Лишенный дара речи, Эдуардо широко раскрыл глаза и безропотно позволил Кэтрин усадить себя на кровать.
— Когда я сказала маме, что мисс Холройд интересовалась нашим генеалогическим древом, она достала старый портфель, доверху набитый разными семейными документами. Вот это лежало на самом дне. — Заметив, с какой завороженностью смотрит на нее Эдуардо, она улыбнулась. — Не знаю, есть ли такой обычай в Португалии, но в Англии семейные библии зачастую используют для записи дат свадеб, рождений, смертей и так далее.
Кэтрин открыла библию на странице, которая была заложена черной шелковой закладкой. Здесь были отмечены самые последние знаменательные события в жизни Уордов.
— Смотри, — показала она. — Последние записи в книге — одна за другой две смерти, Бриджет и Джорджа Уордов, это мои бабушка и дедушка. Перед этим — рождение Кэтрин Сары Уорд, то есть мое, а еще раньше — рождение Барбары Уорд, моей мамы. А вот и самое интересное. — Она победоносно улыбнулась Эдуардо, открыв страницу, где были отмечены даты брака и смерти владельцев библии — ее прапрадедушки Патрика Мейхени и его жены Сары, чья девичья фамилия, хоть чернила и выцвели от времени, читалась совершенно отчетливо. И эта фамилия была — Холройд.
— Холройд! — воскликнул Эдуардо и, просияв, повернулся к Кэтрин. — Значит, в тебе течет моя кровь, mei amor.
Она лучезарно улыбнулась в ответ.
— Но ведь ты еще не знаешь, откуда она течет!
— Какая разница? — ответил он и потянулся к ней, но Кэтрин поспешно отодвинулась, полная решимости довести рассказ до конца.
После своего открытия Кэтрин немедленно связалась с мисс Холройд и отправилась к ней в гости, прихватив с собой библию.
— Тетя была в восторге, — хихикала она. — Ведь в конце концов правда оказалась на ее стороне. И она все знала о Саре Холройд, можешь в это поверить! Моя прапрабабушка, оказывается, была в семействе Уордов притчей во языцех.
— Colno? — смеясь, спросил Эдуардо.
— Она была семейным позором, иностранец ты эдакий!
— Здесь ты иностранка, — с достоинством напомнил он ей и оставил поцелуй на ее губах в качестве извинения. — Продолжай.
Мисс Холройд с величайшим наслаждением пересказывала Кэтрин историю о взбалмошной кузине своего отца, которая сбежала с жокеем по имени Пэдди Мейхени — и как в воду канула.
— Разумеется, твоя тетя была в то время слишком мала, чтобы знать подробности, она всего лишь улавливала пересуды за закрытыми дверями, — сказала Кэтрин, прижимаясь к плечу Эдуардо и посмеиваясь. — В самом деле, если ты обратишь внимание на даты, то заметишь, что моя прабабушка появилась слишком быстро после венчания непослушной Сары — в общем, как ни поверни, а история моей семьи выглядит определенно сомнительной. Ты не возражаешь против того, чтобы считать меня своей кузиной? Скажем, кузиной под бо-ольшим вопросом?
— Учитывая, что ты будешь мне женой, а не кузиной, это не играет никакой роли, — небрежным тоном бросил он.
У Кэтрин даже рот раскрылся. В следующее мгновение она сжала губы, стараясь не выказать своей восторженной реакции на его прозаическое замечание.
— Эй! Ты что-то слишком самоуверен, Эдуардо Барросо! Я вернулась узнать, возьмешь ли ты меня на работу, — только и всего.
— Ты говоришь не правду, Кэтрин, — мягко укорил он, дотрагиваясь до ее руки. Ее встревожил блеск его глаз, когда он начал медленно поглаживать пальцами ее ладонь. — Нашим начальным планом, nao е, было поработать вместе, чтобы получше узнать друг друга.
Она нахмурилась.
— Ну да. Но мне казалось, что работа — это некий старт, чтобы стать любовниками, а не супругами.
