Потом опять гулкий щелчок, и вот ново
е царство, новая фантастическая красота. И так на несколько километров в
глубь и вдаль под землей.
То опускается сверху донизу тяжелый складчатый театральный занавес, то
струится, обтекая вроде бы на своем пути округлые валуны, из белого камня
изваянный водопад. То, как я уж говорил, выросла натуральная каменная сос
на, то свисают гигантские каменные сосульки, то свисают пышные каменные
люстры, то весь потолок Ц грандиозные пчелиные соты; то дальняя стена Ц
ни дать ни взять Ц орган, на котором играть бы великану, то настолько уж в
се замысловато, витиевато и причудливо, что не знаешь, на что и похоже.
В причудливом и бесформенном всегда можно узнать нужные тебе формы. Поэт
ому экскурсовод добросовестно показывает образования, похожие на мона
ха, на трех монахинь, на влюбленную целующуюся пару, на магометанский гор
од с минаретами, на старушку, на всадника, на медведя, на убийцу с ножом, на ц
ветущую розу.
В путеводителях обыкновенно про пещерные залы пишут: «Каменные симфони
и». При всей видимой банальности очень точно сказано, если вдуматься в пе
рвоначальный подлинный смысл этих двух слов.
Потрясли меня более всего летучие мыши, прилепившиеся к потолку дружной
колонией. Я не сразу понял даже, что темное пятно на сводах очень высокого
зала (метров восемнадцать) Ц живые существа. Потом заметил, что пятно шев
елится. В первое мгновение у меня была мысль, что мышам тоже пятнадцать (ил
и сколько там) миллионов лет. Лишь опомнившись, я осознал всю нелепость мо
его первого предположения. Это все потому, что очень они сливаются, сраст
аются, гармонируют с камнями пещеры. Труднее было предположить, что их ко
гда-нибудь, хотя бы и миллионы лет назад, не было.
Ц Постойте, Ц вдруг спохватился я, Ц а как же они находят отверстие, вых
од наружу, здесь столько поворотов и так далеко, полная темнота?
Пришлось выслушать маленькую лекцию о том, что у летучих мышей существуе
т ультразвуковой аппарат, гораздо тоньше и совершеннее изобретенных че
ловеком радиолокаторов. Летучая мышь во время полета излучает пятьдеся
т тысяч колебаний в секунду. Эти ультразвуковые волны, натолкнувшись на
препятствие, возвращаются к своему источнику, к мыши, воспринимаются ею.
И, между прочим, она успевает изменить направление полета. Рассказывают,
что летучую мышь сажали в темный ящик, в котором так и сяк струнами были на
тянуты провода с током высокого напряжения. Летучая мышь летала в темпом
ящике меж проводов и ни разу не зацепилась ни за один провод.
В холодных пещерах летучие мыши на зиму оледеневают. Сердце бьется два-т
ри удара в минуту. Но это там, внутри, а снаружи округлый ледяной комок.
Мне тем более было странно увидеть летучих мышей, что я не допускал для се
бя никакой органической жизни в пещере, в абсолютной миллионолетней тем
ноте. Оказывается, в пещере обитает более двадцати видов живых существ. П
ять видов жуков, которые гибнут, если их вынести на дневной свет; водяные б
лохи; пещерная сороконожка, простейшие…
Пещера, которую мы осматривали первой, некогда, в доисторический период,
была обитаема. Здесь находили приют неандертальцы.
Они обитали в самых ближних залах, не забираясь в глубь ходов и переходов.
Были найдены здесь скелет медведя и человеческие скелеты рядом с ним. Мо
жет быть, тут шла борьба.
Но самое бесценное, что осталось от ранних обитателей пещеры, Ц рисунки
на камнях. Техника оригинальная. Не яичная темпера, не акварель, не масло,
не пастель, не даже уголь. Рисунки сделаны пометом летучих мышей, накопив
шимся за тысячелетия. По виду они как все равно сделаны густым дегтем, гор
елой смолой, черные и поблескивают. Человечки, страус, жираф Ц это в север
ной части Болгарии, недалеко от Дуная.
Жаль, что изящные творения неведомого доисторического гения (он творил п
альцем) испортили варвары XX века. Среди многочисленных туристов попадаю
тся эти, видимо, в каждой стране существующие, с позволения сказать, люди,
которые испещряют своими именами скалы и деревья, скамейки в парках и па
мятники старины.
Но одно дело испортить скамейку в парке или скалу над горной рекой, а друг
ое дело рисунки, которым много тысяч лет.
Рядом с человечками и страусами тем же мышиным пометом начертаны имена,
число, месяц, год, неизбежные «Петя плюс Марина».
И это полбеды. Хуже, что рядом с подлинными человечками и страусами тепер
ь уж нарисованы такие же человечки и животные. Конечно, тому, доисторичес
кому художнику, трудно было искать непривычные для него формы выражения
фантазии. Он должен был быть гением. Теперь же, спустя несколько тысячеле
тий, любой школьник нарисует жирафа, особенно если есть с чего скопирова
ть.
