В мозгу сверкнула втор
ая молния: там, куда летят пули, не должно быть охранных постов, значит, беж
ать нужно по направлению пуль, и он побежал…
Через пятьдесят пять дней Петер нашел отряд. Он уже не мог идти или даже по
лзти. Так что правильнее Ц партизанский отряд нашел Петера. Пятьдесят п
ять дней без обуви, без хлеба, без оружия, с гниющими ранами… Нечем было по
живиться и на полях: дело происходило в мае.
…Первым движением нашим было выйти и посмотреть братскую могилу, где ост
ались лежать товарищи Петера. Но пока Петер рассказывал, мы, оказывается,
уехали очень далеко от нее.

ИСТОРИЯ ОДНОГО ПОДАРКА


Когда один из пловдивских журналистов узнал, что мы собираемся побывать
в селе Первенец, он усмехнулся и сказал:
Ц Между прочим, обязательно спросите у председателя, какой он послал в п
рошлом году подарок в Советский Союз и что из этого вышло.
В кабинете председателя сельскохозяйственного кооператива имени Геор
гия Димитрова было полно народу. Из северной Болгарии, с Дуная приехали д
елегаты из разных кооперативов посмотреть, поговорить с опытным и умелы
м руководителем, поучиться у него, а может быть, что-нибудь и подсказать. Р
азговор шел чисто деловой: сколько раз за лето опрыскиваются химикалиям
и виноградники, сколько винограду идет на экспорт, а сколько на перерабо
тку, какое есть в кооперативе животноводство, сколько парников, сколько
торфяных горшочков. Так что уж из этих разговоров нам стало ясно, что кооп
ератив очень большой, выращивается здесь виноград, табак, помидоры, пере
ц, шпинат, кукуруза. Разводятся коровы, свиньи, овцы, птица, а также рыба.
Председатель, видимо, привык к посещению села разными делегатами, коррес
пондентами, туристами. Как только крестьяне вышли из кабинета и мы с пред
седателем остались одни, он сразу предложил нам бумаги, сказав: «Вот здес
ь все контрольные цифры по хозяйству», Ц а сам занялся своими делами: нач
ал звонить но телефону то в одно, то в другое место. Это был человек лет пят
идесяти, с совершенно седым бобриком на голове и черными бровями и усами
на смуглом мясистом лице. Стоит ли говорить, что из-под черных бровей гляд
ели черные живые глаза.
Ц Хорошо, мы посмотрим и цифры, а вы рассказали бы нам о каком-то таком про
шлогоднем подарке.
Лицо председателя сразу оживилось. Он лукаво подмигнул нам и велел бухга
лтеру принести «дело о подарках». Через две минуты па столе лежала папка,
открыв которую, мы обнаружили аккуратно подшитые десять-пятнадцать лис
точков. Но сначала о сути дела. В прошлом году, как только началась уборка
винограда, председатель кооператива внес предложение Ц первый вагон о
тборного винограда послать в подарок рабочим Горьковского автомобильн
ого завода. Кто-то из членов правления спросил: почему, дескать, именно на
этот завод?
Председатель разъяснил:
Ц Потому на этот завод, что грузовики, выпущенные в Горьком, прекрасно ра
ботают на полях нашего кооператива. И (это же все знают!) оказывают нам бол
ьшую помощь.
Сказано Ц сделано. Вагон ушел, но был где-то перехвачен экспортными орга
низациями, которые еще чуть-чуть и направили бы его по обычной экспортно
й дорожке. Тогда в папке и появились первые документы Ц переписка с Плод
экспортом. Потом все затихло месяца на два, и вдруг… Вот оно, письмо, прише
дшее через два месяца: «Болгария. Пловдивской области. Председателю объе
диненного трудового кооперативного земельного товарищества имени Г. Д
имитрова. От имени коллектива автозавода города Горького благодарим ва
с, дорогие товарищи, за теплые поздравления, теплые пожелания и подарок.

Желаем вам, как и всему болгарскому народу, больших успехов в благородно
й борьбе за построение социалистического общества. Посылаем вам для хоз
яйственных нужд объединенного товарищества два автомобиля ГАЗ-51.
Примите, дорогие товарищи, наш подарок, горячий привет и наилучшие пожел
ания трудиться на благо вашей родины».
Подписали письмо директор завода, секретарь партийной организации и пр
едседатель завкома.
Вскоре пришли и сами автомобили. Вот в папке квитанция, описательный лис
т, упаковочный лист. Кстати, пойдя на маленькое нарушение правил, горьков
чане погрузили машины, уже заправленные бензином. Здесь первенецким вод
ителям осталось нажать только стартеры, и грузовики своим ходом пошли в
село.
Ц А больше никому вы не посылали подарков?Ц поинтересовались мы.
Ц Как же! После этого мы послали вагон помидоров в Чехословакию. Тоже на
автомобильный завод. Письмо пришло еще быстрее, чем из Горького.
«Дорогие товарищи, друзья! Горячо благодарим вас за щедрый подарок Ц ва
гон помидоров. Надеемся, что этот подарок послужит дальнейшему укреплен
ию дружбы между нашими братскими народами. С коммунистическим приветом
… (подписи)».
Ц И все?
Ц И все, Ц засмеялся председатель.
Когда мы собрались уходить и прощались в дверях, председатель вдруг спро
сил у нас как бы невзначай:
Ц Вы не знаете, где делают МАЗы?!
Ц В Минске, конечно, потому они и называются МАЗы.
Ц Бухгалтер, запиши! В Минске! Ц И, обращаясь к нам, доверительно добавил
: Ц Только боюсь вот, очень уж тяжелые эти МАЗы, пожалуй, не выдержат их наш
и мосты!..

