Джагга стал медленно приближаться к своей жертве, протягивая к ней руки, – с каким бы удовольствием он задушил этого мальчишку!
Радж увидел, как надвигается на него страшная, огромная тень, заслонившая собой весь мир.
– Мама! – закричал мальчик и потерял сознание.
Глава двенадцатая
Радж вошел в свою хижину, тускло освещенную лампой, висящей под потолком. Он не сразу увидел мать: она лежала на кушетке, прикрытая каким-то старым тряпьем. Ей было совсем плохо.
Глаза Лили горели неестественным блеском, щеки, на которых когда-то цвел нежный румянец, ввалились, нос заострился, вся она стала похожа на бледный картофельный росток, тянущийся к солнцу в сыром подвале.
Лиля обернулась на звук шагов. Она плохо видела, ее бил озноб из-за высокой температуры, но шаги сына она могла узнать из тысячи других.
– Радж? Ты почему так долго не приходил? Ты проголодался? Иди, кушай…
Мальчик обрадовался, услышав эти слова.
– Кушать? Ты сварила обед?
– Да, я много сварила. Все еще горячее… На второе картофель… все там, на полке…
– Суп? Ты сварила суп?
– Да, это все тебе, кушай, дорогой, ты же проголодался…
Радж бросился к полкам, открыл одну кастрюлю, другую – все они были пусты. Полез в корзинку, где лежал хлеб, и там тоже ничего не нашел. Тогда он понял, что мама больна, она бредит.
В первую минуту он очень испугался, но потом решил не расстраивать ее.
– Ты все нашел, Радж? Нашел, да?
– Да, мама, нашел. И картошку нашел и кусок хлеба. Очень вкусно было. Я поел, спасибо.
Лиля приподнялась, посмотрела на сына невидящими из-за жара глазами и жалобно попросила:
– Ты сыт? Теперь принеси мне поесть. Дай мне немножко хлеба, совсем маленький кусочек.
Радж совсем растерялся. Он не знал, что ему делать, ведь в доме ничего нет. Но мать больна, ей надо много и хорошо есть, иначе она не выздоровеет и может умереть.
– Да, мама. Сейчас я принесу хлеба. Обязательно принесу, ты полежи пока, отдохни немного.
Радж услышал, как затрещал фитиль в лампе. Он прикрутил огонь, глядя на тусклый свет, и вдруг в ушах его зазвучал голос Джагги:
– Да, да. Ты будешь воровать, будешь красть, грабить и убивать так же, как я. Слышишь? Всю жизнь…
Радж выбежал из дома, прочь от этого голоса, но он назойливым москитом звенел и звенел, пока Радж не понял, что другого выхода у него нет.
Многолюдные улицы были заполнены разряженной публикой, спешащей по своим делам. Слышался беззаботный женский смех, гудки автомобилей. Солнце ослепительно сверкало в витринах дорогих магазинов, наполненных красивыми вещами.
По улице бежал худой мальчик в запыленной одежде, то и дело натыкающийся на недовольных прохожих. Пробормотав извинения, он продолжал свой бег, словно загнанный зверек. Кое-кто оглядывался на него, опасаясь за целость своего кошелька, но в основном никому не было никакого дела до какого-то оборвыша. Мало ли их шляется по улицам Бомбея, здесь проходит их жизнь, готовая оборваться в любую минуту от голода или болезней. Одним больше, одним меньше – какая разница, главное, чтобы не жали новые туфли.
Радж бежал, не разбирая дороги, внезапно его остановил запах, божественный запах свежеиспеченного хлеба. Он огляделся – прямо перед ним находился большой магазин, торгующий белыми булками, наном, лепешками всевозможных сортов.
«Дай мне немножко хлеба, самый маленький кусочек, я хочу есть», – голос матери ножом резал его сердце.
Из широких дверей то и дело выходили покупатели, некоторые из них на ходу отщипывали кусочек от купленной булки.
