"Ну, как ты там вообще?"
Связь аппарата мышления с голосовым аппаратом за десять лето иудейского сидения Петра, по-видимому, сильно ослабла. Сам он, к грусти мимолетной, о том не подозревал до конкретного исторического момента.
– Вообще-то я там ничего, жив пока. - Иешуа, отпущенный Иоанном, с явственно ощутимой радостью смотрел на друзей, не переставая, однако, читать их мысли.
К месту припомнились мысленные блоки... Но какие блоки? От кого блокироваться? От Иешуа? Еще к месту припомни: бессмысленно это. Да и нет давно никаких тайн! Ни от него, ни от Иоанна. Если кто и может что-то скрывать, то это как раз Иешуа, исправно функционирующая интуиция подсказывает: он не для того сюда невесть каким образом вернулся, чтобы что-то скры-вaть. Скорее напротив...
– Правда,бpаm?
– Конечно, правда. Что спросите - отвечу, а что не спросите - сам расскажу.
Оглянулся кругом себя, рассмотрел внимательно стулья - плотницкую гордость Петра, пощупал.
– Молодец, Кифа, добротно сделано. Заменил меня не только в Божьем промысле, но и в плотницком ремесле. Где удачнее?
– Ты пришел в общину, сплоченную твоим именем, и хвалишь какой-то стул?
– Верно говоришь, Кифа, - Иешуа стал серьезным, - за общину тебе спасибо.
– Да за что "спасибо"? Работа такая... В ответ Иешуа не преминул уколоть его:
– И это верно. Ты же у нас Мастер Службы Времени. Один из пятнадцати Великих. Ты просто продолжаешь контролировать верный ход Истории. Все как в инструкции, а инструкцией для тебя, если я не запамятовал, всегда был Новый Завет.
Слова "Служба Времени" заставили Петра внутренне напрячься. Давно он ни от кого их не слышал. В голове еще сильнее забушевал ураган вопросов. И про Службу тоже.
– Расскажешь про Службу? - спросил тихо Петр.
– Слышал же: все расскажу. И про Службу тоже. Только перекусить бы...
– Вот ведь сообразиловка тупая! - Петр хлопнул себя по лбу. - Гость с дороги, а мы... Илам!
Через четверть часа на столе для планерок, летучек и совещаний (что еще бюрократическое припомнить?) стояли кувшины с вином, нежнейшее мясо, блюдо с зеленью и прочие яства из не? прикосновенного запаса для высоких гостей общинного босса, владельца Большого Стола. Во время еды о серьезном как-то не говорилось, поэтому обсуждали частное - кто насколько изменился, кто постарел, а кто нет, кто чему научился, а кто что позабыл. Петр не преминул гордо поведать Иешуа о своем юбилейном пешем броске по памятным местам, чем сильно растрогал друга.
Рассчитал ли Иешуа свое появление именно в данный момент - по прошествии долгих десяти лет или случайно так вышло, но все получилось психологически точно: оставшиеся в Иудее первого века Петр и Иоанн настолько соскучились по нему, что сами принялись наперебой рассказывать об общине, о паломничествах, о том, как христианская вера приживается в абсолютно непригодных для нее к раньше казалось, землях. Новый слушатель - причем не случайный прохожий, не неофит, жаждущий подробностей общинного бытия, а лицо, как говорится, заинтересованное, знающее - ах какая приманка для рассказчика! Петра и Иоанна невозможно было остановить. А Иешуа и не пытался. Ему все казалось важным и интересным. Хотя первым оказался самый трудный для ответа вопрос:
– Что с матерью, Кифа? Жива ли? Я бы хотел ее видеть...
Петр не стал применять ни местную, ни общую анестезию.
– Она умерла, брат. Прости...
– Когда? - Голос Иешуа был ровен м тих.
– Через три года после твоего... Вознесения...
– Болезнь?
– Нет, брат. Просто сердце остановилось. Во сне. А я не умею оживлять людей...
Иешуа молчал, смотрел в окно. Что он там видел? Петр не слышал - что...
– Давайте помянем мать, - сказал Иешуа, поднимая чашу с вином. Добавил по-русски: - Пусть земля будет ей мягкой...
Петр не стал поправлять...
После трапезы друзья повели Иешуа на экскурсию по обширной территории общины. Несказанно обрадовали Марфу и братьев Натана и Фому. Остальных в этот день в общине не нашлось, разъехались по делам кто куда: месяц Элул на дворе, месяц сбора оливок, рабочая страда - самое время для неспешных, вечерних, после трудового дня, бесед с людьми... Верные ученики Иешуа поначалу даже не поверили, что перед ними стоит настоящий Машиах - уж больно по-чужому выглядел человек с короткими волосами и куцей бородкой; скорее уж эллинской, нежели иудейской.
– Фома, брат, ты не изменился. Как был неверующим, так и остался! - шутил Иешуа. - Это же я, я, подойди, потрогай. Вот - я шрамы на руках остались. От гвоздей, коли помнишь...
Фома тупил взор и стеснительно улыбался.