Иногда посетители тайком обламывают сталактиты и уносят на память. Прои
зошел и курьезный случай. В пещере было крохотное светленькое озерко, ск
опившееся по капельке, может быть, за миллион лет. Прошел слух, что, во-перв
ых, кто из старых людей отопьет хоть один глоток Ц помолодеет; во-вторых,
если напьется школьник, не будет получать двоек.
Озерко выпили начисто, до дна. Теперь, конечно, вовсе нельзя безобразнича
ть в пещерах, даже войти нельзя без экскурсовода. Но жди теперь, когда снов
а наполнится хрустальное доисторическое озерко.
Пещера «Ледник» считается более красивой, чем «Магура». Но то ли первое в
печатление всегда бывает сильнее, то ли дело вкуса Ц «Магура» мне понра
вилась больше.
«Ледник» Ц пещера, несомненно, более причудливая. Ее можно сравнить с ко
мнатой, в которой поставили очень красивую мебель, но поставили ее в пять-
шесть раз больше, чем было бы нужно. «Магура» обставлена сталактитами и с
талагмитами в меру, со вкусом. Много простора. Ее интерьеры, так сказать, п
олны воздуха. «Ледник» буквально загромождена и походит, если дальше про
должать мебельное сравнение, скорее даже не на комнату, а на мебельный ск
лад или, еще точнее, на антикварный мебельный магазин. Сталактитов из «Ле
дника» хватило бы на оформление по крайней мере десяти пещер, и в каждой б
ыло бы захватывающе красиво. В «Леднике» тесно от сталактитов не только
глазу, но и буквально. Приходится то протискиваться боком, то пробиратьс
я чуть ли не ползком. А вот и объяснение разницы двух пещер.
Оказывается, «Магура» Ц пещера молодая, а «Ледник» Ц пещера старая, бол
ьше того,Ц умирающая.
Ц Как так умирающая? Что может случиться с пещерой?
Ц А то, что рано или поздно ее пустота до последнего сантиметра зарастет
, заполнится сталактитами и сталагмитами. Вот что может наделать капля в
оды, несущая в себе мельчайшую крупицу извести.
Ц Но сколько времени она еще проживет, эта пещера?
Ц Миллионов на пять лет ее еще хватит. А потом Ц конец. Она в сущности обр
ечена.
Бедная пещера «Ледник»!
Пещера «Панура» еще не обследована, а тем более не благоустроена. Она нач
инается узкой, островерхой расселиной в скале. Нижняя часть расселины ух
одит в пещерное озеро, так что в «Пануру» можно пробраться только на лодк
е. А потом, оказывается, своды делаются низкими, почти соприкасаются с вод
ой, а потом вовсе нужно нырять, чтобы пробраться в следующий зал пещеры. На
ходились смельчаки, ныряли в водолазных костюмах, но очень уж холодна по
дземная вода.
Там, внутри, будто есть уж не каменные, а настоящие водопады, настоящие бол
ьшие озера, а не такие, что могут выпить старики и школьники.
Когда «Панура» будет благоустроена для туристов, это будет по красоте и
своеобразию едва ли не первая пещера в мире.
А еще рассказывают про пещеру «Змеиная нора». В ней цветные, а не белые обр
азования. Например, так: ярко-красная стена, густо-синее озеро около стен
ы; в озере, как цветок, снежно-белый сталактит с красным посредине.
Когда выходишь из пещеры к солнцу, во-первых, все-таки испытываешь чувств
о невольной радости, а во-вторых, только что увиденное начинает казаться
не то приснившимся, не то как если бы вышел из кинозала после увлекательн
ого, но вполне фантастического фильма.

ЭТЮД ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ

(продолжение)

В моей памяти постепенно складывается коллекция уникальных пейзажей. В
прочем, не только в памяти: стараешься ведь и записать.
Коллекции иногда поражают оригинальностью и фантазией собирателя. Доп
одлинно известно, что Леонид Максимович Леонов в отдельную тетрадь выпи
сывает из книг короткие ли, подробные ли описания русской бани. Ну, наприм
ер, у Твардовского в «Василии Теркине» прекрасно дана русская баня или, е
ще лучше, у Мельникова-Печерского в его многотомной эпопее о старообряд
цах.
А уж если так, то почему бы не брать на заметку уникальные пейзажи?
Дело ведь в том, что почти всегда, если вы много путешествовали и много вид
ели, один уголок земли напомнит вам своим видом какой-нибудь другой угол
ок, горное ущелье в Альпах или на Кавказе будет похоже на горное ущелье Па
мира или Тянь-Шаня. Родопские горы похожи на горы Албании; морские пляжи о
коло Варны, наверно, найдут себе близнецов ну хоть у нас, на Черном море, ил
и, может быть, где-нибудь в Америке, или на Филиппинах. Если человека с закр
ытыми глазами привести в Сахару, то он, открыв глаза, может быть, спутает С
ахару с Ливанской пустыней или даже с Кара-Кумами. Американские прерии, н
аверно, чем-нибудь похожи на наши российские степи.