Радж постоял немного. Он не знал, как ему поступить:
«Принеси мне поесть, совсем немножко»…
Радж и сам не заметил, как вдруг его дрожащая ладонь сложилась в горсточку и протянулась к прохожим. Все проходили мимо, равнодушно оглядывая мальчика. Краска стыда пятнами выступила на его щеках, он отдернул руку.
Оставалось последнее.
«Ты будешь воровать, ты будешь воровать всю жизнь…»
Мальчик вошел в магазин. Толстый булочник в белом колпаке раскладывал свежеиспеченный хлеб на деревянном столе. Он еще испускал дразнящий пар.
Радж опустился на колени и пополз под столами. Он подобрался совсем близко к хлебу и огляделся по сторонам. Кажется, его никто не видит. Мальчик протянул руку и взял горячую булку. Она обжигала ладонь, словно раскаленные уголья.
– Ах ты воришка!
Толстый булочник схватил его и вытащил из-под стола, ловко выворачивая сустав, так что Радж закричал от боли.
– Воришка! Не стыдно красть, а?
Мальчик пытался объяснить ему:
– Мне нужен хлеб. Моя мама больна, хлеб для нее. Она голодная!
– Пойдешь в полицию, негодный мальчишка. Там все расскажешь!
Как будто из-под земли появились полицейские, огромные, усатые с большими дубинками.
– Что здесь случилось, хозяин? – спросил сержант.
– Воришка украл хлеб! – кричал булочник. – Я его давно тут приметил, он здесь часто околачивается.
– Их тут целая банда, – сказал полицейский, – мы давно их ловим. Наконец-то один из них попался.
Полицейские грубо выволокли мальчика на улицу. Любопытные прохожие оборачивались на них. Какие-то оборванные мальчишки с улюлюканьем провожали процессию до самого участка.
Раджа втащили в мрачное сводчатое помещение с узкими окнами, забранными прочными решетками. Здесь стоял удушливый запах, присущий казенным учреждениям.
Мальчика поставили перед столом, за которым сидел человек в белой рубашке с закатанными рукавами.
– Как твое имя? – спросил он.
– Радж.
– Как зовут твоего отца?
– Не знаю, мы живем вместе с мамой.
– А где вы живете?
Радж дернулся, но полицейский держал его крепко, стиснув плечи жесткими пальцами.
– Не буду говорить.
– Но за тебя должны поручиться, или ты попадешь в тюрьму, как бродяга.
– В тюрьму? Я не могу в тюрьму, у меня больная мама, она ждет, когда я принесу хлеба.
– Слышали мы эти песни, – махнул рукой полицейский. – У всех вас больная мама. Вот посидишь в тюрьме, она и выздоровеет без такого воришки.
Радж представил себе, как его маме сообщают о том, что ее любимый и единственный сын, кроме которого у нее нет больше ничего на свете, – вор! Она не переживет этого известия! Остается только умереть.
Мальчик вывернул шею и укусил полицейского за руку. Острые зубы прокусили грубую кожу, сержант взвыл от боли и выпустил его.
– Держи, держи воришку!
Радж добежал до самого выхода. Дверь была уже совсем близко, и тут его поймали.
– Ну-ка постой! – злобно крикнул полицейский.
– Пустите меня, я не хочу в тюрьму, пустите! – отбивался мальчик, но силы были неравны.
Блюстители порядка заломили ему руки и потащили в камеру. Они уже привыкли к малолетним преступникам, этот был не первым и не последним.
Из-за квадратной колонны, поддерживающей потолок огромной комнаты, выступил Джагга, наблюдавший всю эту сцену с наслаждением. Наконец-то он мог торжествовать, все шло по его плану. Уж кто-кто, а Джагга знал, что попавший в тюрьму получит отметину на всю жизнь.
– Так, так, друг мой. Пока это только первый шаг, но длинным будет путь.
Самому Джагге ничего в этот раз не угрожало. Полицейские привели его в участок как свидетеля кражи – сам он не воровал, за него воровали другие.