* * *

Шесть лет спустя, в конце, значит, 1962 года мне посчастливилось снова съезди
ть в Болгарию. При этом могло быть два решения Ц либо ехать по старому сле
ду, по старому ламаровскому маршруту, все вспоминая, оживляя, сравнивая, у
знавая, либо стремиться в новые, незнакомые для меня места.
И с точки зрения взгляда на вещи. Тогда, в первый раз, я, помнится, все больше
лазал по лесам строек, по кирпичам и бетону, меня водили по цехам металлур
гических и азотнотуковых заводов, а также по шахтам и забоям.
Теперь, значит, можно было обратиться к чему-нибудь другому. Если я уж име
ю представление о чем-либо, зачем же я коротенькие деньки поездки буду ра
сходовать на то же самое? В моем случае это, правда, немного эгоистично. Но
если разобраться, тут вовсе нет никакого эгоизма, напротив, Ц хлопотлив
ая забота о читателе. В конце концов заводы и шахты у разных народов больш
е похожи друг на друга, чем, к примеру, обычаи и песни тех же самых народов.


ЭТЮД ЛИТЕРАТУРНЫЙ

Маленький «Москвич» темно-вишневого цвета. За рулем Ц болгарский писат
ель (с военным уклоном), бывший партизан, имя которого известно в народе,
Ц Станислав Сивриев. Он небольшого роста, круглолицый, чернявый, что ест
ественно для болгарина, разговорчивый, хорошо говорит по-русски. Незнач
ительные ошибки делают его речь всего лить более привлекательной, я бы с
казал, более трогательной. Например, он вместо того чтобы сказать «не так
уж много» пли «не та!; уж писатели, как художники», всегда говорит: «не уж та
к много», «не уж так писатели, как художники».
«Москвич» его собственный, водит он его отлично. Кроме того, уроженец Род
опов, он превосходно знает и любит этот край. Значит, когда у Союза болгарс
ких писателей появляется иноземный гость, обращаются к Станиславу Сивр
иеву. Если он свободен в это время, то дело улаживается быстро. Иноземный г
ость увидит Родопы так и с такой стороны, с какой не увидел бы, будучи тури
стом или если бы путешествовал один на своей машине. Станислав рассказыв
ает:
Ц В последний раз со мной ездил по Болгарии Константин Георгиевич Паус
товский. Он сидел там, где сидите вы, на этом самом месте. Ну а я, конечно, на с
воем Ц за баранкой.
Время от времени Станислав заводит разговор, который заставляет меня за
думаться. Например:
Ц Вы знаете, когда мы ехали с Паустовским, он сказал: «Можете называть ме
ня плохим писателем, можете называть меня тупицей, но не говорите, что я пл
охой рыбак. Этого я не прощу».
Немного погодя, снова:
Ц Паустовскому очень понравилось слово «шума». Так называют у нас, в Бол
гарии, осеннюю листву на деревьях. Константин Георгиевич даже несколько
раз повторял вслух: «Шума, болгарская шума, шума».
Километров через десять Ц новый рассказ о Паустовском:
Ц Вы знаете, почему Константин Георгиевич не побывал в Родопах? Мы были в
Созополе и собирались ехать в Родопы. Однажды ночью, около отеля, раздалс
я женский крик о помощи. Паустовский, побежал. У дороги лежала женщина, вид
имо, с сердечным приступом. Она из магометанок, как потом выяснилось. Из по
добострастия и раболепия побоялась будить ночью мужа и пошла в больницу
одна. Естественно, что приступ по дороге усилился, и вот она в канаве.
Паустовский стремглав побежал в отель, в верхний этаж отеля, за валидоло
м. Лекарство он принес, но сам свалился в сильнейшем приступе асгмы. Вот по
чему он не побывал в Родопах.
Так и продолжалось весь первый день: «Паустовский сказал, Паустовский го
ворил, Паустовский рассказывал».
Вот я и задумался. Паустовский, конечно, яркая личность. Ревновать тут неч
его. Но все же в следующий раз, если Станислав будет путешествовать с кем-
нибудь по Болгарин, скажет ли он хоть однажды: вот здесь, мол, сидел Солоух
ин, Солоухин говорил, Солоухин рассказывал, у Солоухина была поговорка…

Как важно, как нужно, как хочется оставить после себя добрый след в челове
ческом сердце! И как это не просто…

