Посмотришь, поучишься. Глядишь - получится... А пока и впрямь пойду и спрошу.
Повернулся и пошел на холм, прочь от реки. Мари было за ним дернулась, но он взглядом остановил ее. А Круза не стал останавливать, и тот широко зашагал рядом, ничуть не опасаясь, что озверевшие от позиционного ожидания "братушки" не воспримут адекватно его скрещенные оливковые веточки. Или делал вид, что не опасался. Тогда хорошо делал... И все российские солдатики-миротворцы во главе с мрачным капитаном Латыниным молча смотрели им вслед. Не двигаясь. Их дело позицию в лощине держать, а не прикрывать грудью заезжих туристов, будь они хоть трижды мессиями...
Иешуа и Круз перевалили через холм и начали спускаться вниз, в большую долину с прекрасными и пока еще целыми дубами, с сочной, хотя и потоптанной травой, а подальше - с наскоро слепленными из тех же дубов укреплениями, за которыми скрывались сербские то ли защитники, то ли агрессоры. Это уж с какой стороны посмотреть.
Шли спокойно.
Вообще-то Круз в глубине души малость нервничал. Он, как человек военный, прошедший не одну "миротворческую" войну - в Индонезии, в Ливии, теперь на Балканах, - отлично знал цену этого мнимого спокойствия, цену так называемой "боевой тишины". Динар - ей цена, поскольку любой из бойцов, глядящих на двух то ли парламентеров (а где белый флаг?), то ли перебежчиков, то ли просто сумасшедших, идущих к позициям воюющей стороны, любой нервный, любой обозленный, любой просто невыспавшийся, недопивший, недолюбивший, и теперь "пере" - перекуривший травки может пальнуть в них длинной очередью и сразу закрыть тему.
Но никто пока не палил, Иешуа шагал мощно и целенаправленно, Круз держался на полшага впереди него - так положено: если все же пальнут, то он успевает прикрыть Мессию, Круз по-военному нерассуждающе понимал свой долг проводника, а если все же рассуждать не по-военному, то выходило просто, но высокопарно: это - Мессия, он принадлежит человечеству. О том, что Иешуа никому не принадлежит и не хочет принадлежать и по предназначению никому не позволит убить себя, Круз не знал, да это его не волновало. Зато его волновало иное: успеет ли закрыть, если выстрелят?
А Иешуа дошел до линии окопов и спрыгнул вниз. И сказал по-сербски:
– Кто здесь старший?
Из группы усталых, грязных людей в выцветших зеленых ка-муфляжных комбезах вышел, не сгибаясь, не прячась за земляной валик, тянущийся вдоль окопа, неестественно высокий - ему и окоп-то рыть надо особый! - блондин лет тридцати пяти с корот-коствольным "Калашниковым" на груди, ответил довольно приветливо:
– Ну я старший. Майор Вукич, зовут Драгомиром, так и называйте... А вы и есть... тот самый?..
– Я и есть тот самый, - засмеялся Иешуа.
И Драгомир Вукич улыбнулся. И бойцы его легко подхватили смех. И даже Крузу невесть от чего стало смешно. Он-то сразу подумал: пустил Мессия в воздух какую-то хитрую смешинку, вот все и скалятся, а на самом деле - ничего смешного. Но и не страшно, уже хорошо.
– Тут у нас есть что-то вроде ка-эн-пэ, - сказал Вукич, - там и посидеть можно, и кофе попить - ребята сварят.
– А где основные силы? - поинтересовался Иешуа.
– В километре к северу. Село там - Званце называется. Большое.
– И жители остались?
– Кое-кто остался - кто хотел. Большинство эвакуировано. Дети, женщины, старики - эти в первую очередь.
– И много вас там? Военных, я имею в виду... Вукич засмеялся:
– Военная тайна, господин... - замялся, так и не зная, как обращаться к Иешуа.