— Можно совмещать.
— Но ты ведь на самом деле не знаешь меня настолько… — начала было она, но он прикоснулся пальцем к ее губам, заставив замолчать.
— Две недели мы были вместе, еще пять — в разлуке. Этого оказалось достаточно — более чем достаточно, — чтобы я понял, что не желаю больше расставаться с тобой. Никогда. — Он приник теплыми губами к ее ладони. — Мне кажется, что я тебе немножко нравлюсь, Кэтрин, в противном случае тебя бы сейчас здесь не было.
— Ты прекрасно знаешь, что очень нравишься мне, — сердито ответила она. — Настолько, что в тот день, когда я уезжала, считая, что больше никогда тебя не увижу, я наконец поняла, почему бедная Исабель совершила самоубийство.
Эдуардо со сдавленным стоном прижал ее к груди, нежно поглаживая темные волосы.
— Но я не хочу, чтобы ты ради меня умирала, mei amor. Я хочу, чтобы ты жила ради меня, со мной, до конца наших дней. — Он повернул к себе ее лицо. — Ты сможешь оставить свою любимую Inglaterra , чтобы твоим домом стала Португалия?
— Я могла бы сделать это только для тебя, — просто ответила Кэтрин. — Если у меня и были какие-то сомнения, то последние несколько недель доказали мне, что, где бы ты ни был, Эдуардо, там хочу быть и я.
— Почему?
— Почему?
Эдуардо кивнул, сузив глаза так, что они превратились в горящие темным огнем щелочки.
— Я в восторге оттого, что ты жаждешь быть со мной, sem duvida. Только хотелось бы услышать причину такого желания. Она нахмурилась.
— Мне казалось, что я объяснила.
— А-а, но ты как-то забыла произнести три самых главных в любом языке слова, пусть то будет английский или португальский, — мягко ответил он и дотронулся кончиком пальца до ее нижней губы. — Ты знаешь, что я люблю тебя, Кэтрин, потому что это я тебе говорил раньше — и не перестану, пока дышу, повторять.
Кэтрин затопила волна счастья.
— А почему я, как ты думаешь, прилетела к тебе? — порывисто спросила она, а он прижал ее к себе еще крепче. — Узнав правду, я примчалась обратно, не зная, хочешь ли ты меня видеть или нет, рискуя тем, что мне укажут на дверь, или, что еще хуже, рискуя обнаружить, что ты женился на Антонии…
— Ты ничем не рисковала, — прервал он ее, почти касаясь губами ее губ. — Как ты могла подумать, что я укажу тебе, querida, на дверь?
Разве объяснишь ему, что она вообще ни о чем не могла думать, кроме как о своей любви?
— Ты… ты был в Лиссабоне, — запинаясь, выговорила она. — Разве ты был не с Антонией?
— С ней. Мы вместе ужинали. — Эдуардо нежно скользнул губами по ее щеке, поцеловал подбородок. — Она отдала мне свадебный подарок для Аны.
— О! — Кэтрин прикрыла глаза и вздрогнула, когда его губы снова прикоснулись к ее рту. — И это было единственной причиной?
— Нет. Я постоянно ужинаю с Антонией, бывая в Лиссабоне. Мы с ней были когда-то коллегами, помнишь, я тебе говорил?
— Я этого не в силах забыть, — сквозь зубы процедила Кэтрин.
Эдуардо легонько встряхнул ее.
— Открой глаза, — приказал он. Она повиновалась и с трепещущим сердцем встретила его взгляд.
— Ты единственная женщина, которую я хочу, — проговорил Эдуардо таким тоном, какого она до сих пор не слышала, — сейчас и всегда. Ты мне веришь, Кэтрин?
Она протяжно вздохнула и уткнулась лицом ему в плечо.
— Да, Эдуардо.
— Тогда скажи мне, что любишь меня.
— Я знаю, что это глупо, но такие слова трудно произнести хладнокровно. Он глухо застонал.
