Одмассэн напоследок еще раз взглянул на незнакомца, кивнул Кирре — сделавшей вид, будто не замечает — и удалился.Вдовая облегченно вздохнула.Хиинит должна была скоро вернуться, и Кирра не хотела, чтобы Одмассэн видел, что происходит в душе ее дочери.Незнакомец доел бульон, отставил в сторону миску и снова лег. В его глазах плескалась тоска. Кирра горько усмехнулась: как же, «самое страшное позади, пусть только вспомнит, кто он да откуда». Да если он вспомнит, кто он и откуда, тоска выжжет его, взорвет, и вот тогда-то и наступит самое страшное!Парень внимательно посмотрел на Кирру. Под его взглядом она чувствовала себя неуютно, его взор напоминал… Кого? Она не знала, но это было страшно.Взметнулись черно-желтые шкуры у входа, и вошла Хиинит. Она сразу же посмотрела на паренька, в глазах вспыхнули огоньки тепла и тревоги. «Так и есть, — подумала Кирра. — Бедная девочка!»Незнакомец снова сел в кровати, с просыпающимся удивлением рассматривая девушку:— Это ты была по ту сторону льда?Кирра буквально подскочила от его скрипучего, с надрывом, голоса. Хиинит же только медленно кивнула и подошла к парню:— Я.— Спасибо, — тихо сказал незнакомец. — Спасибо.Потом посмотрел на свои руки — изуродованные, исцарапанные, в длинных глубоких шрамах:— Кто я?Кирра тихонько встала и ушла к Хельф, знакомой лекарке. Вдовая знала, что от нее самой ничего не зависит. Дай Создатель, чтобы что-нибудь зависело от дочери. Дай Создатель…Хиинит присела на краешек кровати, легонько прикоснулась к израненной ладони незнакомца:— Я не знаю, кто ты. Тебя нашли недалеко от селения, совершенно случайно, и если бы не Хилгод…— Хилгод? — Что-то защекотало на самом краешке опустевшего сознания. — Кто такой Хилгод?— Хилгод — это мой младший брат.— Не то. — Он покачал головой. — Прости, что прервал. Продолжай.— Когда брат нашел тебя, ты почти вмерз в лед. Вы чуть было не погибли, но твой камень вдруг разгорелся, и свет привлек Одмассэна. Вас нашли и принесли в селение, и мать лечила тебя. Никто уже не надеялся, что ты выживешь, и…— Знаю, — кивнул он. — Тогда ты растопила лед.Хиинит почувствовала, что краснеет. Она до сих пор не могла поверить, что сделала это, что она отважилась свершить то, что свершила. Создатель, это она-то, воспитанная в строгости, согласно извечным традициям селения! Хоть бы мать не догадалась!— Не нужно стыдиться собственных поступков, если они несут добро и жизнь. — Незнакомец снова покачал головой. — Не нужно.Она судорожно вздохнула, встала с кровати:— Я должна идти.— Да, конечно. Спасибо.Оставшись один, незнакомец в очередной раз посмотрел на свои руки. «Кто я? Где я? Я же почти вспомнил там, во льду!»Альв откинул одеяла и попытался встать. Ноги несколько мгновений ошеломленно пытались привыкнуть к новой ситуации, потом не выдержали и подогнулись. Он рухнул, раздирая лицо о каменный пол.Воспоминание нахлынуло, как набегает снежная лавина: быстро, страшно, неожиданно.Больше не было полутемной пещеры, камина, кровати со скомканными одеялами и пустой миской. Было небо над головой — голубое, подернутое алой пеленой небо; был камень — острые грани, разрывающие кожу, проникающие в самое нутро, процарапавшие в душе дымящиеся письмена боли; был он — грязный, заросший, усталый; голод бешено ворочался внутри, прожигая громадную опаленную дыру, из которой вываливались его воспоминания, как внутренности из вскрытого живота. Вываливались и оставались там, позади, отмечая преодоленный путь.Он полз из последних сил, останавливаясь, чтобы проглотить растопленный в ладонях снег. Он знал, что шансов добраться туда очень мало, но это знание не мешало ему. Просто не существовало другого выхода, не осталось пути назад: слишком многие пострадали ради того, чтобы он дошел. Ну хотя бы дополз.Камень висел на веревке, прижимаясь к остывающей коже. Иногда начинало казаться, что внутри амулета вспыхивают искорки разума, но путник списывал это на свое состояние.И полз… пока не уткнулся руками в теплую ворсистую груду одеял.Тогда он поднялся с пола, забрался в постель и некоторое время лежал там, тяжело дыша, как после дурного сна. Потом протянул руку, ощупывая то, что висело на груди, — тяжелый обломок кровавого цвета. Камень.Он снял амулет через голову, чтобы получше рассмотреть. В этой вещице ощущалась сила, скрытая, убаюканная, спящая. В глубине полупрозрачного /как сосуд, наполненный кровью/ камня что-то шевелилось, дышало — только по-своему, по-каменному.«Так что же я должен был совершить?»И еще — откуда он знает это имя — «Одмассэн»? Он не стал прерывать девушку, чтобы не смутить ее окончательно, но имя-то, имя всколыхнуло в нем густой туман беспамятства!