Все повторилось в той же последовательности. Огрызок щелкнул хвостом, пасть распахнулась и очередная живая порция исчезла в желудке. Хлопок, и мышь снова увеличилась в размере. Теперь она уже ничуть не напоминала миролюбивое создание, которым было с самого начала. Даже с камня было видно, как стали наливаться кровью глаза крысоеда, как почернела его шкурка. Даже мордочка из умильно беззащитной превратилась в кровожадную морду ненасытного монстра. А крысы выстроились в одну длинную ленту и самостоятельно забегали в открытую пасть мыши. Огрызок уже не щелкал хвостом, а предусмотрительно ретировался на безопасное расстояние.
Через полчаса мышь превратилась в чудовище, только отдаленно напоминающее прежнее существо. Размером с хорошего поросенка, с обагренной кровью мордой, оно само, не дожидаясь, пока очередная невинная жертва соизволит проследовать по установленному маршруту, хватала внеочередников и отправляла их в пасть.
– У него хороший аппетит, и крыс слишком много. – За спиной Мила склонился мутант. Голос его был бесцветен, но Мил уловил в нем хорошо скрытое беспокойство.
Мил прекрасно понимал, что мутант имеет в виду. Если дело пойдет так и дальше, то часа через два, если, конечно, крысы не одумаются, новоявленное существо превратится в столь огромное создание, что спокойно сможет достать тех, кто сидит рядом с ним на камне. И судя по тому, с какой скоростью у бывшей мыши отрастают передние зубы и когти, ничего хорошего предстоящая встреча принести не сможет.
Крысы, представляющие собой питательную среду для нового монстра, уже выстроились в шеренгу по четыре и тупо маршировали, упрямо двигаясь прямиком на завтрак. Ни единого писка, ни одной жалобы. И самое неприятное, насколько мог судить Мил, их количество вокруг ничуть не убывало. Может быть, прав был мутант, когда говорил, что подошли новые подкрепления? Мил отыскал глазами Огрызка:
– Слышь, крыс, и долго он так сможет?
На морде крысы отразилось самое настоящее удовлетворение от полученного вопроса.
– Этот процесс не ограничен ничем. Тот Кто Живет В Могилах будет расти до тех пор, пора мы этого хотим.
– А тебе не жалко своих?
– Жалость? – Огрызок неприятно засмеялся. – Ты бы еще вспомнил о сострадании и любви. Забудь об этих чувствах. Только стремление к цели. Кстати, если б ты слез, то нам бы не пришлось жертвовать своими сородичами. А?
– Да нет уж. – Мил покачал головой. – Мне что-то не хочется спускаться. Посидим еще. Посмотрим, что у вас получится. Кстати, а что потом станете с ним делать? Он же не сможет остановиться. Слопает всех вас.
– А вот это уж не твои заботы. И вообще, не хочешь добровольно спускаться – сиди на камне и жди своей участи. И, позволь заметить после всего случившегося, не слишком приятной участи. Ну ладно, некогда мне, надо заняться корректировкой фигуры нашего нового друга.
Огрызок послал воздушный поцелуй жителям джунглей и растворился среди своих сородичей.
– Не нравится мне все это. – Серый странник тяжело вздохнул. – Можете обижаться на меня, но одним из ощущений, которое не перестает преследовать меня, является то, что мы попали в нулевую ситуацию.
– Это что за штука такая? – поднял голову Бобо, которого в общем-то мало интересовало происходящее. Большую часть времени он дремал, зарывшись мордой в густую шерсть.
– Нулевая ситуация, – принялся объяснять Родж, – это ситуация, из которой не предусмотрен выход.
– А разве бывают ситуации, из которых нельзя выбраться?
– Вы все жители джунглей и прекрасно знаете или по крайней мере знали, что из любого положения можно выбраться. Или посредством ног, или иной какой хитростью. Сейчас мы имеем совершенно неординарную ситуацию. Единственный путь, по которому мы можем сбежать, – по земле. Но мы не сможем сделать даже и десяти шагов. Нам моментально обкусают лапы, обкорнают хвосты. Если сразу не перегрызут горло. В этом у кого-то есть сомнения?
Сомнений данные утверждения ни у кого не вызвали.
– Можно было бы спастись по деревьям, будь они здесь, но я сомневаюсь. Судя по всему, крысы быстренько бы обложили нас со всех сторон. Далее. По воздуху мы, увы, перемещаться не можем. Под землей тоже. Сидеть дальше здесь и дожидаться, пока эта мразь превратится размерами в доисторическое чудовище, – тоже интересного мало. Вот и получается, что мы попали в нулевую ситуацию.
– Эй! Смотрите!
Мутант стоял на краю камня и показывал на что-то внизу. Естественно, все бросились посмотреть, что еще такое могло привлечь внимание невозмутимого мутанта.
У самого подножия камня стояла преобразившаяся мышь, размерами достигшая хорошего бычка, и пыталась вскарабкаться по камню. Единственной ее проблемой были короткие лапы и тяжелый вес. Мышь то и дело соскальзывала вниз. На ее морде было написано такое негодование, что Мил с удовольствием подумал, что хорошо хоть она не ругается. И накаркал.