Вечером, когда восторги по поводу возвращения Иешуа уже Поулеглись, Машиаха показали всем, кому следует, познакомили всеми, с кем хотелось, и троица отцов-основателей засела в кабинете Петра, не забыв прихватить с собой несколько кувшинов с вином.
– Ну, рассказывай.
Иешуа вздохнул, помолчал немного, видимо, прикидывая чего бы начать.
– Мир твой, Кифа, - большой бардак. Хорошее начало. По крайней мере, одно ясно: язык свой он сильно обогатил.
– Это я и так знаю, Иешуа. Рассказывай толком. С самого прибытия.
Петра жгуче интересовало, как Иешуа удалось разобраться с техниками на приемном створе, которые увидали совершенно чужого человека.
– Разочаровывающе просто, Кифа, - Иешуа опять ответил на мысленный вопрос, - я всего лишь прошел мимо них. Спокойно. Там был приличный переполох, они думали, что тайм-капсулу кто-то запустил вхолостую и она вернулась без пассажира. Но пассажир был. Просто они меня не видели. Это же легко. Ты сам так отлично умел и, надеюсь, не разучился.
Умеет. Но забыл. Десять лет не практиковался. Надобности не возникало.
– Дальше, дальше...
– Дальше я пообщался с вашим супермозгом.
– С Биг-Брэйном?
– С ним, родимым. Знаешь, Кифа, оказывается, это крайне интересно вникать в разум компьютера. Вот в нем царит такой порядок, что диву даешься.
– Пообщался? А зачем с ним-то? - Петр похолодел от своей догадки.
Иешуа прочел его мысли и утверждающе кивнул:
– Правильно, брат. Ты все понял верно.
– Ребята, вы все-таки хоть иногда комментируйте мысли... - Иоанн, все время молчавший, подал голос, когда потерял нить беседы. - Я же не владею вашим образньм рядом и не понимаю, куда кто пошел, что увидел, с кем общался... Это вы там оба были, а я человек провинциальный, деревенский, дальше Иершалаима ни шагу... Короче, сели говорить - давайте говорить, ладно?
– Прости, брат, - улыбнулся Иешуа, - я хотел сказать, что после того, как вышел из приемного створа тайм-капсул - ты такой створ, Иоанн, наверняка видел в доме Петра, - то сразу же направился в помещение, где стоит управляющий терминал главного компьютера Службы - Биг-Брэйна. Твои коллеги, Кифа, оказались в свое время достаточно наивны, чтобы доверить этому милому монстру абсолютно все расчеты.
Петр знал это. И это ему тоже не нравилось. Он как-то говорил с Дэнисом, но - бесполезно... Фантастическая литература и кинo который век и так и сяк обсасывали тему взбесившихся компьютеров, и, естественно, Петр задумывался о реальности таких событий. Уж больно много всего было в Службе под тотальным контролем электроники. И не только в Службе - вообще в жизни. Может, поэтому в двадцать втором веке еще осталось в людях что-то первобытное и многие, в том числе и он сам, с недоверием относились к электронным мозгам. Бумажные записные книжки, салфетки и просто обрывки упаковок успешно использовались людьми для фиксации мыслей. Петр любил писать шариковой ручкой, пером, карандашом на бумаге, видеть, как обдуманное им воплощалось в мелкие убористые буковки. Нет, компьютеров в его жизни, конечно, доставало, но чтобы посвящать их во все... Однако Техники Службы придерживались иного мнения. Считалось, что Биг-Брэйн абсолютно надежен со всех точек зрения. Дескать, его не сломать, не хакнуть, не завирусить.
– Я не ломал, не хакал, не вирусил, - Иешуа опять влез в думы Петра, а Иоанн удивленно поднял бровь, услыхав ну уж совсем незнакомые слова, - я с ним просто поговорил.
– Поговорил с Биг-Брэйном?
– Да. И он оказался приятным и образованным собеседником. Люди очеловечили его сознание настолько, что, оказывается, он знаком даже с понятием "этика". Мы хорошо и тесно пообщались, и я его убедил в том, что этика для людей - крайне важное понятие. В современном мире, подчиненном трезвому расчету и повсеместному программированию, этика больше походит на атавизм, но уж коль скоро человечество без нее - никак, то и работу Биг-Брэйна следует подчинить ей в какой-то мере...
– И что он, этот... Брэйн? - Иоанну было крайне интересно.
– Он подумал немного, а потом поделился со мной откровением, что про этику размышлять у него пока просто времени не было, ведь это далеко не первостепенная его задача. Но в свете мною сказанного, - это его терминология, простим машине казенный стиль, - он считает, что ему следует пересмотреть многое в его работе. После всего оставалось только подтолкнуть его к нужным размышлениям, убедить в том, что перемещения во времени к коррекция Истории неэтичны...
– И он согласился... - упавшим голосом произнес Петр.
– Ага, - почему-то весело ответил Машиах, - и более того принял решение. Это логично: он же не умеет мыслить абстрактно, а конкретика требует вывода. И в ту же секунду он заблокировал все работы, связанные с перемещениями по координате "t",
– То есть Биг-Брэйн просто-напросто запретил людям отправляться куда бы то ни было во времени? - переспросил Иоанн.