Иешуа не помог Вукичу: не знает - пусть никак не обращается. Иешуа опять засмеялся, будто пущенная им смешинка все еще жила в теплом октябрьском воздухе.
– Кому ж я ее выдам, по-твоему, а, майор? Богу? Так Он же всеведущ, как ты учил в детстве. Ему ваши тайны известны по определению.
– Откуда я знаю - кому? - пожал плечами Вукич. - Вы же для всех... этот... А там, за рекой, албанцы, муслимы...
Между тем они шли и шли по окопу и дошли до сооружения, названного Вукичем ка-эн-пэ. Там и вправду торчала на трех ногах мощная труба, объективом направленная в сторону реки. Иешуа Приложился глазом к окуляру: близко и четко увидел с высоты холма противоположный берег Ветерницы, увидел развесистые ивы, стеной прикрывающие позиции албанцев, да и более того - самих албанцев увидел, которые бродили по берегу, то воду ведром зачерпывали, то что-то мыли в реке, а один, несмотря на осеннюю стылость речной воды, плавал вдоль берега, стараясь далеко не заплывать.
– У вас что - перемирие? - удивленно спросил Вукича.
– Да какое там! Обед просто. Перерыв. Да и люди пусть отдохнут - что наши, что их...
– Ленивая у вас война какая-то, - подытожил Иешуа, садясь на пустой снарядный ящик и принимая из рук солдатика фаянсовую кружку с черным кофе. - А в штабах европейских головы ломают: как остановить ее, как развести противников. Слышите, Круз, это до смешного просто: объявить всебалканский обеденный перерыв...
Круз тоже сел на ящик и взял кружку с кофе.
– Слышу, - ответил он, - но только всякий перерыв имеет конец.
– Так надо договориться о том, чтобы он был бесконечным... Мы же так любим эти слова - бесконечность, вечность... С сотворения мира повторяем их, как заклинания, словно надеясь, что, повторяя, сами приблизимся к тайной и сладкой сути их. Но знаем точно: жизнь человека конечна. Более того, она вообще не видна рядом с бесконечностью! А мы тратим этот жалкий отрезок на действительно бесконечные войны... Скажи, майор, за что ты рискуешь своим отрезком?
Вукич посерьезнел, закаменел лицом, стал похож сразу на всех положительных киногероев-суперменов.
– За мою землю, - сурово, как и полагалось на такой провокационный вопрос, ответил он.
– Конкретно за эту? - не отставал Иешуа. - На которой мы пьем кофе?.. А зачем она тебе? Она изрыта окопами, распахана танковыми траками, засеяна гильзами от автоматных патронов. Что может взойти на ней? И что ты будешь на ней делать, когда защитишь ее от ужасного врага?
– Лично я? Я солдат. Я ничего больше не умею. Лично я скорее всего уйду воевать дальше. А мои соотечественники будут делать на ней то, что делали всегда, испокон веков.
