https://wodolei.ru/catalog/podvesnye_unitazy/Am-Pm/
Наговорить ей кучу комплиментов. Полизать за ухом и потереться носами. Но он ничего этого не успевает, потому что идиоту мутанту под странным именем Мистер, что б его, приспичило поболтать с ним. В конце концов, есть у него личная жизнь или нет?
Личной жизни у белой пантеры не было. Ее судьба так странно и тесно переплеталась с теми изменениями, которые происходили в джунглях, что к альбиносу порой выстраивались целые очереди. Кто пожаловаться на соседа, кто поплакаться из-за потомства большого, а кто просто поглазеть на первого героя в джунглях. И Мистер, позабыв предупредительно кашлянуть, ввалился к Милу без всякого стеснения. Единственной его реакцией на слишком близкое расположение Чокнутого и молоденькой пантеры стало смущенное:
– О-о! – Цивилизация шагала по планете семимильными шагами.
Бедная Шейла, так и не услышав ответ на свои слова, испуганно сорвалась и исчезла, оставив только как напоминание еле уловимый запах. Молоденькие влюбленные пантеры так вкусно пахнут…
– Ну что тебе? – жалостливо спросил Мил, когда открыл глаза и увидел перед собой не мордочку Шейлы, а наглую морду Мистера.
– Да вот, я вот тоже, вроде того, попрощаться пришел, – грустно улыбаясь, ответил мутант, вытирая губы, которые только что зачем-то облизал Чокнутый. Белая пантера всегда была немного странной.
– Попрощаться? Ты? Вы что, сговорились все!
Мил вскочил и стал суетливо крутиться вокруг сиротливо стоящего перед ним мутанта.
– Сначала Альвареза зазнался, лапы не подаст, банана в урожай не выпросишь. Потом Мышь. Ну, эта ладно, дальняя знакомая. Странничек наш серый, Родж Ночной, черт. Ночью со всей стаей и ушел. Даже не попрощавшись. Ему, видите ли, невозможно с Чокнутым прощаться. Что я, больной? Или заразный? Остались Бобо, Квар да ты.
– Я, это…
– Тебе тоже Чокнутый надоел? Оскомину набил. Изжога. Да?
Мистер робко стоял на своем месте, продолжая улыбаться уголками губ. Он ждал, когда белая пантера закончит. Не в правилах мутантов перебивать чокнутых. Даже если чокнутый сам Чокнутый.
Мил выдохся достаточно быстро. Он перестал крутиться и улегся, уткнув глаза в землю. Как в старые добрые времена, когда он был никому не нужен. И когда ему никто не был нужен.
– Я не ухожу в полном смысле этого слова, – робко начал Мистер.
– Мне от этого не легче.
– С тобой остается молодая пантера.
– Ага. Вы, наверно, сговорились все. Квар и Бобо то же самое твердят. Ну, Квар, предположим, понятное дело. Я вроде теперь его… Как это по-вашему?
– Да как и везде. Зять.
– Вот-вот. Зять. А знаешь, что пещерник мне втолковывает? Не поверишь. Я, говорит, без крепкой ячейки общества, без надежного тыла захирею. Друзья друзьями, а ячейка ячейкой.
Мил тяжело вздохнул. Ему действительно в последние дни было особенно тяжело. Словно закончилось большое интересное приключение. Друзья уходят кто куда. Грустно. Теперь вот и мутант. Какой-никакой, а товарищ. Проверенный временем и обстоятельствами. Хоть и пованивающий иногда.
– Куда уходишь-то? – Надо принимать действительность такой, какой она принимается.
– Да тут недалеко, – неопределенно сказал Мистер.
– Своих всех забираешь?
Мутант коротко кивнул.
– Когда?
– Пришельцы говорят, что можно прямо сейчас.
Мил недоуменно уставился на мутанта:
– И что это значит? С каких пор ты стал прислушиваться к мнению Пришельцев?
Мутант замялся:
– Дело такое… Не хотели тебе раньше времени говорить. Все ночами да ночами. Но… Пойдем лучше. Все увидишь сам.