— Твое счастье, что ты хладнокровна! Я весь в огне! — И, внезапно опрокинув ее на постель, он принялся целовать ее с безумством изголодавшейся страсти.
Неужели это Кэтрин что-то говорила о хладнокровии? С первым же прикосновением его губ обжигающие волны, зародившись в самой глубине ее тела, хлынули по венам, заставив сердце глухо колотиться. Дыхание их смешалось в одном порывистом выдохе, когда его руки нашли ее грудь, а губы приникли к нежной ямочке на шее. В следующее мгновение Эдуардо приподнялся над ее покорным, жаждущим телом, и в глазах его засветился молчаливый вопрос.
— Я люблю тебя, — срывающимся голосом сказала она. — Ты знаешь, что я люблю тебя. — Она закрыла глаза и протянула к нему руки в немом призыве, на который Эдуардо ответил с такой готовностью, что дальнейшие слова стали уже не нужны. Наконец он оторвался от ее губ и попытался разжать ее объятия.
— Мei amor, я должен уйти, — выдохнул Эдуардо. — И поскорей. Ты не понимаешь…
— Ты прав. Не понимаю. — Ее взгляд умолял. — Почему ты должен уйти? Я хочу, чтобы ты остался, любимый.
Эдуардо застонал, как будто его внезапно поразила боль.
— Но если я останусь, ты знаешь, что произойдет.
Руки Кэтрин упали. Она перевернулась, зарывшись лицом в покрывало.
Наступило молчание.
— Я так хочу любить тебя сейчас! Это настоящая пытка! — дрожащим голосом прервал он тишину. — Но я должен доказать тебе, что жажду не только твоего тела, должен подождать, пока ты станешь моей женой, и только потом…
— Ты еще не сделал мне предложения! — Кэтрин села на кровати, не скрывая заблестевших слез.
Несколько долгих, пронзительных минут Эдуардо молча смотрел на нее, затем без тени смущения опустился на одно колено рядом с кроватью и поднес к губам ее руку.
— Кэтрин Сара Уорд, согласна ли ты стать моей женой? — торжественно спросил он.
Кэтрин не смогла удержать восторженного вздоха.
— О да, Эдуардо, да! — воскликнула она, улыбаясь мокрым от хлынувших слез лицом.
— Не плачь, mei amor! — Он встал с колена, присел рядом с ней на кровать, поцеловал в опущенные веки, осушив языком соленую влагу. Губы их встретились и задержались в долгом поцелуе, а потом он, на миг отстранившись, вопросительно заглянул в ее сияющие глаза — и решительно откинул покрывало. Кимоно с нее соскользнуло само, а ночная рубашка была снята дрожащими его руками. Она беспокойно поежилась, когда он окинул всю ее взглядом, почти физически ощутимым в своей страсти. Потом рука его резко дернула узел галстука, и Кэтрин тут же приподнялась на коленях, чтобы помочь ему. Теперь, когда все препятствия исчезли, неистовое притяжение друг к другу испепеляло обоих.
Кэтрин догадывалась, что Эдуардо хотел подарить ей самую нежную, самую изысканную близость, на какую только способен мужчина. Но в миг, когда их обнаженные тела впервые слились в одно, он оказался столь же беспомощным, как и она, перед этим чудом единения, не смог сохранить самообладание, подточенное неделями разлуки. От яростных ласк и поцелуев шквал страсти, охвативший их, стал неуправляемым. Этот шквал бесследно унес отчаяние последних недель, поглотил мимолетную боль Кэтрин и поднял их в небеса на волне блаженства, чтобы потом тихонько отступить, оставив после себя ощущение неземного счастья.
— Я не мог ждать. Прости меня. Это все твои слезы, — хрипло сказал Эдуардо. — Кроме того, ты ввела меня в заблуждение…
— Простить? — в изумлении переспросила Кэтрин.
— Я обычно совсем не так… несдержан? Это верное слово?
Кэтрин сделала вид, что отталкивает его.