Обычно Джагга выбирал в толпе добычу, какого-нибудь приезжего из провинции с деньгами, который все время хватался за карман, опасаясь бомбейских жуликов. Джагга делал условный знак и по его приказу малолетний воришка, чуть постарше Раджа, начинал охоту за ротозеем. Но в этот раз все окончилось совсем не так, как обычно: приезжий поймал вора за руку, да и полицейский оказался рядом, он-то и прихватил с собой Джаггу, старый сержант, словно ищейка, чувствовал воров по запаху, ему показался подозрительным этот человек с бегающими глазами. В участке его решили долго не задерживать, но он сам остался, затерявшись за колонной, когда увидел своего крестника. Джагга был сполна вознагражден тем, что он увидел. Слезы и крики Раджа потекли бальзамом по его каменному сердцу.
Судья недолго разбирался с малолетним преступником Раджем. Десятки таких, как он, прошли через его руки и сгинули в тюремных коридорах. Обычная история: безотцовщина, нищета – это верная дорога, ведущая в камеру.
Раджа быстро осудили, так он в первый раз попал в тюрьму. Потянулись серые дни, похожие один на другой, как две капли воды.
Однажды, стоя в очереди за обедом, Радж задумчиво наблюдал за товарищами по несчастью. Вереница худых угрюмых детей подходили один за другим к раздатчику пищи. Тот бросал в миску лепешку, следующий раздатчик ловко нашлепывал сверху пригоршню неаппетитных овощей. Радж получил свою порцию, взял в руки хлеб и стал его рассматривать, как будто впервые видел: ноздреватая, плохо прожаренная лепешка, всего лишь кусок хлеба, и вот из-за этого его, почти еще ребенка, оторвали от больной матери. Из-за этого куска хлеба – жалкой подачки, в которой ему отказали люди, из-за лепешки он, как собака, выброшен на помойку жизни – в тюрьму.
Радж вдруг понял всю нелепость этой ситуации, нервы его не выдержали, он запрокинул голову и стал хохотать, задыхаясь от боли и плача…
Глава тринадцатая
– Ну что, пришел в себя? – услышал Радж голос, доносящийся откуда-то издалека.
Мальчик открыл глаза и увидел склонившееся над ним лицо паренька по имени Вишну.
– А мы уже испугались, что ты умер, – говорил он, брызгая водой на Раджа. – Упал, глаза закатил… Может, ты пить хочешь? Приподнимись-ка немножко.
Вишну помог мальчику встать, поддержал его, потому что Радж стал клонится в сторону.
– Вот, видишь, и лепешка твоя цела.
Прислонив Раджа к прохладной каменной стенке, Вишну поднял с пола обед мальчика, отряхнул лепешку от пыли и сунул ему в руки:
– На, поешь немного, а то ты такой слабый. В тюрьме надо все есть, подумаешь, непрожаренный хлеб, я на воле и того не видел.
Вишну говорил что-то еще, Радж не слышал, он улавливал его речь, как журчание ручья, не понимая смысла.
Как он хотел сейчас к маме, на зеленый луг, где течет река и светит солнце. Они бы пошли с ней далеко-далеко, туда, где нет жадных торговцев, воров и полицейских с их тюрьмами.
Мама! Как ты далеко, тебя нет рядом! Радж увидел лицо матери, ее добрые, немного печальные глаза, уставшие после работы. Вот она ходит по дому, но не замечает своего сына. Радж хотел ее позвать, но из горла вырвался лишь какой-то жалобный писк, он взмахнул руками и снова рухнул.
– Что с ним такое? – послышался голос, будто из-под воды.
– Да у него жар, потрогайте лоб, он весь горит!
– Отнесите его в лазарет.
Горячий луч солнца, проникший через окно, ласково коснулся лица Раджа, и ему почудилось, что он снова дома, что это мать гладит его по голове натруженной рукой, но такой мягкой, что он едва ощущал прикосновение.
