Он не произнес ни слова, только толкнул локтем в бок Адриану, и та подскочила с хриплым проклятием, готовая угостить его хорошим тумаком, когда поняла, что они не одни в своей спальне.
Вооруженным мужчинам, стоящим в ногах кровати, казалось, было лет по тридцать, но одного из них, видимо, старила борода. Адриана ошеломленно и недоверчиво таращилась на них, как будто они приснились этому несчастному идиоту Лестеру и материализовались вон там, в изножий кровати. Она с яростью посмотрела на мужа, молча требуя объяснения.
Лестер только пожал плечами и сказал:
— Это... а ружья-то зачем, ребята?
Тот, что с бородой, очень вежливо сказал:
— Вы должны будете провести весь день в этом доме, мистер Пэрч. Не будете ли вы с женой так любезны, чтобы одеться?
— Весь день... — начал Пэрч и осекся. Он немного подумал и спросил: — А кто же откроет ресторан?
Человек с бородой улыбнулся и сказал:
— Он уже открыт, мистер Пэрч.
За дверью соседнего дома ребенок снова зашелся плачем.
Пит Чамплин, отец ребенка, повернулся на бок, стянув чуть не всю простыню с жены, и сонно пробормотал:
— Рози, ты не хочешь за ним сходить?
— Нет, — сказала Рози, — сам сходи.
— Забудьте об этом, — произнес незнакомый голос, — я уже принес его.
Пит привык ко всякого рода неожиданностям, так как торговал недвижимостью в Маратоне, и каждый день у себя в конторе сталкивался со всякими ненормальными. Самым чудным из них был Фредерик Кэрни, которому Пит сбыл все эти дома на берегу после того, как один из них приобрел для себя за тридцать тысяч, на целых десять тысяч дешевле, чем были проданы остальные пять домов. Он привык ко всяким необычным и таинственным обстоятельствам, связанным с продажей недвижимости, но чтобы в воскресенье услышать чужой мужской голос прямо в дверях своей спальни да еще... который сейчас час-то? Шесть?!
— Ты что-то сказала? — спросил он жену.
— Нет, — ответила Рози.
Возможно, на этом он успокоился бы и снова заснул, тем более что ребенок замолчал, но тот же голос сказал, на этот раз очень громко и явственно:
— У вашего малыша мокрые штанишки, мистер Чамплин, и он намочил мне рубашку. Вы не хотите встать и заняться им?
Пит тут же подскочил и увидел в дверях незнакомого мужчину с перекинутым через плечо Питом-младшим и с винтовкой в другой руке. Рядом с ним стоял еще один мужчина, тоже вооруженный, и смотрел чрезвычайно серьезно.
— Вот что, — сказал второй, — думаю, никому не повредит, если мы все немного расслабимся.
— Кто это, дорогой? — пробормотала Рози за спиной мужа.
* * *
Мужчины ворвались в высокие застекленные двери, ведущие с веранды на задней стороне дома в спальню, оба в синих холщовых штанах и голубых рубашках, оба с винтовками, оба по меньшей мере на три дюйма ниже и фунтов на двадцать легче, чем Рик Стерн. Их предупредили, что хозяин этого дома был ростом в шесть футов и четыре дюйма и весил двести двадцать фунтов, хотя и выглядел худощавым. Их также предупредили, чтобы они не рисковали с ним, потому что во время Второй мировой войны он служил в морской пехоте. О нем было известно, что однажды он в одиночку, вооруженный только штыком и двумя ручными гранатами, напал на японский дзот. Он взорвал шестерых вражеских солдат, уничтожил два пулемета и заодно, для ровного счета, мортиру, установленную рядом с дзотом. Людям Джейсона было приказано стрелять без промедления, если Рик Стерн шевельнет холь пальцем. Поэтому они высадили одно из стекол французских дверей, дотянулись до круглой ручки, распахнули их и тут же нацелились на Рика, резко севшего на постели, и на девушку, с распахнутой на груди ночной рубашкой, открывшей было рот, чтобы испустить испуганный крик.
