Или нет? Дрею уже не суждено было узнать об этом. Примерно спустя неделю после того, как крысы стали осторожничать, он решил, что пора начинать.Он еще раз обошел свою камеру: маленькое отверстие в полу для нечистот, стена с гвоздями, напротив — дверь с узким окошком, каменный выступ-«кровать».Приблизившись к тюремной двери, Дрей прислонил к ней ладонь и тихонько нажал.Это было необъяснимо — но каменная поверхность поддалась! Удивленный, он надавил сильнее.Дверь со скрежетом распахнулась.В голове ослепительно вспыхнула и разорвалась мысль: «Западня!» Бессмертный отшатнулся назад и замер, затаив дыхание, отлично понимая, что после дверного скрипа его дыхание ничего не значит — если кто-то мог услышать посторонние звуки, то он их услышал. И все-таки почти не дышал. И все-таки ждал невесть чего, хотя, Создатель! — чего ж можно ждать здесь, в подземельях, какой такой ловушки?! От кого?! Зачем?! И все-таки закрыл дверь— не до конца! — и лег на каменный выступ, дрожа всем телом, как загнанный зверь. Лежал, плотно сомкнув покрасневшие веки, прерывисто дыша; смешались прошлое с настоящим, казалось, что сейчас войдет Димк с Вигном и прочими, а потом повторится все сначала; и поводил запястьями, с ужасом ожидая ощущения легкого покалывания от магических цепей, и не чувствовал, и все равно казалось — возвращается былое. И где-то наверху ждет Стилла, Горный Цветок, сорванный им мимоходом, походя…Потом зашелся сухим презрительным смехом: правду говорят, что долго живший в неволе зверь утрачивает потребность в свободе, и, даже если его клетку откроют, не стремится убежать. Боится бежать. Потому что знает: рано или поздно, так или иначе — обязательно снова поймают. И все повторится. Как повторяется сейчас.Смех отрезвил; не унял дрожи во всем теле, но приостановил лихорадочное мелькание мыслей. Дрей встал с «кровати» и направился к двери. Нужно уходить отсюда — и он уходил. Даже если за дверью — ловушка.За дверью ловушки не было. За дверью была тишина. Про такую обычно говорят — «мертвая тишина». Окутанный туманом регенерации, он совершенно не обращал внимания на окружающее — да это было и невозможно. А теперь, стоя в дверном проеме, на пороге свободы, бессмертный слышал… нет, в том-то и дело, что он ничего не слышал. Ни хохота того вечного заключенного-весельчака, ни рыданий, ни-че-го. Далекое «кап-кап-кап» с плесневелого потолка не в счет.Следующий его шаг взорвал эту тишину, гулким колоколом прошелся по коридорам — и в соседних камерах всполошенно зацокали коготки, очень знакомо, очень противно, — потому что — нехотя. Как будто крыс оторвали от чего-то весьма важного. Например, от еды.Дрей догадывался… а если бы и не догадывался, то уж тошнотворный, выворачивающий нутро запах был самым убедительным доказательством. За этими дверьми — смерть. И сразу же вспомнилось: Варн давным-давно не носил еду не только ему. Он вообще не носил еду.Наверное, не следовало этого делать, но Дрей подошел к двери камеры напротив, дернул за корявую, крошащуюся ручку. С той стороны испуганно шарахнулись крысы.Без сомнения, замки заперты и на остальных дверях.«А вот теперь иди, беззащитный человечишка, иди, ищи выход из этих мертвых подземелий, мечись глупой букашкой, потому что отсюда существует только один выход. И для тебя он недоступен, потому что этот выход — смерть!»Это чей-то вкрадчивый голос или просто твое бушующее сознание? Как знать, как знать… 2 Длинные, выгнутые дугой тоннели швыряют мелкое двуногое туда-сюда, словно никчемный полый шарик: пинг-понг, пинг-понг… Тупик; обрывающийся в бездну коридор с осевшим потолком; решетчатая перегородка с широкими ржавыми прутьями — не пролезть… Пинг-понг, пинг-понг… И начинает казаться, что выхода отсюда нет, что он просто потерялся, заблудился точно так же, как и ты, и вы сейчас бродите, вдвоем, в поисках друг друга. А может, и вас самих тоже нет?Но страшен был даже не этот вечный коридор, дробящийся и снова сливающийся в одно, с белесыми наростами на стенах, с паутиной и падающей, падающей, падающей (Создатель, когда же это прекратится?!), падающей водой — страшно было другое: везде, в каждой камере слышалось цок-цок-цоканье бегущих крыс и потом этот запах, тяжелый запах смерти — след… чего? Что случилось здесь, в царстве старого горбатого Варна, пока ты висел в тумане забытья? Что могло случиться здесь, что?!Дрей не знал, оставалось только идти, шагать, ползти в поисках того самого выхода. Он шел, шагал, полз.Впереди чутко дремала вечность. 