Мил, покрутив когтем у виска, определяя психическое состояние мутанта, все же послушался и двинулся следом. Что-то в последнее время его не слишком посвящают в дела. Все как-то странно и тайно. Одно из двух. Или у всех поехала крыша, или он, Мил, стал никому не нужен.
Мистер направлялся прямиком к пещере. Насколько знал Мил, работы комиссии уже практически закончились и делать там было, в принципе, нечего. Особенно жителям с нарушенной психикой. Но мутант уверенно двигался именно к Станции Переработки, и данное обстоятельство немного смутило Мила.
Он почувствовал неладное, нечто особенное, не доходя до пещеры метров пятьдесят. Все вокруг было каким-то необычным. Слишком радостным, что ли. Деревья, кустарники и даже трава цвели яркими большими и маленькими цветами. И, насколько хватало глаз, всюду творилось одно и то же.
Мил не считал, что сошел с ума. Он был твердо уверен, что до весеннего цветения еще бог знает сколько времени. Следовательно…
– Мистер! Черт побери! Что происходит?
Мистер остановился у самой пещеры, единственный вход в которую был шагов на двадцать свободным от буйного цветения.
– Я ухожу, Чокнутый. И хочу, чтобы ты первым встретил меня.
На лице мутанта застыла такая блаженная улыбка, что Мил даже засмотрелся на него. Иногда мутанты бывают весьма симпатичными. Когда захотят.
– Я ничего не понимаю. – Он действительно ничего не понимал.
– Все просто. – Счастье так и не сошло с морды мутанта. – Все всегда очень просто. Пришельцы сказали нам, мутантам, что если кое-что изменить в схеме пещеры, то можно исполнить наше желание.
– Желание? – На Мила нельзя было смотреть без содрогания. В голове все перемешалось, мутанты, цветы, пещера. И как-то не связывалось.
– Это у нас наследственное. – Мистер почему-то опустился на колени и погладил траву. – Каждый мутант с самого раннего детства мечтает… Нет, не так. Страстно мечтает стать бабочкой. Смотри…
С веселым смехом мутант вскочил и вскинул руки над головой.
И словно мир взорвался красками.
Сотни, тысячи цветов одновременно взлетели над мутантом и Чокнутым. Тысячи и тысячи бабочек кружили над радостно смеющимся Мистером и ошарашенным Милом.
– Эта наша мечта! – Мутант обернулся к белой пантере. – Мы все мечтали стать бабочками. И это то немногое, что мы попросили у джунглей за наше вековое уродство. А теперь мы прекрасны.
Мил на секунду зажмурил глаза. Господи, ну конечно. Какой он все-таки глупый. И прав, сто раз прав Мистер, что сделал это. У него и остальных мутантов была мечта. И как хорошо, что она сбылась.
Он открыл глаза, но мутанта рядом уже не было. Только гигантский кокон хоровода бабочек кружил вокруг него.
И Мил засмеялся. Он был счастлив. Хоть кому-то он помог обрести счастье.
Один из цветков оторвался от кокона, подлетел к Милу и сел на переносицу.
– Мистер? – осторожно спросил Мил, сводя глаза в кучку.
Бабочка медленно махнула крыльями.
– Мистер… Мистер… До свидания, бабочка Мистер…
И то ли послышалось, то ли почудилось. Тихий шелест, шепот крыльев…
– До свидания, Чокнутый…
* * *
Весь следующий день никто не мог найти Чокнутого.
Его обнаружили только на следующее утро.
Он лежал рядом с входом в пещеру. Какой-то потерянный. Незнакомый. От всего отрешенный. Таким он и оставался до тех пор, пока не прибыл катер Пришельцев. Из него выскочили Шейла, Квар. Вывалился Бобо. Последним показался человек в черном.
– Чокнутый! Ты что? – Квар осторожно потормошил Мила за загривок.
– У него была мечта, – тихо ответил Мил, ни на кого не глядя.
– О чем ты?
– Мистер! Его мечта сбылась. Понимаешь, Квар. Сбылась.
Мил поднял морду и посмотрел на Квара.