— Я держу девушку, Уилли, — сказал тот, что стоял слева, и навел на нее винтовку.
— А я — парня, Флэк, — ответил Уилли.
Оба застыли на месте без движения, пока девица соображала, нужно ли кричать.
— Давайте, леди, кричите, — сказал Флэк. — Вас никто не услышит.
После чего девушка закрыла рот и натянула простыню на обнаженную грудь.
В этот момент Рик Стерн прыснул от смеха.
Он не смог бы объяснить, почему именно в эту секунду его разобрал такой смех. Разумеется, в такой ситуации, когда два сопляка врываются в вашу спальню, в то время как вы развлекаетесь с леди, не было ничего смешного. Еще меньше комичного было в двух винтовках «спрингфилд», дуло одной из которых оказалось нацеленным на вашу подружку с обнаженной грудью — точнее, она была обнажена секунду назад, — а другой — смотрит в точку, дюйма на три выше вашего собственного пупка. И конечно, ничего забавного не было в затруднительном положении Люси, дочери Уолтера Нельсона, дьякона в церкви на Биг-Пайн-Ки, которому случилось этой ночью оказаться в Майами и который, разумеется, не понял бы, как это его невинный ангел, его прелестная дочурка попала в постель известного на Нижних островах повесы и распутника, даже если этот повеса — герой Второй мировой войны. О нет, конечно, в положении Люси не было ничего забавного. Возможно, тогда причиной внезапного приступа хохота Рика в этот напряженный момент была внешность одного из ворвавшихся, которого его напарник звал Уилли.
Уилли было лет девятнадцать, у него были тощие светлые усики и безумные карие глаза. Он скривил губы в гримасе, которая, по его мнению, очевидно, выражала угрозу, но выглядела просто обиженной. Уже одно это было достаточно смешно само по себе, но выражение его лица, когда он ворвался сюда с веранды, было достойно особого восхищения. Люси подскочила в постели с распахнутой на груди ночной рубашкой, и Уилли так и застыл в дверях, вытаращив глаза и раскрыв рот.
У Люси заняло секунд тридцать на раздумья, кричать или не кричать, во время которых она замерла, сидя на постели с обнаженной грудью, торчащей прямо перед лицом Уилли с отпавшей челюстью. Еще тридцать секунд ушло на речь Флэка насчет ее крика, которого никто не услышит, в течение которых тело Уилли все больше и больше клонилось вперед по направлению к Люси, хотя ногами он словно прирос к полу в дверях. Затем прошло еще, как минимум, десять секунд, пока Люси передумала поднимать визг и прикрыла обнаженную грудь простыней.
Вот тогда Рик и расхохотался, потому что Уилли продолжал таращиться на Люси, как будто желал, чтобы она опустила простыню, а его партнер Флэк, изо всех сил старающийся казаться жестоким и безжалостным, повел на Рика винтовкой и заявил:
— Не пытайтесь сделать ничего такого, Стерн. У нас приказ стрелять на поражение.
— Да ну! — сказал Рик, мельком удивившись, откуда Флэк знает его фамилию, но ни о чем не спросил.
Он уже пытался придумать выход из этого положения, потому что в голове у Рика Стерна обычно все мгновенно анализировалось и оформлялось в виде поставленной задачи. На этот раз задача заключалась в следующем: как разоружить и уделать этих сопляков-панков, ворвавшихся в его спальню, как это сделать, чтобы не причинить вреда нашему райскому цветочку из Биг-Пайн-Ки, благослови ее Господи!
— Хорошо, в чем дело? — спросил он. — Это шутка?
— Это не шутка, Стерн, — сказал Флэк.
Стоя справа от него, Уилли прилип глазами к простыне, которую Люси прижимала к груди.