Впрочем, это как раз было не самое страшное. Больше всего пугала неизвестность: что, если ему нужно спешить, что, если времени уже нет, а он до сих пор не сделал того, что должен. Создатель, а что, если он уже опоздал?! 7 Ко всему можно привыкнуть. Даже к миру.Вот только процесс отвыкания проходит более или менее тяжело.Иногда безрезультатно, если не считать результатом смерть.Дрею последнее не грозило.Он так никогда и не смог до конца отвыкнуть от Земли. Все порывался назвать эльфов людьми, все считал ткарны годами, все еще тайком пытался уверить себя, что это — сон. Всего лишь глупый сон длиною в несколько сотен лет.Хотя конечно же, знал, что все не так и вокруг — всамделишный мир со всамделишными гномами, драконами и кентаврами — всеми теми, в кого с детства так хотелось верить. А потом, когда все это обрушилось на него — красками, звуками, образами, — мог только хлопать глазами да ругаться всякий раз, когда сталкивался с неземными чудесами. Впрочем, и чудес-то на Земле — раз, два и обчелся.По крайней мере, именно так он думал до встречи с колдуном. Тогда Дрей еще не знал, что на Земле, прямо в его родном городе, может жить самый настоящий колдун. Так в один голос утверждали газеты и журналы страны: маги и волшебники суть персонажи народных сказок, а перевести их на реальную основу пытаются буржуазные мракобесы, которым от длительного «загнивания» нечем больше заняться. Воспитанный в подобном духе, он и подумать не мог, что…Нда, повторяешься, старина. Интересно, а бессмертным полагается сходить с ума? Молчишь? Молчи. Ты бы лучше молчал тогда, когда полез к этому мерзавцу со своими предупреждениями.Но опять-таки, не привыкший бить первым, да еще в спину… — оставалось только одно, и Дрей это «одно» сделал. А результаты… В конце концов, нет ничего такого, что нельзя было бы исправить. Или — как вариант — попытаться загладить чувство вины от содеянного.Так о чем это мы? О привыкании к мирам…Вот ведь что странно — сколько говорили, мол, поживет человек пару десятков лет в другой стране, и родина забывается, стирается из памяти, а тут ни черта подобного не происходит. Больше того, на все прочее наслаиваются и воспоминания из здешней твоей жизни. Этакий круто поперченный винегрет, от которого тебя начинает воротить — и с каждым днем все сильнее…Твою бы образность, да в умелые руки — знатный бы вышел творец.Впрочем, творцов покамест хватает. Один Создатель чего стоит. Или «стоил»? Вообще, куда умотал этот доморощенный демиург?! Между прочим, мир, который он изволил наваять, явно склонен к распаду благодаря инородным элементам, в него проникающим.Дрей вспомнил о том, что он видел, пока странствовал по северу Ивла.Например, деревья-хищники. Стоит такой дуб в чаще, ничем от окружающих растений не отличается, а потом — бац! — хватает тебя веткой за шиворот и тянет к громадному дуплу в центре шершавого ствола. А уж очутившись в дупле, оказываешься прямо внутри пищеварительного аппарата этого стоячего материала для растопки. И перевариваешься — медленно и со смаком.Черный вздохнул: «Можно подумать, что я сейчас в лучшем положении».Где-то в темном углу камеры знакомо зацокали коготки.«Вернулись».Крысы подбежали к его ногам. Одна подняла голову вверх, вглядываясь блестящими глазками с золотой радужкой в лицо Дрея, — будто здоровалась.А потом присоединилась к пирующим товаркам.Черный терпел. Он знал: насытившись, эти твари уберутся прочь — до следующего раза.Вот Варн-то удивится, когда заметит, что крыс становится все больше! 8 Обойдя посты, проверив все, что только можно было вообще проверить, Одмассэн решил: нельзя обманывать себя бесконечно. Поэтому он и направился в пещере Кирры — к незнакомцу, так его взволновавшему.Хозяйки, как и дочки, не было дома, только парень лежал на кровати, уставившись в огонь. Он повернулся на стук — сначала медленно, чуть раздраженно оттого, что прервали его размышления, но тут увидел Одинокого — и преобразился. Нервно откинул с лица длиннющие космы черных волос, недоверчиво приподнялся на кровати:— Откуда я тебя..? — и замолчал. Потом сунул руку за пазуху, достал свой амулет и внимательно посмотрел на камень. Снова повернулся к вэйлорну: — Узнаешь?— Нет, — медленно ответил тот. — Что-то знакомое, что-то… Но что?!— Ты звал меня Вопрошающим, — сказал Ренкр. — И ты просил вернуться. Я вернулся. Но — Создатель! — сколько же времени у меня осталось?..Камень в его руке холодно мерцал, отражая блики от огня.Эта жизнь не для нас.Слышишь, друг?!Она сделана для других.Я теперь это точно узнал!В эту злую игру не входи, слышишь, друг, не входи!Все вокруг шулера, присмотрись!И они смеются в лицо.Не играй в эту жизнь, не играй.