— Я возражаю против другого слова — против слова «обычно». Знать ничего не желаю о твоих женщинах.
Раскатисто рассмеявшись, он крепко прижал ее к себе.
— Я мужчина, не мальчик, querida. Ты бы хотела, чтобы я был девственником?
Она покачала головой и, чтобы спрятать от него глаза, стала поправлять свои взъерошенные волосы.
Он приподнялся на локте и заглянул в ее затуманенные глаза. На секунду его взгляд задержался на ее губах, а потом он наклонился и нежно поцеловал ее, поглаживая по щеке.
— А вот ты меня обманывала, mei amor, — произнес он с глубочайшим удовлетворением. — У тебя никогда не было любовника.
— Я не обманывала. Я тебе об этом говорила сотню раз! — воинственно уставилась на него Кэтрин. — Услышав наш с Аной разговор, ты сам сделал такой вывод, Эдуардо Барросо. А я предупреждала ее, исходя из рассказов других девушек, а не из собственного опыта. Я тебе говорила, что мы с Дэном были всего лишь приятелями. Ему нравилось, когда другие думали, что мы спим вместе, но я так и не пошла на это. Потому он и бросил меня в конце концов.
Эдуардо бережно прижал ее к себе.
— Как ты могла любить такого человека? Кэтрин, уютно устроившись в его объятиях, потерлась щекой о его щеку.
— Я только думала, что люблю. На самом деле я не представляла себе, что такое любовь, пока не встретила тебя, Эдуардо.
Тихонько пробормотав что-то, он приник к ее губам благодарным поцелуем, а потом отстранил от себя, заглянув ей в глаза.
— Скажи мне вот что. Тебе казалось, что ты любишь его. Неужели тебе в самом деле никогда не хотелось, чтобы вы стали любовниками?
— Иногда хотелось, — честно призналась она. — Но я не только получила такое же строгое воспитание, как и Исабель, но еще и имела перед своими глазами печальный опыт мамы. Нет, она никогда не читала мне морали. Ей это и не требовалось. Как только у меня появлялось хоть малейшее искушение, я тут же вспоминала о маме. И искушение пропадало.
Эдуардо погладил ее по волосам и слабо усмехнулся.
— А сегодня ты о ней не вспоминала? Кэтрин ошарашенно уставилась на него.
— Господи, нет. Конечно, нет. Я могла думать лишь о тебе.
— Мei amor! — Он снова нежно поцеловал ее и откинулся на подушку, со вздохом блаженства прижав ее голову к своему плечу. — Я возвращался вечером из Лиссабона — и весь мир казался мне пустыней. Жизнь не сулила ничего хорошего, даже надежд.
Кэтрин, обвив его рукой за талию, блаженно вытянулась рядом.
— А сейчас?
— А сейчас у меня есть все, чего только можно пожелать. — У него вдруг вырвался мальчишеский смешок, когда он взглянул на столик у кровати. — Включая, как я вижу, и будильник!
— А что такого замечательного в моем будильнике?
— Просто сегодня, узнав в твоей постели, querida, что такое земной рай, я вовсе не намерен перебираться в свою — до последнего момента.
Кэтрин весело прыснула.
— Хочешь сказать, что в последний момент, то есть на рассвете, помчишься в свою комнату и быстренько разберешь постель, пока не появилась Фернанда?
— Е verdade, — с чувством подтвердил он. — Можешь себе представить ее гнев, если она обнаружит меня здесь?
Кэтрин содрогнулась.
— Не лучше ли тебе уснуть прямо сейчас, чтобы ты смог проснуться вовремя?
— А-а! — Он затрясся от смеха. — Будильник — это всего лишь мера предосторожности. Я не собираюсь спать сегодня ночью, mei итог.
— О! — Кэтрин почувствовала, как запылали в темноте ее щеки. — Я подумала, что ты очень устал.
— Устал, когда ты в моих объятиях? Se Deus quiver, мы еще много ночей сможем спать рядом, — заверил он, повернувшись к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20