После очередной попытки, съехав по камню вниз и смяв своим весом несколько зазевавшихся крыс, мышь уселась на заднюю часть, сковырнула из зубов застрявшую крысиную морду и, уставившись на белую пантеру красными зрачками, голосом, от которого тело покрывалось изморозью вплоть до пяток, заговорило:
– Белобрысый! Это ты, что ли, тут самый настырный? Чего молчишь? Или говорить разучился? Али стесняешься?
– Поболтай с ним, – посоветовал Родж. – Может, чего путного разузнаешь. Звери всякие бывают.
Милу почему-то не слишком хотелось общаться с потолстевшей мышью. Но пришлось согласиться. Серый странник прав. Звери всякие нужны, звери всякие важны. Кто знает, может, ласковое обращение с монстром поможет? Хотя лично Мил ни разу не слышал, чтобы мыши хоть что-то понимали в дрессировке и в хорошем обращении.
– Белобрысый! Ты что, сукин сын, за спины несознательных товарищей прячешься? Я с тобой разговариваю. – Мышь, не глядя, пошарила лапой вокруг себя, сграбастала несколько услужливо подбежавших крыс и, не задумываясь, отправила их в пасть. Два-три «хрупа», глотательное движение, легкий хлопок, и тело мыши раздулось еще на несколько сантиметров.
Мил вздохнул. В очередной раз недобрым словом вспомнив тот день, когда прилетел на эту планету, он повернулся к мыши:
– Ты что ко мне привязалась, уродина?
Мышь расплылась в довольной улыбке, обнажив острые белые зубы.
– Вот теперь ты меня уважил, белобрысый. Пока я до вас окончательно не добралась, – очередные две крысы провалились в бездонный желудок мыши, и голова ее поднялась вверх на пару сантиметров, – пока поближе не познакомилась, ты уж поболтай со мной. Будь добр. А то с крысами – недорослями – мне уже неинтересно, а так хочется побеседовать с умным созданием.
Мил несколько секунд продумывал, что ответить, затем склонил морду:
– Ну доберешься ты до нас? И что дальше?
– Как что? – не поняла мышь. – Кого-то просто съем, а тебя, например, крысам оставлю. Просили.
– Но ради чего? – не унимался Мил. – Ради чего ты служишь этой мелкоте? Ты никогда не задумывалась о том, что как только ты станешь им не нужна, то они же тебя и того… скушают.
Мышь задумалась. Если Мил правильно разбирался в психологии мышей, то сейчас в гигантском мозгу мыши творилась бог знает какая карусель. С одной стороны, Мил был прав, что еще делать с горой мяса, которая не нужна? А вот здесь в уравнении Мила была небольшая неувязочка.
– Ты понимаешь, белобрысый! Крысы-то мяса не едят. Так что и убивать они меня не станут. А вот вы, смею предположить, при первом же удобном случае воспользуетесь данным обстоятельством. А теперь скажи, что я не прав?
Мил только пару раз разинул пасть, но ничего не сказал. Ведь в самую точку, зараза! С этой стороны мыши в логике не отказать. Кто они ему? Прежде всего враги, которые желают ему смерти. А вот крысы – совсем другое дело. Кормильцы. Так что уговаривать мышь переметнуться на их сторону – пустое дело.
– Ну что ты снова отвернулся, белобрысый. – Мышь подросла еще немного.
Мил прикинул, что через полчаса она спокойно может привстать на лапы и взобраться на камень. Значит, у них осталось всего полчаса для того, чтобы или найти решение, или написать завещание. А так как последнее – дело вроде бы и бесполезное, а первое невыполнимое, то делу наступает крышка. Как сказал Ночной Родж – нулевой вариант.
– Слышь, ты, переросток. – Мил заглянул мыши в глаза. – Я тебе скажу одно. Можешь думать все что угодно, но когда тебе все-таки удастся добраться до меня, то я тебе не завидую. А теперь вали отсюда, пока я тебе раньше времени шею не свернул.
Мышь явно не ожидала такой наглости от жертв. Она взвизгнула, подскочила, пытаясь вскочить на камень, но соскользнула вниз, оставляя после себя глубокие царапины от когтей. Очутившись внизу, она устроила настоящую бойню, поглощая крыс в таких неимоверных количествах, что даже Огрызок, мотающийся между ее ног, еле ускользнул от лап загребущей мыши.
– У нас не более десяти минут, – высказал Квар свое мнение, грустно поглядывая вниз. – Давай, Чокнутый, думай. Ты человек, и в твоей голове должно быть больше идей, чем у нас. Это справедливо.
– Единственное, что мне приходит на ум, это сдаться на милость победителей.
– Ерунду говоришь, – покачал мордой Квар. – У нас слишком много дел, связанных с тобой, чтобы отдать души на увеселение Стражей могил.
– Тогда остается одно – ждать.