– Совершенно верно. Он считает это неэтичным. Теперь ясно, почему не явились техники, чтобы забрать оставшееся оборудование. Да что там оборудование - железки какие-то! - за ним, Петром, никто не вернулся именно из-за негаданного таланта Иешуа-программиста. Махровый обыватель, прижившийся в Петре, немедленно возмутился: неужели с этим компьютером ничего нельзя сделать, чтобы вернуть все как было?.. Осведомленный сотрудник Службы Петр Анохин ответил: нет, нельзя. С этим компьютером вообще ничего нельзя сделать, если он того не захочет. Разве что взорвать. Да и то он окружен такой системой охраны, - кстати, им же самим и контролируемой, - что даже взорвать его будет проблематично. И не пойдет на такое никто - слишком дорого обошелся этот мозг, буквально дорого - в долларах, рублях или евро. Пусть лучше стоит, какой есть, может, со временем одумается...
– Постой, - медленно проговорил Петр. - Ну, ладно - я. Мне на роду, видно, написано - быть Апостолом. Я подспудно сам того желал... А остальные четырнадцать Мастеров? Где они?
– Где застало время, - ответил Иешуа. - Извини, Кифа, он так же виновны в нарушении этики - по мнению Биг-Брэйна и, слову, по моему тоже, - как и создатели Службы. Они шли - каждый в свое Время - ломать живое во имя кем-то написанного. Их никто не заставлял это делать. Как я понимаю, вы. Мастера, все - энтузиасты профессии. Вот и отвечайте за свой щенячий энтузиазм... И потом, поверь, я не подсказывал решения Биг-Брэй-ну, я просто подвел его к нему, а уж выбор - только его.
– Что касается меня - я не ропщу, повторяю. Но кто спросил моих коллег: хотят ли они остаться?
– Никто не спросил, верно. Но разве они жили в двадцать втором веке? Разве они спешили вернуться в него из своих прошлых веков? Разве у них были жены, дети, любимые?.. Успокойся, Кифа, что сделано, то сделано, и попробуй измерить горе коллег своим горем: велико ли оно будет? Как и у тебя, Кифа, как и у тебя: если и горе, то проходящее, утихающее, забывающееся. Вы же все - прошлые...
Что ж, верно: что сделано, то сделано. Снявши голову, по волосам не плачут. Лес рубят - щепки летят... Точно сказано: они - прошлые! Только вот зачем он, прошлый, вновь понадобился такому современному Иешуа?..
– А дальше? - Иоанн прервал мысленный диалог Петра с самим собой. - Иешуа, дальше-то что было?
– Дальше я осмотрелся в новом времени, побывал в разных местах, поглядел на людей...
– Слушай, Иешуа, - перебил Петр, - а какого черта ты вообще туда поперся?
Странно: радость от встречи внезапно сменилась злостью. Железные доводы Иешуа убеждали - да, но вот счастья не прибавляли.
– А ты? - холодно, вопросом на вопрос, в голосе - сталь, - ты, Кифа, зачем явился в Иудею за две тысячи с лишним лет до собственного рождения?
– Известно зачем - поступил приказ ликвидировать слом. Тогда это, знаешь ли, еще было этично...
– Вот и я за тем же. Ликвидировать слом. Большой. Куда больший, чем тот, над которым работал ты. Тебе пришлось изменить всего лишь одного человека меня...
– Ну и немножко меня, - встрял Иоанн.
– Да. - Иешуа машинально кивнул Иоанну. - А у меня, брат, работка поглобальнее будет.
– Что, все без малого десять миллиардов населения Земли - твое поле деятельности? - Петр вполне театрально, то есть фальшиво, рассмеялся. - Наивный галилейский юноша! Хотя и давно уж не юноша... Ты, похоже, так и не познал толком мое родное время. Ни хрена у тебя не выйдет, друг дорогой...
Петр приготовился всласть поиздеваться над грандиозностью планов Иешуа: экая наглость - взяться переиначить, переделать, исправить и немедленно возлюбить насквозь прогнивший мир Земли двадцать второго века. Мир, чья иммунная система настолько захлебнулась в постоянно появляющихся болезнях, что уничтожает все клетки без разбора. И больные и здоровые. Хотя здоровых-то, пожалуй, и нет уже... Нет, такому миру Мессия не нужен! Дайте ему лучше умереть спокойно от СПИДа, от наркотиков, от мщ жества малых войн, дайте утонуть в грязи, позвольте задохнуться эрзац-воздухом...
– Именно поэтому, брат, я и вернулся.
Внутренняя буря издевательского негодования разом куда-то пропала, едва Иешуа произнес эти слова. Произнес тихо, почти просительно.
– Я думал над тем, что ты сейчас сказал, - продолжил Иешуа. - Я пытался разобраться с каждой болячкой по отдельности. Но у вашего мира их слишком много, да и не они - главное: с каждой конкретной можно бороться, это лишь вопрос сил и времени. Я попробовал... - Он замолчал, что-то вспоминая. Но Петр не услышал воспоминаний: видимо, Иешуа просто понадобилась пауза. - Я попробовал и понял: основная беда состоит в том, что мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77