3 Тем, от кого это зависело, судя по всему, и на сей раз было все равно. Или же они забавлялись. Или же…Сперва гном и человек не узнали друг друга. Наверное, неузнаваемо изменились за последние годы, а может быть, слишком неожиданной оказалась эта встреча. Варн за прошедшие месяцы постарел на тысячу лет, что-то — то ли мудрость, то ли проклятья пленников — согнуло гнома в корявый крюк, и теперь его глаза смотрели под ноги, шаркающие слабые ноги. Свергнутый король прощался со своим мертвым королевством…Дрей не мог постареть, вырванный из уродующих лап времени, — но месяцы, проведенные в заточении, оставили свой след и на нем. В особенности на лице: в горящих, как бешеные уголья, глазах, в кривом изгибе растрескавшихся губ. И поэтому старые знакомцы, встретившись, отшатнулись друг от друга. А потом Варн расхохотался — так взрывается в костре сухое полено, — оглушительно, раскатисто, неожиданно.— Ты! Все-таки ты выбрался! Рано или поздно это должно было произойти! Рано!.. или поздно! А дверь, дверь была открыта? Испугался, правда?! Знаю, знаю, испугался! Потому что неожиданность. А я знал, что ты выберешься. И специально — а-ха-ха! — специально! — открыл дверь, когда ты спал. Испугался! А-ха-ха-ха-ха! Испугался! — Гном осекся смерил бессмертного презрительным взглядом: — А вот теперь можешь убивать. Потому что я уже и так мертв! Они убили меня, я не нужен им, никому, никому не нужен, все бросили старого Варна, забыли о нем, потому что — Туман! Завеса! И все они дрожат, они оставили меня, оставили, оставили! Оставили…Он замолчал. Бессмертный пожал плечами. Затем обогнул горбуна и пошел дальше по коридору не оборачиваясь.— Стой! — Варн повис у него на руке, вцепившись в кожу, так что Дрей поморщился. — Стой! Ты должен убить меня. Должен! Должен!Бессмертный медленно обернулся:— Я ничего не должен. Впрочем, если хочешь, я сделаю это. Вот только сперва отведи меня к воротам.Горбун снова зашелся рассыпчатым липким смехом:— Я знал, что мы договоримся! Знал! Знал! Пойдем. Кажется, я обречен вечно выводить тебя отсюда.— Кажется, — пробормотал Дрей. — Кажется…Он думал о том, что выкрикивал минуту назад старый гном. «Завеса? Туман?» Варн бредил или же за этими словами действительно что-то стоит? Должно быть, иначе откуда это запустенье в подземелье?Они брели, снова вместе, снова Варн — впереди, как это было уже много ткарнов назад; и опять наверху Дрея дожидалась неизвестность. Но он — шел, потому что иного выхода не существовало, вернее, существовал, но только один. Тот самый, за которым… «завеса».На сей раз ворота были плотно стянуты цепью, лишь наверху светлела полоска — достаточная, чтобы сумел подняться и пролезть наружу Дрей, но недосягаемая для старого гнома. Но Варн к этому и не стремился. Он стремился к другому…Дрей постоял немного, глядя на скрюченное бездыханное тело, обернулся и полез наверх, к чернеющему небу. Стоило, наверное, спросить у горбуна о завесе и о том, что же случилось в его подземельях, но… то ли из жалости (хотя откуда у него, бессмертного, жалость), то ли из опасения, что сумасшедший старик все равно не скажет ничего стоящего — в общем, по Дрей этого не сделал. Ну и ладно. Как говорится, снявши голову…Гритон-Сдраул встретил его ветром — резким, швырявшим в лицо пыль, мусор и листья деревьев. Неоткуда было взяться такому ветру, неоткуда, потому что вокруг города текла безымянная река, этакий гигантский водяной ров; неоткуда, но вот же взялся, и швырял, швырял, швырял в лицо пылинки, выжимая из глаз слезы, застревая в волосах.Улицы источали запах страха; через плотно прикрытые ставни не пробивалось ни лучика света — а ведь было совсем рано. И еще — звуки. Вечерний город переливается, звенит криками матерей, зовущих домой заигравшихся детей, скрипит тележкой уличного торговца, который отправляется домой — до утра; бряцает оружием стражников, шепчется губами влюбленных — живет. А здесь не было ничего, только шуршали листья на мостовой, испуганно скрипела спешно закрываемая дверь, улетал во тьму задутый огонек свечи.Гритон-Сдраул тоже жил — но по-другому, жизнью напуганной, потаенной, скрытой. Дрею вдруг очень захотелось оказаться где-нибудь далеко отсюда — но этого сделать он не мог. А значит, следовало искать пристанище. И, перепрыгнув через знакомый забор, пригибаясь, проскальзывая под тяжелыми ветвями одичавших плодовых деревьев, он пошел к домику, и что-то внутри замирало, ожидая невозможного: дверного скрипа, тоненькой фигурки в проеме. Всего этого не было, и, оказавшись внутри, он только здесь ощутил всю силу боли — от бессилия переиграть жизнь по-другому. «Бессильный бессмертный. Ха-ха».Он рухнул на продавленную кровать и утонул в черном сне. 4 Сон колыхался вокруг него полупрозрачными волнами: то ли узорчатые портьеры из далекой, уже несуществующей жизни, то ли грязный саван. За этой трепещущей пеленой шевелились какие-то тени. «Туман, туман, туман… Завеса». И не разглядеть, что там, по ту сторону пелены, и не перейти эту дрожащую черту. И тени явятся тебе лишь по собственному хотению… если явятся.