Отойди.Ты в ней будешь слепцом.И расклад не наш, только роль та, которой ты так хотел.Но не стоит и начинать — нам заклеют рот, а слова переделают, переде…Значит, все-таки ты решил?..Бог с тобою — и я с тобой.Ты хотел быть таким, ты жил, пусть и не отыскал покой.Я твои подхвачу слова — уж поверь.Я сыграю как надобно.Вот еще б разобрать, где и зачем так сверчки чирикают жалобно… Глава шестнадцатая Кто пережил трагедию, тот не был ее героем. Ежи Лец 1 — И что дальше? — громко спросил Мнмэрд у реки.Та ничего не ответила, только оплеснула набежавшей волной карниз, на котором стоял молодой горянин. Мнмэрд обернулся.Сзади по тоннелю к нему бежал краб-палач, размахивая длинной тонкой правой клешней с острыми зубцами по краям. Высотой членистоногое было альву по пояс, панцирь грязного землистого цвета раскачивался из стороны в сторону, несомый суставчатыми ногами (каждая — толщиной с руку Мнмэрда). Длинные стебельки с черными глазами на концах были повернуты в сторону горянина, множество ротовых отростков нервно подергивались в предвкушении, из обрубка левой клешни сочилась липкая белесая жидкость.Мнмэрд с сожалением посмотрел на секиру, оброненную при том ударе, который лишил краба левой клешни. Оружие лежало у самого поворота коридора, обвиняюще поблескивая отраженным фосфоресцирующим сиянием, исходившим от насекомых.Не дотянуться.Он вытащил свой кривой клинок, пару раз взмахнул им в воздухе — больше для того, чтобы отпугнуть краба. Разряженный арбалет звякнул за спиной.Все эти шумовые эффекты мало впечатлили палача. Он продолжал наступать, правда, немного медленнее, стараясь внимательно отслеживать каждое движение альва. Затем подцепил его меч здоровой клешней; что-то звякнуло, хряснуло — и обломок клинка упал на каменный пол коридора. Следующим ударом краб намеревался раскроить горянина напополам — но тот увернулся и рухнул в воду. Холодный поток подхватил парня, унося прочь от берега и недовольно щелкающего клешней палача. Потом Мнмэрд почувствовал липкий страх — краб прыгнул в воду вслед за ускользающей жертвой.За прошедшие после паломничества ткарны Мнмэрд так и не научился плавать. Чтобы волны не захлестывали, он поднял голову, но это и все, но что он был способен. Тем временем где-то по дну к нему подкрадывался краб.Когда впереди из воды вынырнул хищный серповидный плавник, Мнмэрд истерично хихикнул, нащупывая рукоять небольшого кинжала — последнее, что у него осталось из оружия. И сюда Одмассэн хотел перебраться жить?! Сюда, в это место, прямо-таки кишащее чудными общительными тварями?! Старик потерял последние крохи разума! Впрочем, ему-то, Мнмэрду, на это уже глубоко наплевать.Плавник стремительно приблизился и погрузился в воду. Под ногами прошла сильная волна, что-то шершавое процарапало по бедру, разрывая чеш.Потом вода вскинулась вверх, как взбешенная, сильный удар отбросил Мнмэрда прочь, и парень шмякнулся головой о камень. Пребольно. Правда, смог вскарабкаться на берег и отхромать подальше от реки. Шагов этак на пять.Здесь он рухнул на живот, потому что в ногу будто всадили несколько тысяч мелких стальных иголок, предварительно раскаленных на огне. Перед глазами все всколыхнулось, расплылось в вязком тумане, потом вернулось в терпимое состояние, и посреди реки обнаружился динихтис, доедающий краба. В голову закралась шальная мысль: «Может, тот самый…»Мнмэрд с трудом встал, опираясь руками о стену, и похромал по карнизу обратно, к коридору и секире. Ее Мнмэрду дал Одинокий, и парень намеревался вернуть оружие старому горянину. Разумеется, если удастся вернуться самому.Динихтис плыл параллельно берегу, словно бы сопровождал альва. «Наверное, не нажрался, — холодно подумал тот, продолжая свое болезненное передвижение. — Ну и пусть его. Я матерью-кормилицей не нанимался!»Динихтис издал какой-то тонкий писклявый звук, плеснул хвостом, но, проигнорированный, продолжил свое фланирование вдоль берега.Секира была на месте. А клешня, лежавшая рядом с ней, на вкус оказалась очень даже ничего — когда Мнмэрд немного поджарил нечаянную добычу на огне. Еще слава Создателю, что залежи горюн-камня здесь имелись, и основательные.Потом он еще раз осмотрел ногу — ничего страшного, просто шершавая шкура рыбины содрала с бедра немного мякоти. Неплохо для такой переделки, в какой Мнмэрд очутился. Хотя, конечно, ходить будет трудновато.Он доел мясо из клешни, а остатки швырнул в воду. Динихтис благодарно прочирикал («И откуда только такое многозвучие? Прошлый молчал, как… рыба») и схрумкал клешню.«Может, отвяжется. Хотя… Все-таки с этой тварью под боком как-то спокойнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52