Вожак стаи черных пантер содрогнулся, заглянув в глубину глаз Чокнутого. Такого он не видел никогда за свою долгую жизнь. Он видел радость победы, горечь поражения. Страх, мольбу и любовь. Но такого отчаяния, такой печали Квар не видел за всю свою долгую жизнь. И когда за его спиной вдруг тихо заскулила Шейла, Квар все понял.
Тоска. Это была тоска.
– Чокнутый… – Квар не знал, что сказать белой пантере. Джунгли любят его? Чокнутый знает это. Они, жители, любят его? Чокнутый знает и об этом. Шейла? Чокнутый все знает. И все понимает. Но… что он может сделать с этой тоской? Ничего. Он, Квар, увидел это в глазах белой пантеры.
– Ей будет трудно без тебя. И нам…
Квар закусил губу. Он больше не мог говорить. Что-то незнакомое, неживое сдавило горло. Может, это старая память предков. А может, просто свет звезды, дающей планете тепло и свет, солнечным зайчиком заглянул в глаза старой пантере.
– Я знаю. И мне будет не хватать вас. Но… я человек. И мое место там. Может быть. Я не знаю.
Мил поднялся. Он с трудом пересилил себя, чтобы не посмотреть в последний раз на Шейлу. На маленькую бедную Шейлу. Он все решил. Плохо только, что она здесь. Он улетит с последним катером. Плохо. Он оставит планету с последним кораблем. Плохо. Может быть, он делает ошибку. Плохо! Но он должен сделать это. И не должен смотреть на нее. Ну а если не выдержит, посмотрит, то уже никогда не сможет уйти. И тогда у него никогда больше не будет мечты…
Мил, с опущенной к самой земле мордой, сделал шаг и переступил вход в пещеру.
– Чокнутый!
Он остановился. За спиной не плач – тихое поскуливание.
– Чокнутый.
Все тише и тише… Едва различимо:
– Чокнутый.
Он услышал и этот зов. Одно отчаянное дыхание.
И он обернулся.
Человек в черном улыбнулся и направился к катеру. Больше на этой планете ему делать нечего.
А звезда, дающая планете тепло и свет, продолжала ласково улыбаться. Так же, как улыбалась тысячи лет назад. Так же, как будет улыбаться через тысячи лет.
1999
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Личной жизни у белой пантеры не было. Ее судьба так странно и тесно переплеталась с теми изменениями, которые происходили в джунглях, что к альбиносу порой выстраивались целые очереди. Кто пожаловаться на соседа, кто поплакаться из-за потомства большого, а кто просто поглазеть на первого героя в джунглях. И Мистер, позабыв предупредительно кашлянуть, ввалился к Милу без всякого стеснения. Единственной его реакцией на слишком близкое расположение Чокнутого и молоденькой пантеры стало смущенное:
– О-о! – Цивилизация шагала по планете семимильными шагами.
Бедная Шейла, так и не услышав ответ на свои слова, испуганно сорвалась и исчезла, оставив только как напоминание еле уловимый запах. Молоденькие влюбленные пантеры так вкусно пахнут…
– Ну что тебе? – жалостливо спросил Мил, когда открыл глаза и увидел перед собой не мордочку Шейлы, а наглую морду Мистера.
– Да вот, я вот тоже, вроде того, попрощаться пришел, – грустно улыбаясь, ответил мутант, вытирая губы, которые только что зачем-то облизал Чокнутый. Белая пантера всегда была немного странной.
– Попрощаться? Ты? Вы что, сговорились все!
Мил вскочил и стал суетливо крутиться вокруг сиротливо стоящего перед ним мутанта.
– Сначала Альвареза зазнался, лапы не подаст, банана в урожай не выпросишь. Потом Мышь. Ну, эта ладно, дальняя знакомая. Странничек наш серый, Родж Ночной, черт. Ночью со всей стаей и ушел. Даже не попрощавшись. Ему, видите ли, невозможно с Чокнутым прощаться. Что я, больной? Или заразный? Остались Бобо, Квар да ты.
– Я, это…
– Тебе тоже Чокнутый надоел? Оскомину набил. Изжога. Да?
