Оно манило к себе, и я устроился в нем, поставив н
оги на изъеденную ржавчиной решетку и протянув озябшие руки к огню.
Я не услышал, как появился хозяин дома.
Рядом со мной стояло самое странное существо, которое мне когда-либо дов
одилось видеть Ц тощий старик, в котором непонятно как теплилась жизнь.
На нем был ниспадавший до пола длинный сюртук, а его узловатые прозрачны
е руки сложились словно для молитвы.
Но самой странной частью его облика была голова совершенно лысая и с нео
бычайно бледным лицом. Я боялся заглянуть ему в глаза, ибо на таком лице он
и должны были внушать ужас.
Но глаза оставались сомкнутыми, и я понял, что человек слеп.
Ц Отсюда до Дублина далеко, Ц тихо произнес он, и по его тону я угадал хор
ошо воспитанного человека.
Ц Я направляюсь в Лимерик, а не в Дублин, Ц ответил я недоумевая.
Мой ответ, казалось, удивил его.
Ц Прошу простить меня.
Он расцепил запястья, и длинная рука мелькнула у меня перед лицом. Я почув
ствовал его пальцы у себя на шее, он ощупал ее и с ужасом отдернул руку. Стр
анное и тягостное прикосновение! Словно меня коснулось ледяное дыхание
ветра, а не живая плоть.
Ц Вы сели в кресло.
Ц Может, мне встать?
Ц Нет, нет, но, когда наступит ночь, будет разумнее пересесть на одну из ск
амеек.
Он повернулся, подошел к шкафчику с неплотно закрытыми дверцами, достал
оттуда бутылку и поставил ее на стол.
Ц Угощайтесь.
Затем направился к двери, открыл ее, и я больше его не видел.
Содержимое бутылки манило меня, и я с удовольствием осушил добрую полови
ну.
Затем, сморенный хмельным напитком, теплом огня и усталостью, заснул в ую
тном кресле.
Среди ночи я проснулся.
Огонь еще город, и, хотя пламя угасало, света было достаточно, чтобы видеть
комнату. Она была пуста, однако сон мой прервался от сильного удара и боли
.
Я вспомнил о бутылке и протянул к ней руку, но она без всяких видимых причи
н отлетела в сторону и с грохотом разлетелась на куски, ударившись об пол.

Я вжался в кресло, но меня схватили за шею и вышвырнули на середину комнат
ы, словно я весил не больше кролика.
Кресло заскрипело, послышался глубокий довольный вздох.
Я чувствовал себя оскорбленным и направился к креслу, намереваясь вновь
занять его.
Но в кресле уже кто-то сидел. И этот кто-то, хотя и оставался невидимым, тут
же доказал мне свое присутствие.
Меня схватили, встряхнули и отбросили прямо к двери.
Я не стал ждать продолжения. Охваченный безотчетным ужасом, я ринулся в к
оридор, схватил велосипед и выскочил на улицу.
На рассвете я был уже в Лимерике и поведал обо всем своему другу доктору О'
Нейлу.
Ц Я знаю этот дом, Ц промолвил доктор. Ц Он принадлежал семейству Керн
е и покинут уже добрых пять лет.
Ц А огонь, кресло, вино и бледный человек!
Ц Слепец, которого вы описали, мне известен. Это старый слуга Кернсов, Дж
озеф Сумброэ, но он умер пять лет тому назад. Последний из Кернсов свернул
на дурную дорожку. Этот громила двухметрового роста и медвежьей силы отя
готил свою совесть ужасными убийствами. Вчера его повесили.
Я молчал, онемев от ужаса, а доктор продолжал:
Ц Кажется, я понимаю ваше странное ночное приключение. «Отсюда до Дубли
на далеко», Ц сказал вам старый слуга. Он принял вас за Джеймса Кернса, по
следнего из его хозяев.
Ц Разве это объяснение! Ц возмутился я.