– Разве эта земля испокон веков принадлежала твоим соотечественникам? Именно эта, на которой, повторяю, мы пьем кофе?.. Вздор!.. Здесь никто не помнит никаких границ! Вообще на земле никто не помнит границ, а уж в Европе, где границы постоянно двигались, как лестницы в метро, говорить о точности просто бессмысленно. Да вообще бессмысленно говорить о границах: это понятие придумали люди вместе с "мое" и "чужое". А почему? Потому что забыли сказанное: "Господня - земля и что наполняет ее, вселенная и все живущее в ней"... С чего ты взял, майор, что этот вонючий окоп - твоя земля, именно твоя, а не албанская, турецкая, хорватская, какая еще? Вы воюете за принцип. Точнее - за миф. Я не умею понять всех властителей прошлого, которые непрерывно губили души подданных за лишний метр, за лишнюю милю, которые, как одержимые бесом, старались расширить свои - именно так: свои! - владения с помощью войн. И сегодня их потомки кричат: эта наша земля, ни пяди не отдадим... Я скверно знаю историю Балкан вообще и Балканских войн в частности, хотя, по-моему, эти "вообще" и "в частности" можно объединить: история Балкан и есть история войн. И история передела земли. Или границ - как нравится... А может, майор, тебе мусульмане не любы, поскольку они чтут не меня, а пророка Мухаммада? Ну, не повезло мне с ними, хотя Мухаммад, говорят, ко мне неплохо относился. Не знаю, я вознесся и вышел из реального времени много раньше его рождения... Но Бог-то у нас один. И вся земля, как ты слышал, - Его. Так чего делить? Ритуалы? Понятия? Храмы?.. Бог один, повторяю, и земля одна, и законы одни: те же, что записаны в Торе. И в Библии. И в Коране. Одни! Все остальное - не от Бога, а от жизни. От понятий... - Иешуа, так и не глотнув кофе, поставил кружку на другой ящик, служащий в ка-эн-пэ столом. Поднялся. - Нет, майор, не убедил ты меня и никого не убедишь в необходимости воевать. Нужен вам большой обеденный перерыв, по времени асимптотически приближающийся к бесконечности... - Выдал донельзя умную фразу, легко, как стоял, выпрыгнул из окопа - полтора метра, между прочим, в высоту! И Круз следом за ним выбрался. Хоть и не прыгал, но тоже легко. - Пойдем-ка мы к албанцам, пока перерыв не завершился, узнаем: а они там какого черта воюют?
И в эту же минуту раздался тяжелый самолетный вой, звено из трех "вулканов" споро прошло над позицией сербов, очень низко прошло, и первые бомбы легли в землю, как раз в лощинку между Рекой и линией окопов легли, подняв тучи земли высоко в воздух.
– Ложись! - заорал Вукич.
– Это кто? - недоуменно спросил Иешуа, провожая взглядом самолетное звено, умчавшееся за реку.
– Это наши, - с непонятной безнадежностью ответил Круз. - Нам и вправду стоит уйти в укрытие.
– Ну уж нет, - не согласился Иешуа. - Я же сказал: пока перерыв не закончился... - И пошел, обходя вновь родившиеся воронки, к реке.
– А если... - Круз не досказал.
– Не может быть никакого "если", - отрезал Иешуа.
Круз не поспевал за ним. Крузу казалось, что гость не идет, а парит над землей, не касается ее подошвами стареньких грязных кроссовок, и шаги его нечеловечески длинны и легки.
Так ему, значит, казалось, а потом он подумал, что так и должно быть, раз гость - Мессия и чудотворец, вот подумал об этом, и сразу получилось у него и догнать Иешуа, и даже поспевать вровень, и совсем не чувствовать земли под собой, как будто и он, Круз, умел парить, как птица, как планер, как аппараты тяжелее воздуха "вулканы", громким и кратким взрывом явившиеся над ними.
А уже и река легла у ног, и не на чем было переправиться через нее, хотя качалось у берега в ивняке несколько резиновых десантных ботов с мощными движками. Но кто решился бы использовать хоть и надежную, но все же так уязвимую надувную лодку, когда небо полосовали "вулканы", а где-то сзади, не торопясь, - предполагал Круз! - подгребали к нейтральной полосе штурмовые машины.
Предполагал - и не ошибся. С севера, из-за сербских позиций не спеша вылетели три "Кашки" - вертолеты русского производства, прошли почти над землей, разрывая стоячий воздух запредельным грохотом, смешанным со свистом или воем - уж у кого какое воображение. Уши закладывало. "Кашки" протарахтели и ушли за реку, скрылись за горизонтом. А неторопливые "вулканы", где-то там же, за горизонтом, развернувшисьвозвращались назад, оставив свой бомбовый груз на нейтральной земле. Слава богу - на пустой земле. Без людей.
Иешуа притормозил на берегу - у спуска к ботам.
– Они на ходу? - спросил.
– Обязательно, - ответил Круз.