Ждать пришлось недолго. Прошло гораздо меньше десяти минут, как мышь достигла таких размеров, что по сравнению с ней даже великан Бобо казался сущим младенцем.
Прохаживаясь вокруг камня и отлавливая зазевавшихся крыс, которые по команде Огрызка не успели отойти на безопасное расстояние, мышь изредка бросала косые недобрые взгляды наверх и хихикала, изредка скаля зубы. Теперь даже самый искушенный знаток мышей никогда бы не догадался, что еще каких-то два часа назад это страшилище представляло собой крохотную мышь, безобидную и вполне миролюбивую. Длинное вытянутое тело заканчивалось толстым жгутом хвоста с раздвоенным концом. Морда, увенчанная длинными жесткими усами, напоминала хорошую отбивную в сельской забегаловке. Злые глазки так и источали ненависть и ненасытный, вселенский голод.
И несомненно, характер страшилища соответствовал ее росту.
Мышь на минуту оторвалась от принятия пищи и скосила глазки на камень. Сравнительный анализ гастрономии шел явно не в пользу маленьких крыс. Зачем расходовать силы, если перед тобой гораздо более крупная добыча.
– Еще пара минут, и я, ребята, займусь исключительно вами. Так что готовьтесь. У вас совсем немного времени, чтобы попрощаться друг с другом, – заявила мышь после осмысления данной темы.
– Может, действительно попрощаемся? – предложил Альвареза, но получил от пещерного медведя легкий подзатыльник.
– Еще не время лить слезы. Я лично вполне оптимистично смотрю на жизнь. Правда, Чокнутый?
Мил так не думал. Ситуация складывалась не ахти какая прекрасная. Мало того, что они даже не попытались ускользнуть, пока рядом не было мыши, впереди не маячило ни малейшего облачка надежды.
– Ладно, ребята, ваше время истекло.
Мышь демонстративно полоснула зубами по камню, выбивая снопы искр, и, привстав на задние лапы, без особого труда положила морду на край камня. Жители поспешно сгрудились на другом конце булыжника, но даже абсолютно не разбирающемуся в геометрии становилось понятно, что подобными попытками уйти от истекающей слюной мыши не представляется возможным.
– А теперь я попрошу… попрошу, пожалуй, вас… – Мышь уставилась на Альварезу.
Орангутанг секунду помолчал, затем тихо и не совсем твердо посоветовал:
– Пошла ты…
Мышь потерлась о край камня шеей и недовольно зацокала языком:
– Ты, длиннорукий, станешь последним, кто залезет в мою пасть. Слышь, белобрысый, двигай сюда.
Пока мышь ворочала и качала головой, у Мила появилась бредовая мысль. Даже не мысль, а ее подобие. А что, если…
Он мелкими шажками стал приближаться к морде, внимательно следя за каждым ее движением. Если крысы не обманывали, мышь не должна сделать ему лично ничего плохого. На этом стоит сыграть.
Подобравшись вплотную, так что до морды мыши осталось полшага, он остановился.
– Страшно? – ухмыльнулась мышь.
– Ага, – кивнул Мил. Сейчас или никогда.
Мил вздрогнул и, распахнув во всю ширину пасть, посмотрел вдаль мимо мыши.
– Ни хрена себе!
Старая уловка любого полицейского. Отвлеки внимание чем угодно и стань хозяином положения. Это единственный шанс, когда вообще не остается шансов.
Естественно, что мышь никогда раньше не сталкивалась с настоящими полицейскими и, естественно, приняла удивление белой пантеры чем-то находящимся за ее спиной за чистую монету. Она недоуменно, со скрипом повернула толстую шею и посмотрела назад. Именно этого ждал Мил.
Он знал, что весь его сумасшедший план не стоит даже выеденного яйца, но все его дальнейшие действия подчинялись какому-то скрытому приказу, жившему в его сознании. Кто может объяснить поведение животного? И кто может объяснить поведение человека? И тем более никому не удастся разобраться с тем, что делает человек-зверь.
Мил быстро прикинул расстояние и одним прыжком вскочил на толстую шею мыши. На его счастье, иметь большие размеры – совсем не значит быстро соображать. Мышь относилась именно к этому классу думающих. Когда она не увидела перед собой пантеры, но почувствовала на шее инородный предмет, до нее с трудом дошло, что между первым и вторым действием может быть прямая связь. Но было поздно. Мил довольно удачно расположился на выбранном месте. Задние лапы прочно закрепились между складками грубой кожи, передние, совершив быстрые вращательные движения и накрутив жесткие усы, вцепились мертвой хваткой в шею мыши.
Мышь недоуменно повертела головой:
– Белобрысый! Ты что туда забрался? Слазь быстро!
Мил не отвечал. Незачем тратить лишние слова и силы на болтовню с монстром. Достаточно легко дернуть его за усы и посмотреть, что из этого получится.
Наверное, он переусердствовал, потому что мышь дико заверещала, закрутилась на месте, стараясь лапами достать предмет, непонятно как появившийся у нее на шее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50