Бларком из Койоакана, что в пригороде. Третьим оказался звонок Элиссы Стрейтер, незамужней американки, с которой Теодор время от времени встречался на различных вечеринках, и которую он, честно говоря, недолюбливал. Все они задавали одни и те же вопросы: как он себя чувствует; не могут ли они что-либо сделать для него; и не хотел ли он приехать к ним в гости? К Мейбл ван Бларком и её мужу-голландцу Теодор испытывал самые добрые чувства, но только в данный момент ему было решительно не до гостей. Элисса же, которая частенько напивалась, но на этот раз, судя по её голосу, была совершенно трезвой, сообщила ему в присущей ей спокойной, вежливой манере о вечеринке, что должна была состояться четверготого марта, во время карнавальной недели в Педрегале, престижном районе, находившемся к северу от города.
- Конечно, я понимаю, что тебе сейчас не до веселья, - сочувственно проворковала Элисса в трубку, - но может быть, через месяц... это вечеринка у Джонни Дулитла, и он сказал, что я могу пригласить на нее, кого хочу. Разумеется, это вовсе не означает, что ты должен весь вечер меня сопровождать, но если бы ты пришел, то мы все были бы очень рады. И особенно я.
Теодор поблагодарил её за приглашение и сказал, что постарается не забыть и, может быть, даже найдет время прийти.
Он сошел вниз, налил себе целый стакан виски с содовой, намереваясь напиться и попытаться снова заснуть, но даже после этого снадобья сна не было ни в одном глазу, и тогда он снял трубку и набрал номер телефона тюрьмы.
- Могу я поговорить с капитаном Саусасом? - спросил он.
В трубке слышался статический треск помех и какие-то щелчки. Он слышал переговоры о каких-то велосипедах, оставленных на площадке, зарезервированной для мотоциклов дорожной полиции. Один из говорящих был очень недоволен и зол на своего собеседника.
- Капитана Саусас здесь нет, - в конце концов сказал голос в трубке.
Наверное, пошел спать, подумал Теодор.
- А могу я поговорить с Рамоном Отеро?
- С кем?
- С Рамоном Отеро. О-те-ро. Его доставили к вам на допрос по белу Бальестером - по делу об убийстве Лелии Бальестерос, - нервно пробормотал Теодор, зная наперед, что это бесполезно.
- Заключенным не разрешается пользоваться телефоном, сеньор, - с улыбкой в голосе ответил человек на том конце провода.
- А вы не могли бы мне сказать, как у него дела? Я бы подождал у телефона...
- Нет, сеньор, таких справок мы не даем.
Тогда Теодор отыскал домашний номер телефона своего адвоката - было уже почти семь часов вечера - и позвонил по нему. Сеньор Мартинес заверил его, что адвокат, с которым он связался по телефону, немедленно поехал в тюрьму, но пока ещё от него не было никаких известий. Теодор записал рабочий и домашний телефоны адвоката по уголовным делам, сеньора Пабло Кастильо С., после чего позвонил по обоим номерам, но ни на работе, ни дома его не оказалось - в конторе никто не брал трубку, а дома к телефону подошла служанка.
Теодор открыл банку рыбных консервов для Лео, покормил его в кухне, а затем отправился спать. Он чувствовал чудовищную усталость, но ему не спалось, к тому же было что-то пугающе-зловещее в рассеяном свете медленно сгущавшихся сумерек, пробивавшемся сквозь опущенные жалюзи. Его тело словно налилось свинцовой тяжестью, думалось же, напротив, легко, вот только жаль, что ни одной дельной мысли ему в голову так и не пришло, и зацепиться было не за что.
Глава 5
Сеньор Кастильо С. позвонил лишь на следующее утро в четверть десятого и тем самым разбудил Теодора.
- Итак, - торжественно объявил он, - вашего друга отпустили. Его допрашивали всю ночь. Я тоже ещё не ложился. Но зато теперь он на свободе.
- Значит, они считают, что он невиновен?
- Ну да. И я тоже в этом уверен. С уликами у них туговато, так что...
- А удалось установить, в каком часу он вернулся домой после обеда?
- Нет... не совсем. Но судя по тому, что удалось выяснить, Рамон Отеро этого не делал. Сеньор Отеро полагает, что он вернулся домой к половине одиннадцатого вечера. Доктор же утверждает, что её убили не раньше одиннадцати. Одиннадцать - самое раннее.
Или без десяти одиннацдцать, подумал Теодор, припоминая, что в тот момент, когда доктор вел речь о двух-трех часах, прошелших с момента убийства, на его наручных часах было без десяти два. А Рамон лишь предполагает, что вернулся домой к десяти тридцати.