— Тогда что вы здесь делаете? Не могли бы вы мне сказать?
— Лучше вам встать с кровати, — сказал Флэк. — Мы должны вас связать.
— Зачем?
— Потому что мы должны держать вас здесь до тех пор... — начал Флэк, и вдруг Уилли ткнул его в бок дулом своей винтовки и сказал:
— Заткнись, Флэк.
— В чем дело, Уилли? — спросил Флэк.
— Ничего не говори этому ублюдку, — сказал Уилли.
Рик снова посмотрел на его рот, искривленный в презрительной усмешке под этими дурацкими усиками, и вдруг подумал, не была ли, в конце концов, отчасти реальной их угроза стрелять.
— Держать меня здесь до тех пор, пока — что? — спросил Рик.
— Пока не решим отпустить вас, — сказал Уилли. — Вылезайте из постели. — Он помолчал и добавил: — Девушка тоже.
— Уилли! — с упреком сказал Рик.
— Советую вам слушаться меня, Стерн, — сказал Уилли. — Когда я говорю вам сделать то-то и то-то, делайте, и быстро. Вам понятно?
— Понял вас прекрасно, — сказал Рик. — Девушка останется в постели, пока мы не дадим ей платье. А потом она оденется в ванной.
— Она оденется там, где я скажу.
— Только через мой труп, — сказал Рик.
Уилли усмехнулся и сказал:
— Ты этого добиваешься, Стерн. — И он отдернул затвор винтовки.
— Не смеши меня, — сказал Рик.
— Считаю до трех, — сказал Уилли, устанавливая палец на курок. — Я требую, чтобы вы оба вылезли из кровати и начали одеваться до того, как я сосчитаю до трех, ясно?
— А если нет?
— Если нет, вы — мертвецы, — сказал Уилли. — Раз.
— Побереги дыхание. Я дам девушке платье, и она сможет...
— Оставайся на месте! — заорал Уилли. — Два.
— Я подумал, что ты хочешь, чтобы мы...
— Здесь я приказываю, а не ты! Думаешь, я позволю ей выйти из комнаты?
— Ванная справа в коридоре. Твой приятель может проводить ее и постоять у двери, пока она одевается.
— А если она выбьет окно и убежит?
— В ванной нет окна, — сказал Рик. — Там только наверху вентиляционное отверстие.
— Девушка оденется здесь, — сказал Уилли. Он помолчал и сказал: — Три.
Все замерли.
— Вы вылезаете из постели? Вы, оба?
— Нет, — сказал Рик.
Пуля застала его врасплох, влетев ему в брюшную полость, приподняв его тело и отбросив его на спинку в изголовье кровати. Он почувствовал только молниеносный удар и сразу за тем мучительную острую боль, у него потемнело в глазах, и он стал падать вперед на кровать, неловко сложившись пополам в поясе, натягивая и вырывая из рук Люси простыню тяжестью своего тела. Люси отчаянно цеплялась за простыню, пытаясь закрыть грудь, внезапно простыня стала ярко-алой, и изо рта Люси вырвался резкий пронзительный крик.
— Вы убили его! — кричала она. — Вы убили его, вы его убили!
А потом, забыв о своей обнаженной груди, она плашмя бросилась на спину Рика, пытаясь не дать ему упасть, в то время как из него вместе с кровью, обильно пропитывающей матрац, вытекала сама жизнь.
Стоя в дверях, Уилли молча наблюдал за ней в течение нескольких секунд, чувствуя, как бешено колотится у него в груди сердце, потом повернулся к Флэку и сказал:
— Приведи Джейсона.
Глава 3
Доктора Герберта Танненбаума и его жены Рэчел в их спальне не оказалось; вместо них там спала другая пара. Эти двое оказались намного моложе, чем согласно сведениям были супруги Танненбаум. Женщина выглядела лет на двадцать пять — двадцать шесть, а мужчина на несколько лет старше. Но куда, к черту, подевались Танненбаум и его жена?