ЭТЮД ЭТНОГРАФИЧЕСКИЙ


Предстояло провести ночь в курортном местечке Помпорово, в первоклассн
ом отеле, рассчитанном на летних иностранных туристов, а теперь, в поздни
е дни осени, совершенно пустом. Впрочем, кажется, и зимой съезжаются сюда л
юбители горнолыжного спорта. А теперь вот Ц бессезонье, желтая болгарск
ая шума, частые дождички, волглая земля, крепкие осенние запахи с явствен
ной примесыо свежей прели.
Стемнело рано.
Бессмысленно было бы сидеть весь вечер в комнате. Я предложил Станиславу
прогуляться. Тут еще новое дело. Пока мы разбирали чемоданы и умывались с
дороги, на Помпорово вместе с вечерней мглой опустился туман. Он был наст
олько плотен и густ, что даже в темноте угадывалась, как бы слегка светила
сь сама собой его молочная белизна.
Место вокруг Ц горы, заросшие высокими елями, особенно не разгуляешься,
тем более в гуманный вечер. Все же мы пошли по дорожке и отошли от гостиниц
ы настолько, чтобы не просвечивало, портя ночь, ни одного огонька, не приме
шивалось к туманной горной ночи ни одного постороннего звука.
Мы присели на большой волглый камень у дорожки и стали слушать ночь. Я над
еялся, что, может быть, откуда-нибудь издалека, из долины, когда мы совсем з
атихнем, пробьется к нам либо журчание горного ручья, либо заглушенный р
асстоянием шум горного водопадика.
Однажды я так же вот ночевал в коренном дагестанском ауле. Днем, пока мы су
етились и разговаривали, обедали и пели песни, ничего не было слышно, кром
е обыкновенных для аула звуков: крик осла, скрип и звяканье, смех ребятише
к, пенье петуха, шум грузовика или автобуса и вообще дневной шум, когда даж
е и не различаешь один звук от другого и не обращаешь никакого внимания н
а шум, потому что и сам, по мере сил, участвуешь в его создании. Как там сказа
но у славного польского поэта: «Я мог бы многое услышать в мире, но, к сожал
ению, сам все время шумел».
Так вот в том ауле ночью я вдруг явственно услышал шум реки, хотя около аул
а ее не было, и никакого речного шума днем мы не слышали. Но река шумела все
явственнее, все громче, все более властно, одна царствуя теперь во всех уг
омонившихся притихших окрестностях. Я слушал ее как чудо (не было ведь дн
ем никакой реки), пока она не подняла меня на мягкую добрую волну и не зака
чала в сладком освежающем сне. А днем опять Ц скрип и звяк, смех и говор. Я с
просил у местного жителя:
Ц Где река?
Ц Какая река?
Ц Та, что шумела ночью?
Ц В соседнем ущелье, вон за той горой.
Так и здесь, в Помпорове, посреди болгарских Родопов, в туманной темноте, м
не хотелось прислушаться до такой степени, до такой топкости и ясности, ч
то если с елок капали бы редкие капли, то различить и услышать. Или, может б
ыть, чешма поблизости, или ручеек, или водопадик, а по-болгарски Ц прыска
ло.
Напрягаться, или, как иногда пишут в романах, превращаться в слух («я весь
превратился в слух»), нам не пришлось. Как только мы остановились и перест
али разговаривать, так и услышали эту слабенькую, но чудесную в обстанов
ке ночных гор музыку Ц не очень далеко от нас бродили три маленьких разн
оголосых серебристых колокольчика.
Я вот сказал Ц «разноголосых». Точно, что каждый из них разговаривал по-с
воему. Мы даже разобрали, что их именно три. Но они вовсе не создавали впеч
атления разноголосицы. Как-то очень уж ладно они дополняли один другого.

Над журчанием ручья, слушая его, я могу сидеть часами, а тем более вечером.
До этой ночи я думал, что на земле не бывает звуков светлее, чище и не надое
дливее, чем пение ручья. Три колокольчика, бродящие поодаль, были для меня
как новое откровение. Я почувствовал, что не двинусь с места, никуда не уйд
у с этого волглого камня, пока не наслушаюсь досыта незатейливой, но родн
иковой чистоты песенки Родопских гор.
Один говорил поглуше, и цвет звука у него был какой-то густой-густой, врод
е бы темно-вишневый; другой Ц по густому темно-вишневому фону рассыпалс
я золотистым солнечным горошком, этакими прыгающими блестками, осколоч
ками, зайчиками; третий был прозрачен и светел, как хрустальные палочки, у
даряющие друг о друга.
То нам казалось, что это не такие уж маленькие колокольчики, но что это дал
еко, может быть, на склоне другого холма, ходят три коровы; то, напротив, воо
бражение, сбивая с толку, говорило, что совсем рядом, но в пятидесяти ли ша
гах от нас, с тремя миниатюрными колокольчиками пасутся овцы. Настроишьс
я на близких овец Ц ну да, овцы, за соседней елкой. Настроишься на далеких
коров Ц не может быть сомнения, издалека доносится разговор колокольчи
ков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17