- А как там сеньор Отеро? - спросил Теодор.
- Лучше и не спрашивайте! Он очень утомлен! Две ночи к ряду без сна. Уж можете мне поверить, виновный человек уже давно сломался бы. Но ваш приятель до последнего стоял на том, что он ни в чем не виноват. В самом деле, сеньор, не думаете же вы, что это в самом деле сделал он!
- Где он сейчас?
- Сегодня утром его отпустят домой. Они послали за его компаньоном, сеньором...
- Балдином.
- Да. Чтобы он проводил его до дому. Да, чуть не забыл... мне выслать счет на ваш адрес, сеньор, или направить его сеньору Отеро?
- Вы можете прислать его мне, - сказал Теодор.
Положив трубку на аппарат, Теодор ещё какое-то время сидел на краешке кровати, погрузившись в глубокие раздумья. Адвокат по уголовным делам, будь он хоть семи пядей во лбу, никогда не смог бы так быстро вызволить из лап полиции преступника, виновного в совершении преступления. Значит, он должен поверить в то, что Рамон не виноват. Наверное. Многим вещам в Мексике было трудно найти логической объяснение. Например, в Америке полицейские целую неделю потратили бы на то, чтобы установить и опросить всех друзей и знакомых Рамона, пытаясь вычислить, где когда и с кем он был до, во время и после убийства. И только после этого было бы принято решение. Но здесь, в Мексике...
Теодор предпринят ещё одну попытку распаковать, наконец-таки, чемодан, но все его мысли были заняты Рамоном. Он не был до конца уверен в том, что Рамон не был убийцей. Ведь ему ничего не стоило талантливо притвориться перед полицейскими. Так что вполне возможно, мысленно рассуждал Теодор, что он просто надул полицию.
В половине одиннадцатого он снова предпринял попытку связаться с Саусасом по телефону. И на этот раз после десятиминутного ожидания это ему все-таки удалось.
- У вас есть неопровержимое доказательство того, что он невиновен? спросил Теодор.
- Доказательство? - Саусас смутился. - Нет, просто он не ведет себя, как человек, виновный в убийстве. Он ведет себя как несчастный мужчина, потерявший жену. Мы считаем, что убийца попал в квартиру под видом посыльного, которому было якобы поручено доставить хозяйке квартиры букет цветов, для покупки которых он как раз и воспользовался услугами маленького мальчика, чтобы торговец впоследствии не смог бы его опознать. Мы пытаемся разыскать этого мальчика, но, к сожалению, торговец не запомнил, как он выглядит.
- Значит, никаких новых зацепок установить не удалось?
- Нет, сеньор. Но ведь мы для того и работаем, чтобы выяснять такие вещи, не правда ли? Вы уж будь так любезны, сеньор, не отлучайтесь из дома, предварительно не поставив нас об этом в известность.
- Вы хотите сказать, что мне и на улицу уже выйти нельзя?
- Нет, на улицу, конечно, можно. Только не покидайте пределов города. Нам нужно будет снова допросить вас.
- Хорошо. И вот ещё что, сеньор капитан - я очень прошу вас держать меня в курсе событий, если вам вдруг удастся узнать что-то новое по этому делу. Обещаете?
- Хорошо, сеньор.
ЗАтем немного поколебавшись, Теодор в конце концов снова решительно снял трубку и набрал номер телефона Рамона. В трубке прошло уже, наверное, десять длинных гудков, но Теодор терпеливо ждал.
В конце концов, трубку сняли, и он услышал приглушенные голоса на том конце провода, а затем компаньон Рамона, Артуро Балдин, сказал:
- Алло?
- Алло, Артуро. Как дела? Это я, Теодор Шибельхут.
- Как поживаете, дон Теодоро? Надеюсь, у вас все в порядке.
- Спасибо. Я хотел спросить о Рамоне.
- Он очень устал, сеньор. Я пытаюсь уговорить его лечь поспать, ответил Артуро своим добрым, отцовским голосом.
- Да. Понимаю. Но может быть я чем-нибудь... - Теодор замялся, чувствуя некоторую неловкость оттого, что он как будто навязывается со своей помощью Рамону.
- Нет, дон Теодоро, спасибо, ничего не надо. У нас есть снотворное. Таблетки уже скоро должны подействовать.
Было слышно, как Рамон что-то негромко пробормотал.
Изначально Теодор хотел подозвать к телефону Рамона. Но внезапно у него пропало всякое желание разговаривать с ним.