Мистер робко стоял на своем месте, продолжая улыбаться уголками губ. Он ждал, когда белая пантера закончит. Не в правилах мутантов перебивать чокнутых. Даже если чокнутый сам Чокнутый.
Мил выдохся достаточно быстро. Он перестал крутиться и улегся, уткнув глаза в землю. Как в старые добрые времена, когда он был никому не нужен. И когда ему никто не был нужен.
– Я не ухожу в полном смысле этого слова, – робко начал Мистер.
– Мне от этого не легче.
– С тобой остается молодая пантера.
– Ага. Вы, наверно, сговорились все. Квар и Бобо то же самое твердят. Ну, Квар, предположим, понятное дело. Я вроде теперь его… Как это по-вашему?
– Да как и везде. Зять.
– Вот-вот. Зять. А знаешь, что пещерник мне втолковывает? Не поверишь. Я, говорит, без крепкой ячейки общества, без надежного тыла захирею. Друзья друзьями, а ячейка ячейкой.
Мил тяжело вздохнул. Ему действительно в последние дни было особенно тяжело. Словно закончилось большое интересное приключение. Друзья уходят кто куда. Грустно. Теперь вот и мутант. Какой-никакой, а товарищ. Проверенный временем и обстоятельствами. Хоть и пованивающий иногда.
– Куда уходишь-то? – Надо принимать действительность такой, какой она принимается.
– Да тут недалеко, – неопределенно сказал Мистер.
– Своих всех забираешь?
Мутант коротко кивнул.
– Когда?
– Пришельцы говорят, что можно прямо сейчас.
Мил недоуменно уставился на мутанта:
– И что это значит? С каких пор ты стал прислушиваться к мнению Пришельцев?
Мутант замялся:
– Дело такое… Не хотели тебе раньше времени говорить. Все ночами да ночами. Но… Пойдем лучше. Все увидишь сам.
Мил, покрутив когтем у виска, определяя психическое состояние мутанта, все же послушался и двинулся следом. Что-то в последнее время его не слишком посвящают в дела. Все как-то странно и тайно. Одно из двух. Или у всех поехала крыша, или он, Мил, стал никому не нужен.
Мистер направлялся прямиком к пещере. Насколько знал Мил, работы комиссии уже практически закончились и делать там было, в принципе, нечего. Особенно жителям с нарушенной психикой. Но мутант уверенно двигался именно к Станции Переработки, и данное обстоятельство немного смутило Мила.
Он почувствовал неладное, нечто особенное, не доходя до пещеры метров пятьдесят. Все вокруг было каким-то необычным. Слишком радостным, что ли. Деревья, кустарники и даже трава цвели яркими большими и маленькими цветами. И, насколько хватало глаз, всюду творилось одно и то же.
Мил не считал, что сошел с ума. Он был твердо уверен, что до весеннего цветения еще бог знает сколько времени. Следовательно…
– Мистер! Черт побери! Что происходит?
Мистер остановился у самой пещеры, единственный вход в которую был шагов на двадцать свободным от буйного цветения.
– Я ухожу, Чокнутый. И хочу, чтобы ты первым встретил меня.
На лице мутанта застыла такая блаженная улыбка, что Мил даже засмотрелся на него. Иногда мутанты бывают весьма симпатичными. Когда захотят.
– Я ничего не понимаю. – Он действительно ничего не понимал.
– Все просто. – Счастье так и не сошло с морды мутанта. – Все всегда очень просто. Пришельцы сказали нам, мутантам, что если кое-что изменить в схеме пещеры, то можно исполнить наше желание.
– Желание? – На Мила нельзя было смотреть без содрогания. В голове все перемешалось, мутанты, цветы, пещера. И как-то не связывалось.
– Это у нас наследственное. – Мистер почему-то опустился на колени и погладил траву. – Каждый мутант с самого раннего детства мечтает… Нет, не так. Страстно мечтает стать бабочкой. Смотри…
С веселым смехом мутант вскочил и вскинул руки над головой.
И словно мир взорвался красками.
Сотни, тысячи цветов одновременно взлетели над мутантом и Чокнутым. Тысячи и тысячи бабочек кружили над радостно смеющимся Мистером и ошарашенным Милом.