И они являлись. Долгая череда, лица, лица, лица, все так странно знакомые — и незнакомые одновременно. Он знал, встречал их в своей неестественно долгой жизни, и сейчас они пришли, чтобы о чем-то сообщить. О чем? Губы пришельцев, плотно ли сомкнутые или же вяло разведенные, не шевелились, на лицах жили только глаза, глаза, глаза, и глаза эти кричали о чем-то. О чем?!Лица, лица, лица… Он уже устал от лиц, он желал бы отвернуться, забыть, проснуться — и не мог.Но что-то же они кричали, для чего-то же они шли мимо него, исчезая в никуда и возникая ниоткуда! Впрочем, почему ниоткуда? Вон же, присмотрись, вон же, за каждым силуэтом проглядывает, зыркает злобным глазом, скалится память — твоя память. Это никакое ни знамение, окстись — откуда? — это просто очередной смотр твоей совести, обрати-ка внимание: все, кто пришел к тебе, — не простые визитеры, всех их ты когда-то убил, во-он, в конце этой фантасмагорической шеренги, горбится Варн. Последний. Пока. «Простите, господа, кто здесь крайний? Вы? Ну так я за вами…»Но вот ряд фигур заканчивается, они мелькают все быстрее, сливаясь снова в ту же самую пелену, а потом взрывается четким отпечатком лицо Варна. И тихий насмешливый голос остается следом застывшей лавы: «Завеса. Она ждет тебя. Но ты — не ходи! Не ходи! Не ходи-и-и!»Дрей дернулся, чтобы отодвинуться от этого страшного лица, от этих страшных слов…Проснулся.В домике было мертвенно тихо. Он полежал немного, глядя в просевший потолок с разъехавшимися в стороны досками. Из щелей свешивался то ли мох, то ли клочья гнилой соломы — в сумраке не понять.«Нужно бы найти что-нибудь из одежды. И поесть».Впрочем, он знал: когда эти бытовые — бытовые?! — проблемы будут сняты, наступит время решать, что же ему делать дальше. И он знал, что решит. Поэтому, наверное, и искал одежду так неторопливо.После того как в дальнем углу, в каком-то жалком подобии шкафчика бессмертный нашел-таки кое-что более-менее подходящее, когда выяснилось, что еды в домике нет никакой, и пришлось идти в сад и, таясь, обрывать большие, но еще недозрелые плоды, — когда все это было сделано, Дрей присел на кровать и вынужден был признать: пора. Пора что-то решать.В общем-то, он мог бы просто уйти на восток, наплевав на завесу и прочие местные безобразия. Мог бы? Наверное, мог. Но Дрей этого не сделал. Где-то глубоко в подсознании, тем, что иногда называют интуицией, он знал, именно знал: завеса каким-то образом связана с Темным богом. И просто так ему уйти не удастся.Следовало побольше разузнать о происходящем. Но у кого?! Не станешь же ловить первого попавшегося горожанина и пытать его? Не станешь. Тем более что первый попавшийся горожанин, скорее всего, не порадует ничем, кроме местных слухов, львиная доля которых — вымысел. Для того чтобы узнать больше, необходимо встретиться с власть имущими. Дрею была известна только одна такая особа, да и то — понаслышке. Он даже не знал, где эта особа сейчас находится. Но вот последнее-то выяснить было проще простого, подобные места легко найти. Намного труднее туда попасть.Бессмертный дождался вечера и, когда город снова впал в полукоматозное состояние, вышел на улицу и поднял голову вверх. Этого хватило: вот она, башня — чернеет игольчатым шпилем, возвышаясь над всеми прочими городскими строениями.«Значит, нам туда дорога…»Дрей очень надеялся, что Прэггэ Мстительная окажется дома. 5 На сей раз — хвала Создателю! — обошлось без жертв. Бессмертный поклялся сам себе в том, что попадет в башню без крови, — и клятву сдержал.Башню окружал высокий забор, дорога упиралась своим пыльным лбом в широкие расписные ворота с барельефными зверями и деревьями, с мощным запором, со стражниками. Дрей постучал и спустя некоторое время постучал снова. За воротами удивленно пробормотали какие-то слова, в смысл которых бессмертный предпочел не вникать. Потом маленькая калитка в стене со страшным скрежетом приоткрылась, в щели нарисовалось заспанное гномье лицо; в одной руке бдительного стража болтался, удерживаемый за повязку, шлем, другая опиралась на копье.— Какого… тебе надоть? — прорычал гном. — Пшел вон, оборвыш!Бессмертный положил на калитку ладонь, чтобы вояка случайно ее не захлопнул:— Я к хозяйке.— К кому?! — хохотнул гном.— К Мстительной, — пояснил Дрей.— И как же тебя представить? — съехидничал доблестный боец.— Назови меня Странником. Да добавь, что ткарнов двадцать назад я сорвал Горный Цветок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52