Но в том-то и дело, что есть пейзажи единственные в своем роде. Где бы вы ни
ездили по земному шару, нигде не найдете ничего подобного. Это редчайшие,
уникальные пейзажи. Для примера вспомню из моих запасов залив Спустивше
гося Дракона во Вьетнаме. Павел Антокольский о нем писал:
«Надо взять наше кавказское черноморское побережье, помножить его на Юж
ный берег Крыма и сумму возвести в кубическую степень, чтобы представить
себе эту мощную красоту. Но сказать «красота» Ц это еще ничего не сказат
ь.
Это Ц колыбель красоты, существовавшая задолго до того, как началась ис
тория людей, придумавших прилагательное «красивый». Здесь могли жиреть
на солнце, класть яйца, ласкать своих самок ихтиозавры и птеродактили. Эт
о Ц молодость нашей планеты, ее необузданное веселье, черновые варианты
ее работы, оставленные в дальнейшем без разработки за отсутствием больш
ой надобности, своего рода архитектурные излишества природы».
Представьте себе обширную морскую бухту, наполненную, как полагается, си
ней морской водой и раскинувшуюся под синим солнечным небом. Теперь надо
набрать несколько тысяч (кто говорит Ц три тысячи, кто говорит Ц пять) н
аиболее причудливых, наиболее острогранных, черных, как антрацит, камней
разного размера, но все же такого, чтобы каждый камень годился стать остр
овом и раскидать их в темную голубую воду в самом непринужденном порядке
, вернее, без всякого порядка. Можно их просто высыпать с высоты. Где какой
упадет, пусть там и лежит. Так и легенда рассказывает, что это рассыпался н
ад заливом спустившийся с гор дракон, и три тысячи островов есть не что ин
ое, как обломки туловища дракона.
Если бы островки были плоские, пологие, то будь их хоть пятьдесят тысяч, он
и не создали бы такой неповторимой картины, какая существует теперь. Но н
ет, каждый остров Ц огромная, с отвесными стенами скала. В каждой скале зи
яют пещеры и гроты, расселины и уступы, трещины и карнизы. Цепкий кустарни
к и небольшие деревья. Как маскировочной сеткой, плотно опутывают каждую
скалу, минуя только самые вертикальные места.
Прилив и отлив, прибои во время ветров и тайфунов к за веком подтачивали о
снования скал, поэтому многие острова похожи на каменные грибы.
Издали сливаются все острова в сплошную гряду, синюю от расстояния.
Но вот все уменьшается и уменьшается наш катерок, и мы вместе с ним, и прев
ращается, наконец, в игрушку, в мусоринку у подножия великана.
Первые два острова расступаются, как будто раздвигается каменный занав
ес, и катерок вплывает в бесконечный лабиринт, в котором нетрудно я заблу
диться.
Причудливый, фантастический, сказочный лабиринт. Голубые извилистые ко
ридоры с темными стенами и синим потолком. Впечатление все время раздвиг
ающихся занавесей не оставляет, пока плаваешь по лабиринту, ибо плавание
в том и состоит, чтобы вплывать в протоку между островами. Вот протока каж
ется узкой щелью, вот приближается, расширяется, острова расходятся в ра
зные стороны, пропускают катер и сзади него сходятся вновь, только что не
лязгают друг о друга.
Только впервые попав на другую планету, будут люди с такой же жадностью в
глядываться в каждый камень, изглоданный морской водой, в каждую пальму,
торчащую из щели, в каждую обезьянку, мелькнувшую в зелени.
Необыкновенное чувство восторга (словно во сне, словно в сказке, словно в
заманчивом приключенческом романе, но в то же время ведь наяву) овладева
ет вами и не покидает, несмотря на то что за четыре часа во всех возможных
вариантах, во всех возможных сочетаниях предстали перед вами лишь скалы
, вода и небо.
Болгария с пейзажной стороны очень красивая страна. Но не на каждом шагу
подберешь по дороге к себе в тетрадку пейзаж, который был бы наверняка ун
икальным.
Взять хотя бы Фракийскую низменность. Казалось бы, что может быть красив
ее. Однако смотришь, смотришь и вдруг вспомнишь Алазанскую долину в Груз
ии. Точно так же Фракийская долина лежит глубоко под вами, расстилаясь вд
аль и вширь. Точно так же, непосредственно под вами, из зелени проглядываю
т красные черепичные крыши домов. В одном случае Пловдив, в другом Ц Тела
ви. Точно также долина заполнена, как морской водой, легкой голубоватой д
ымкой. Впрочем, про эту голубизну нельзя сказать Ц дымка, потому что она в
полне прозрачна. Он не мешает вам видеть игрушечный городок километрах в
двадцати, серебряную ниточку реки или дороги. Точно так же, ближе к сумерк
ам, к вечеру, голубизна становится сиреневой, лиловой, фиолетовой, черно-б
архатной, если нет луны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17