Ц Конечно, нет, но я не могу предложить иного. Можете смеяться и считать м
еня болтливым стариком Ц тень старого слуги поджидает тень своего хозя
ина в его доме. Вернувшись в дом, сия свирепая тень находит вас в своем люб
имом кресле Ц и поступает с вами, как вы этого заслуживаете.
Мистер Дув помолчал и закончил:
Ц Вот, собственно говоря, вся моя история.
Триггса охватило возмущение.
Ц Послушайте, мистер Дув, вы, несомненно, докопались до истины и узнали, ч
то призрачный слуга оказался обманщиком, который опоил вас вином с нарко
тиками, и вам приснился ужасный кошмар.
Старец отрицательно покачал головой.
Ц Увы, мой друг, в вас сидит детектив! Я ничего не нашел, я все, что сказал до
ктор О'Нейл, мне кажется истиной.
Однако я поступил, как разумный человек, следующий здравым законам логик
и. Запасшись рекомендацией доктора, я в тот же день съездил в Дублин, и мне
показали труп преступника.
Это было ужасное создание, и служители морга с отвращением отворачивали
сь от него.
Ц А, дом? Ц с трудом выдавил из себя Триггс.
Ц Здесь передо мной возник непреодолимый барьер. В ту ужасную ночь молн
ия ударила в дом и дотла спалила его.
Ц Черт подери! Ц проворчал Триггс.
Мистер Дув допил грог и вновь набил трубку.
Ц Могу только повторить слова нашего великого Вилли:
«И в небе, и в земле сокрыто больше…»
Предмет разговора был на некоторое время забыт; к нему вернулся Сигма Тр
иггс, хотя в душе поклялся никогда этого не делать.
Ц Повешенные любят возвращаться на землю, Ц сказал он, усаживаясь за ст
ол.
Мистер Дув ответил с привычной серьезностью.
Ц Я считаю себя книголюбом. О! Не столь серьезным, ибо у меня не хватает ср
едств, но у одного лавочника с Патерностер Роу я как-то наткнулся на прелю
бопытнейший трактат, напечатанный у Ривза и написанный анонимным автор
ом, который подписался Адельберт с тремя звездочками. Не окажись на его п
олях свидетельств и цитат, я счел бы книжицу гнусной литературной поддел
кой.
Свидетельства заслуживали доверия, а примечания показались мне правди
выми.
Изложив множество мрачных примеров о более или менее злостных призрака
х мучеников, а особенно висельников, автор писал:
«Можно сказать, что после виселицы эти жертвы правосудия продолжают вес
ти некое подобие жизни, посвящая свои силы делу мести лицам, отправившим
их на эшафот.
Они являются во сне своим судьям и полицейским, изловившим их. Они могут п
оявиться даже днем, когда их жертвы бодрствуют.
И многие сошли с ума или предпочли самоубийство, расставшись с наполненн
ой кошмарами жизнью.
Некоторые из них умерли таинственной смертью, и там действовала преступ
ная рука из потустороннего мира».
Ц Ну и ну! Ц с трудом вымолвил Сигма Триггс.
Ц Если хотите, я перескажу вам историю судьи Крейшенка, случившуюся в Ли
верпуле в 1840 году.
Ц Приступайте! Ц храбро согласился Триггс, хотя сердце у него ушло в пя
тки.
Ц Итак, вспомним, как писал сей Адельберт с тремя звездочками.
Хармон Крейшенк заслуженно считал себя справедливым и строгим судьей. В
ерша правосудие, он не знал жалости.
Однажды ему пришлось судить юного Уильяма Бербанка, который в пьяной дра
ке прикончил своего приятеля.
Хармон Крейшенк возложил на голову черную шапочку и бесстрастным голос
ом зачитал приговор:
Ц Повесить за шею до тех пор, пока не умрет, Ц и, еле шевеля сухими губами,
добавил: Ц и пусть Бог сжалится над вашей заблудшей душой!
Юный Бербанк вперил в него горящий взор:
Ц А над вашей душой Бог никогда не сжалится, клянусь в этом.