Вирджил Купер принял эту неожиданность спокойно. После того, что ему пришлось пережить во время первой атаки монгольской конницы в Корее, его уже ничто не могло вывести из равновесия. Он только жестом приказал Леонарду Кроу-ли держать спящую парочку под прицелом, пока сам обыщет дом. Он вышел в коридор и направился к другой спальне, и здесь его ожидал второй сюрприз, и этот второй сюрприз был доктор Танненбаум собственной персоной, выходящий из ванной, расположенной в конце коридора, и завязывающий тесемку своих пижамных брюк. Танненбаум был шестидесятивосьмилетний старик, высокий и худощавый, с загорелыми руками и лицом с высоким лбом, начинающим лысеть, обрамленным белоснежными сединами, спускающимися на затылок и пучками торчащими из-за ушей. Он был специалистом-ортопедом в больнице Монтефиор в Бронксе до своего ухода на пенсию год назад, когда он и переехал в Охо-Пуэртос. Сейчас он шел по коридору, завязывая тесемку, абсолютно не замечая Купа, застывшего в противоположном конце коридора с опущенной рукой, в которой был зажат кольт 45-го калибра, и дожидающегося, когда Танненбаум его обнаружит.
Танненбаум почувствовал присутствие Купа прежде, чем увидел его. Он замедлил шаги и сначала поднял глаза и только потом голову, поэтому первое, что он увидел, было оружие в руке Купа. Он замер на месте, медленно перевел взгляд на Купа, задержав его на тонких, растянутых в полуулыбке губах, затем выше, к глазам, светлым и слегка усмешливым. Танненбаум облизнул пересохшие губы. Как будто опасаясь разбудить домашних, он прошептал:
— Кто вы? Что вам надо?
— Кто там спит в спальне? — в ответ шепотом спросил Куп.
— Мой сын со своей женой. Что вы хотите? Что вам здесь понадобилось?
— Одевайтесь, доктор Танненбаум, — прошептал Куп, а затем крикнул через плечо: — Эй, Леонард, разбуди их.
В первой спальне Леонард Кроули навел свой «Спрингфилд» на кровать и наблюдал за пробуждением ничего не понимающей молодой пары.
Марвин Танненбаум сел в постели и уставился на явление, которое представлял собой вооруженный незнакомец. Он услышал рядом с собой сдавленный вздох Сельмы, пока сам ощупью шарил по ночному столику в поисках очков. Надев их, он поморгал, глядя на того, откашлялся и сказал:
— Что за чертовщина?
— Оденьтесь, мистер, — сказал Леонард.
— Кто вы? — спросил Марвин.
— Одевайтесь, — сказал Леонард.
Он оглядел комнату, подхватил с кресла голубое платье и бросил его Сельме со словами:
— Вот, леди, можете накинуть его.
— Спасибо, — сказала Сельма.
— Папа! — вдруг крикнул Марвин. — Папа, с тобой все в порядке?
— С ним все нормально, — ответил из коридора Куп. — Соблюдайте спокойствие и делайте, что вам сказано, тогда никто не пострадает.
Марвин выбрался из кровати и прямо в пижаме прошел мимо Леонарда к дверям спальни. Он был футов пяти ростом, но почему-то, несмотря на высокий рост, производил впечатление приземистого и плотного человека, вероятно, по причине непропорционально коротких ног по отношению к туловищу и рукам. У него были черные волосы и карие глаза и удивительно чувственный рот на смуглом грустном лице. Очки в темной оправе придавали ему сходство со школьным учителем, что противоречило тяжеловесной мощи его тела; казалось, будто обезьянка схватила очки своего дрессировщика и водрузила их на свой широкий плоский нос. Он без боязни выглянул в коридор, еще немного сонный, как человек, внезапно проснувшийся и теперь пытающийся понять причину своего пробуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42