– Эта наша мечта! – Мутант обернулся к белой пантере. – Мы все мечтали стать бабочками. И это то немногое, что мы попросили у джунглей за наше вековое уродство. А теперь мы прекрасны.
Мил на секунду зажмурил глаза. Господи, ну конечно. Какой он все-таки глупый. И прав, сто раз прав Мистер, что сделал это. У него и остальных мутантов была мечта. И как хорошо, что она сбылась.
Он открыл глаза, но мутанта рядом уже не было. Только гигантский кокон хоровода бабочек кружил вокруг него.
И Мил засмеялся. Он был счастлив. Хоть кому-то он помог обрести счастье.
Один из цветков оторвался от кокона, подлетел к Милу и сел на переносицу.
– Мистер? – осторожно спросил Мил, сводя глаза в кучку.
Бабочка медленно махнула крыльями.
– Мистер… Мистер… До свидания, бабочка Мистер…
И то ли послышалось, то ли почудилось. Тихий шелест, шепот крыльев…
– До свидания, Чокнутый…
* * *
Весь следующий день никто не мог найти Чокнутого.
Его обнаружили только на следующее утро.
Он лежал рядом с входом в пещеру. Какой-то потерянный. Незнакомый. От всего отрешенный. Таким он и оставался до тех пор, пока не прибыл катер Пришельцев. Из него выскочили Шейла, Квар. Вывалился Бобо. Последним показался человек в черном.
– Чокнутый! Ты что? – Квар осторожно потормошил Мила за загривок.
– У него была мечта, – тихо ответил Мил, ни на кого не глядя.
– О чем ты?
– Мистер! Его мечта сбылась. Понимаешь, Квар. Сбылась.
Мил поднял морду и посмотрел на Квара.
Вожак стаи черных пантер содрогнулся, заглянув в глубину глаз Чокнутого. Такого он не видел никогда за свою долгую жизнь. Он видел радость победы, горечь поражения. Страх, мольбу и любовь. Но такого отчаяния, такой печали Квар не видел за всю свою долгую жизнь. И когда за его спиной вдруг тихо заскулила Шейла, Квар все понял.
Тоска. Это была тоска.
– Чокнутый… – Квар не знал, что сказать белой пантере. Джунгли любят его? Чокнутый знает это. Они, жители, любят его? Чокнутый знает и об этом. Шейла? Чокнутый все знает. И все понимает. Но… что он может сделать с этой тоской? Ничего. Он, Квар, увидел это в глазах белой пантеры.
– Ей будет трудно без тебя. И нам…
Квар закусил губу. Он больше не мог говорить. Что-то незнакомое, неживое сдавило горло. Может, это старая память предков. А может, просто свет звезды, дающей планете тепло и свет, солнечным зайчиком заглянул в глаза старой пантере.
– Я знаю. И мне будет не хватать вас. Но… я человек. И мое место там. Может быть. Я не знаю.
Мил поднялся. Он с трудом пересилил себя, чтобы не посмотреть в последний раз на Шейлу. На маленькую бедную Шейлу. Он все решил. Плохо только, что она здесь. Он улетит с последним катером. Плохо. Он оставит планету с последним кораблем. Плохо. Может быть, он делает ошибку. Плохо! Но он должен сделать это. И не должен смотреть на нее. Ну а если не выдержит, посмотрит, то уже никогда не сможет уйти. И тогда у него никогда больше не будет мечты…
Мил, с опущенной к самой земле мордой, сделал шаг и переступил вход в пещеру.
– Чокнутый!
Он остановился. За спиной не плач – тихое поскуливание.
– Чокнутый.
Все тише и тише… Едва различимо:
– Чокнутый.
Он услышал и этот зов. Одно отчаянное дыхание.
И он обернулся.
Человек в черном улыбнулся и направился к катеру. Больше на этой планете ему делать нечего.
А звезда, дающая планете тепло и свет, продолжала ласково улыбаться. Так же, как улыбалась тысячи лет назад. Так же, как будет улыбаться через тысячи лет.
1999
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50