Убийца без страха взошел на эшафот, и судья забыл о нем. Но ненадолго. Одна
жды утром Хармон Крейшенк собирался выйти из дома. Одевался он всегда бе
зупречно и, бросив последний взгляд в зеркало, вдруг увидел качающуюся в
глубине зеркала веревку.
Он обернулся, думая, что увидел отражение, но не тут-то было Ц веревка бол
талась лишь в зеркале.
На следующий день, в тот же час, он снова увидел веревку, на этот раз с петле
й на конце.
Хармон Крейшенк решил, что страдает галлюцинациями, и обратился к извест
ному психиатру, который порекомендовал ему отдых, свежий воздух, физичес
кие упражнения и соответствующий режим.
Две недели все зеркала в доме исправно отражали то, что им положено отраж
ать, а затем призрачная веревка появилась вновь.
Теперь ее петля лежала на плечах отражения Крейшенка.
Несколько недель все оставалось спокойным, а затем наступила скорая и уж
асная развязка.
Когда Крейшенк посмотрел в зеркало, привычное окружение растворилось в
глубине Зазеркалья. Поднялся белый дым и образовался густой туман.
Он медленно рассеялся, и судья увидел узкий тюремный двор с виселицей.
Палач завязал осужденному руки за спиной и положил ладонь на рычаг роков
ого люка.
Вскрикнув, Крейшенк хотел было убежать Ц в призрачной фигуре палача он
узнал Уильяма Бербанка, а в человеке, осужденном на позорную смерть, само
го себя.
Он не успел сделать ни одного движения. Люк открылся, и его двойник повис в
пустоте.
Хармона Крейшенка нашли бездыханным у зеркала, в котором отражался прив
ычный мир. Он был удавлен, и на его шее виднелся след пеньковой веревки.
Свои истории Эбенезер Дув рассказывал прекрасным летним вечером, и, хотя
не было ни тумана, ни дождя, ни ветра, Триггс чувствовал себя неуютно.
Мысли о приведениях не покинули его и утром, несмотря на яркое солнце и го
лубое небо.
Триггсу не сиделось на месте. С трудом дыша, он ходил взад и вперед по свое
й громадной гостиной, занимавшей большую часть бельэтажа.
Через окна, выходящие в сад, Триггс стал рассматривать площадь, разделен
ную надвое полосой дымящегося асфальта. Ужасающая жара приковала толст
яка Ревинуса к порогу его дома. Ратуша золотилась, словно вкуснейший паш
тет, вынутый из горячей печи, а фасады домов окрасились в винный цвет.
И вдруг Сигма зажмурился от болезненного удара по глазам Ц его ослепил
солнечный лучик, вырвавшийся из глубин «Галереи Кобвела».
Ц Ох, уж эта провинция! Ц пробурчал он. Ц Каждый развлекается, как может
… Этот идиот Кобвел только и знает, что пускать зайчики в глаза порядочны
м людям!
Сигма и не подозревал о существовании теории подсознания, и его собствен
ное подсознание осталось немым.
Ну что могло быть ужасного в этой детской игре, в этом солнечном зайчике, н
а мгновение ослепившем его?


III

БЛИКИ СОЛНЕЧНОГО И ЛУННОГО СВЕТА

Когда мистер Грегори Кобвел утверждал, что его «Галерея» устроена на ман
ер больших магазинов Лондона и Парижа, ему никто не противоречил. Жители
Ингершама, врожденные домоседы, не любили Лондона, а Парижа и вовсе не зна
ли. Их вполне устраивал и сам магазин, и его организация Ц при достаточно
м терпении всегда можно было отыскать нужную вещь, будь то роговая расче
ска, фарфоровая мыльница, аршин плюша, косилка или трогательные открытки
с образом Святого Валентина.
Мистер Кобвел и руководил своим торговым заведением, набитым товаром, сл
овно брюхо сытого питона, и обслуживал покупателей, ибо к персоналу мага
зина нельзя было отнести ни миссис Чиснатт, которая три раза в неделю тра
тила пару часов на видимость уборки, ни прекрасную Сьюзен Саммерли.