Мальчик открыл глаза и увидел голые стены из грубых каменных плит, узкое зарешеченное окно.
– Долго же ты спал! – услышал он голос Вишну.
Радж повернул голову – на соседней койке лежал его приятель и весело улыбался.
– А ты как сюда попал? – спросил Радж и не узнал своего голоса.
Словно какой-то бездомный котенок пискнул. Мальчику тоже стало весело, он растянул губы, болезненно оскалившись.
От глаз Вишну не ускользнуло это слабое подобие улыбки, осветившее лицо Раджа.
– Ага, ты смеешься! Значит, выживешь. Верная примета, между прочим.
– Ты-то чего здесь делаешь?
– А чего мне в тюрьме болтаться? – пошутил Вишну. – Тут хорошо, лежи себе кверху брюхом.
На самом деле Вишну был ужасно худой, и при всем желании невозможно было найти у него не только признаки брюха, а и просто лишний грамм жира.
– Я, когда ты опять упал и тебя понесли в госпиталь, подобрал твою лепешку, – извиняющимся тоном произнес Вишну. – Ты же сам знаешь, как мало еды.
Да, Раджу не надо было объяснять, почему Вишну съел этот кусок хлеба, их кормили так, чтобы они не умерли с голода, продовольствия не хватало для тех, кто работал на воле, что уж говорить о тех, кто сидел в тюрьме.
– В общем, подцепил какую-то заразу, – объяснил Вишну, – доктор сказал, что мне очень повезло, что я не там…
Вишну помахал худой, словно паучья лапка, рукой, показывая куда-то наверх…
– А я думаю, может, было бы лучше…
Он не закончил фразу и отвернулся, накрывшись с головой одеялом.
Дни шли один за другим, приближая конец срока, но как мучителен каждый из них! Время тянулось, словно резиновое. Радж мысленно отмечал лишь обед – это значило, что день пошел на убыль.
Однообразие нарушалось лишь появлением новых заключенных. Радж рассматривал новичков, робко сгрудившихся в тюремном дворе. Когда-то и он так же стоял. Теперь Радж был уже старожилом, знал каждого, и его знали все.
Внезапно один из них привлек внимание мальчика. В толпе выделялся крепко сбитый подросток угрюмого вида, который пристально смотрел на Раджа.
После сортировки он подошел прямо к Раджу и спросил:
– Ты, случайно, не из Бомбея?
– Да, – удивленно ответил мальчик.
– А родился в Лакхнау?
– Правильно, но откуда ты меня знаешь?
Подросток ничего не ответил, загадочно ухмыльнулся и отошел.
Радж выяснил, что новичок тоже из Бомбея, зовут его Динеш. Этот подросток быстро освоился в колонии, и скоро его боялись даже ребята постарше.
Однажды Радж стоял в очереди к умывальнику и услышал чьи-то всхлипы. Он зашел за деревянную стенку, покрашенную коричневой краской, там стоял плачущий Вишну.
– Что случилось, почему ты плачешь? – спросил мальчик своего приятеля.
Тот отнял руки, которыми закрывал лицо, и Радж увидел у него под глазом свежую ссадину, протянувшуюся до носа.
– Тебя избили? Кто?
– Динеш! – всхлипывая, проговорил мальчик.
– Но почему?
Вишну был самым безобидным во всей тюрьме, он со всеми ладил и никого не обижал.
– Он сказал, что я слишком много ем и отобрал мою лепешку. Я так хочу есть.
У Раджа как раз оставался кусок хлеба. Он собирался съесть его позже, когда чувство голода станет совсем невыносимым.
Радж полез в карман и протянул Вишну мягкий кусок теплой лепешки:
– Вот, возьми и не плачь.
– Нет, опять я буду есть твою лепешку?
– Возьми, возьми, – похлопал его по плечу Радж, – мама меня учила, что надо помогать товарищу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34