Странно, но он сейчас абсолютно не чувствовал страха, хотя, как принято считать, не чувствующий страха воин,- нонсенс в час войны, страх - чуткий индикатор опасности, без него исчезает разумная осторожность.
– Чем вооружены вертолеты? - еще спросил Иешуа.
– Я на них никаких ракет не углядел, а пулеметы стоят по умолчанию. Очень мощные. Тысяча выстрелов в минуту. Мы называем это "градом смерти". А "вулканы"... Вы же сами все видели...
– Почему "Кашки" не стреляют?
– Психическая атака. Пугают.
– Кого? Миротворцев?
– Нет, мы привыкли. Сербов и албанцев, конечно.
– Зачем пугать?
– Профилактика.
– А бомбы?
– Я не понимаю. Возможно, ошибка...
– Ошибка - при автоматическом определении точек сброса?
– Бывает... Но здесь скорее точкой сброса был берег реки, не занятый людьми. Вы же сами видели... Таких полетов много, через день - точно, и всегда они - просто демонстрация силы...
– Чушь какая! - сказал, как выругался, Иешуа. - Ведь все же небось знают, что подобные атаки - обыкновенная пугаловка...
– Не всегда, - ответил Круз. - Бывает, что и стреляют, "град" - это частенько, и еще бомбят. Когда сербов, когда албанцев... Особенно когда наземные военные действия активизируются. Поэтому сербов - чаще, они активнее... Сейчас-то внизу тишина... Хотя... - Он не договорил.
Развернувшаяся с албанской стороны группа из трех "Кашек" синхронно и стремительно пошла назад, и по неслышимому приказу невидимого командира ударил накарканный Крузом "град смерти". Тяжелые пули взрывали землю, выворачивали траву, все это невысокими фонтанчиками взлетало в воздух. Как дождь по воде. И непрерываемые следы фонтанов потянулись дальше, дальше-к позициям миротворцев Корпуса "Балканы", и продолжал рвать воздух двигательный рев, смешанный с непрерывным грохотом пулеметных очередей.
– Ложись! - автоматически, так же как и Вукич получасом ранее, крикнул Круз и упал в ивняк, опять автоматически закрыв затылок ладонями.
И вдруг почувствовал, как некая сила поднимает его и ставит на ноги.
Силой оказался Иешуа.
– Что с тобой? - удивленно спросил Иешуа, по-прежнему Держа майора за ворот.
– Так стреляют же - с отчаянием в голосе воскликнул Круз. Он знал, что все сделал правильно, по инструкции.
– Ничего не бойся, - наставительно сказал Иешуа, вдруг переходя с майором на "ты". - Никогда ничего не бойся. Почему всплыл страх? Его же в тебе не было...
– Не знаю, - растерянно ответил Круз.
Он и впрямь не знал.
– Живи спокойно. И знай: страха вообще нет, он придуман теми, кто хочет бояться и не понимает себя... - И вдруг спросил, помолчав: - Почему они стреляют по своим?
– Они же не видят. Очень высокая скорость.
– Кретины!.. Давай в лодку. Заводи ее.
– А вертолеты?..
– Я же сказал: страха нет.
Страх и вправду опять ушел, хотя Круз все-таки опасался нового, не игранного доселе психологического состояния. Вот так: ничего не опасался - ни вертолетов, ни пулеметов, а вот этого ощущения безопасности - вовсю.
"Кашки" развернулись снова и снова полили "градом" землю - не сербскую, не албанскую, а опять нейтральную, которую добросовестно караулили миротворцы... Они явно сознательно били по-своим, но вот вопрос: почему они начинали стрелять именно здесь, над своими, почему невидимые пулеметчики включали стреляющие машинки над землей по эту сторону Ветерницы, и не по пустому берегу, а явно по людям капитана Латынина?..
Круз запустил двигатели бота, тот круто рванул с места, понесся на ту сторону реки, оставляя за собой узкий и длинный пенный след.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77