Мистер Кобвел был крохотным сухоньким человечком с тусклыми серыми гла
зами, страдавшим воспалением век. Несмотря на слабое сердце, он не прекра
щал муравьиной суеты, беспрерывно переставляя с места на место и перекла
дывая с полки на полку пыльное барахло.
Его отец, архитектор, разбогател, понастроив множество лачуг на, пустыря
х Хаундсдитча и Миллуолла, а Грегори Кобвел мечтал присоединить к богатс
тву и славу.
Он посещал рисовальную школу в Кенсингтоне и прославился, сочинив оскор
бительный пасквиль, порочащий память великого Рена, и малопонятные комм
ентарии к Витрувию.
Когда фортуна отвернулась от юного фанфарона, крохи отцовского состоян
ия позволили ему заняться торговлей в мирном и тихом Ингершаме.
Он осел в городке, жил в полном одиночестве и оставался закоренелым холо
стяком, несмотря на явные авансы некоторых местных дам. Он был вежлив и ус
лужлив, хотя и смотрел на своих клиентов свысока, прочих людей совершенн
о не замечал, в душе ненавидя их и завидуя всем.
В этом зачерствелом сердце теплилось нежное чувство лишь к одному стран
ному существу Ц мисс Сьюзен Саммерли.
Так ее окрестил Кобвел, ибо это стройное элегантное создание имени не им
ело, поскольку никому, кроме Грегори Кобвела, и в голову бы не пришло дават
ь ей таковое.
Он наткнулся на нее в заднем помещении лавки старьевщика в Чипсайде, где
за гроши покупал заложенное барахло. В тот день на ней были зеленая туник
а, проеденная молью, и сандалии из красного драпа. Он приобрел мисс Сьюзен
с ее туникой и сандалиями всего за восемнадцать шиллингов.
Сьюзен Саммерли, манекен, изготовленный из дерева и воска, несколько раз
выставлялась в ярмарочном балагане со зловещей табличкой на шее: «Гнусн
ая убийца Перси, зарубившая топором мужа и двух детей».
Если верить слухам, в бедняжке совсем не наблюдалось сходства с кровавой
убийцей, это был просто манекен из одного модного магазина Мэйфера, кото
рый потерпел крах.
Мистер Кобвел сделал ее немой наперсницей своих тайн.
В долгие часы безделья он беседовал с ней, не требуя ответов:
Ц Итак, мы утверждали, мисс Сьюзен, что Рев… Как? Ах! Ах! Я вижу, куда вы клони
те! Нет, нет и нет! Не продолжайте, вы идете по ложному пути. Национальная сл
ава? Вы говорите о Вестминстере и прочих ужасах из камня, которые позорят
страну. Не хочу вас слушать, мисс Саммерли. Видите, я затыкаю уши. Такое умн
ое и утонченное существо, как вы, не должно становиться жертвой подобных
заблуждений! Поверьте, я глубоко сожалею об этом! Согласитесь, улыбнись м
не судьба…
В конце концов, мисс Сьюзен Саммерли соглашалась со всем, что утверждал Г
регори Кобвел, и между ними царило самое сердечное согласие.
Крохотный великий человек иногда печально вздыхал, вспоминая, что торгу
ет сахарными щипцами и мисками, но быстро утешался, думая о «Великой гале
рее Искусств Кобвела», которая размещалась позади его магазина в просто
рном зале.
Туда вела лестница из шести ступенек, покрытая ковром. Зеленые занавеси
и грязно-желтые витражи придавали ей сходство с моргом. И стоило пересту
пить порог галереи, как это впечатление усиливалось, ибо зал пропах клоп
ами, древесным жучком, пережаренным луком, нафталином и мочой.
Но вы забывали об этой вони, бросив взгляд на ослепительное убожество се
го печального музея, удручающей безысходности которого не замечал лишь
сам мистер Грегори Кобвел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14