- Что ж, Артуро, я очень рад, что ты пришел, чтобы присмотреть за ним.
- Его очень трудно утихомирить, потому что он хочет немедленно идти увидеться с этой... как её зовут, Рамон?... ну да, с Хосефиной.
А меня, стало быть, он видеть не хочет, заключил Теодор.
- Нет, сейчас ему лучше никуда не ходить, - сказал Теодор.
Они по-дружески попрощались.
К трем часам дня вернулась Иносенса. Она уже видела газеты, и её переполняли вопросы, сочувствие и глубокие соболезнование от всей её семьи из Дуранго, пока в конце концов Теодор вежливо не прервал ее:
- Пожалуйста, Иносенса, ты не могла бы замолчать?
- Сеньор, но вы же не думаете, что это дон Рамон убил ее! - Рамон ей очень нравился.
- Его освободили сегодня утром.
- Слава Богу! - с облегчением вздохнула она. - Слава Богу! Он не виновен!
- Не виновен, - автоматически повторил Теодор. - Позволь я помогу тебе с вещами. А это что такое?
- Моя семья передает вам утку и сердечные пожелания всего наилучшего. А ещё моя тетушка Мария сшила вам покрывало. Оно здесь, - сказала она, похлопав лежавший на полу сверток, перетянутый бечевкой. - Там внутри все упаковано в красивую бумагу, но я не хотела испачкать её в самолете. Сеньор, даже вспоминать не хочется! Мы летели сквозь туман! Я уж испугалась, что не выдержу и помру. А уж как только подумаю про сеньориту Лелию... la pobrecita 1). Нет, ничего не берите, я сама. Негоже вам прислугины чемоданы подносить. Сеньор, хотите чаю или ещё чего-нибудь?
_______________________________
1) Бедняжка (исп.)
- Нет, иносенса, спасибо. Я просто очень рад, что ты вернулась. - Он подошел к окну, выходящему во двор и закурил сигарету. Все-таки хорошо, что она приехала так быстро, и теперь в доме снова будут слышны её легкие, торопливые шаги. Все будет как и прежде, она будет хлопотать по хозяйству, негромко мурлыкая себе под нос какой-нибудь мотивчик, хотя, наверное, сегодня она петь не будет. Иносенсе тоже очень нравилась Лелия, и она совсем не ревновала его к ней, хотя Рамон, стараясь подколоть его, несколько раз и заявлял, что его "настоящая жена" - Иносенса. Да, действительно, в большинстве случаев она заправляла всем в доме по собственному усмотрению, но разве другие служанки ведут себя иначе? Иносенса жила у него вот уже почти четыре года. Наверное, Рамон считал, что служанка должна быть более покладистой и не такой своенравной, как Иносенса, но все же ни Рамон, никто другой не мог найти в ней ничего такого, к чему было бы можно придраться. По вечерам она всегда была дома, умела хорошо гладить и готовить. На неё также всегда было приятно посмотреть, а её блестящие черные волосы были неизменно аккуратно зачесаны назад и уложены в тугой пучок, заколотый шпильками на затылке. Она носила туфельки на небольшом изящном каблучке, что разительно отличало её от большинства неуклюжих толстух-домработниц, которых можно было обвчно увидеть делающими покупки на рынке. Ей было только тридцать два, цветущая, привлекательная молодая женщина, однако, похоже, единственным мужчиной в её жизни был тихий парень по имени Рикардо, работавший в Толуке и редко бывавший в городе. Лет восемь-девять назад она родила внебрачного сына, Пепе, который жил вместе с её семьей в Дуранго. Время от времени Теодор посылал ему небольшие подарки и игрушки.
Теодору, наконец, удалось найти в себе силы, чтобы распаковать холсты - всего в рулоне было шесть холстов, завернутых в водонепроницаемую ткань и расстелить их на диване и полу своей небольшой домашней студии. Одна из картин ещё не совсем просохла, но, к счастью, краски не размазались. Он старался не глядеть на свои работы, потому что они как будто переносили его в то счастливое время, когда Лелия была ещё жива. Затем он позвонил в гараж компании "Мерседес-Бенц" и попросил, чтобы его машину как можно скорее подогнали к его дому.
В шесть часов он отправился на прогулки и вернулся домой в семь. Иносенса к тому времени накрыла стол для него стол и поставила блюдо с миндалем и вино для аперитива на сервировочный столик на колесиках. Теодор налил небольшой стакан "фернэ-бранка". Затем Иносенса снова начала замыпать его вопросами, зная, что он любил поговорить за аперитивом и отдавал предпочтение чтению во время еды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41