В этот раз реакция была мгновенной. Поток танцующих огней, похожий на мерцание Авроры, заблистал на экране. Странные фигуры появлялись лишь на мгновение, и тут же возникали новые, каждый раз – других форм и цветов; они свивались и качались, расходились и взрывались потоками сияния, которые вдруг неожиданно поворачивались то в одну сторону, то в другую, как стая птиц, меняющая направление полёта. И, глядя на это, Лайра ощущала знакомый трепет на грани понимания, который она помнила с тех времен, когда начала читать алетиометр.
Она спросила еще: «Это – Пыль? То, что делает узоры и двигает стрелки алетиометра?»
Ответ последовал в виде ещё большего количестве световых петель и спиралей. Лайра решила, что это означает – да. Затем она подумала ещё об одной вещи, повернулась к доктору Малон, и увидела, что та сидит с открытым ртом, подперев голову рукой.
– Что такое? – спросила девочка.
Экран померк. Доктор Малон вздрогнула.
– В чем дело? – снова спросила Лайра.
– Ах, ты вызвала самую яркую демонстрацию эффекта из всех, что я видела. – ответила доктор Малон. – Но что ты при этом делала? О чём думала?
– Я думала, что вы можете получить более чёткое изображение, чем это – сказала Лайра.
– Более чёткое? Оно никогда не было таким отчётливым!
– Но что оно означает? Вы можете его расшифровать?
– Ну, – сказала доктор Малон, – так не получится, этот эффект невозможно прочитать, как сообщение. Происходит вот что: силлы реагируют на твоё к ним внимание. Это и так невероятно, то, что они реагируют на наше сознание, понимаешь?
– Нет, – начала объяснять Лайра,– я говорю о цветах и фигурах на экране. Эти силлы, они могут делать не только это. Они могут принять любой вид по вашему желанию. Если вы захотите, они могут стать символами. Смотрите.
И она снова повернулась к экрану и опять сосредоточилась, но в этот раз представила, что экран – это алетиометр, со всеми тридцатью шестью символами по краям циферблата. Она помнила их так хорошо, что её пальцы бессознательно зашевелились, двигая воображаемые стрелки к изображенями свечи (понимание), альфы и омеги (язык) и муравья (старание), а затем она сформулировала вопрос:
«Что следует сделать людям, чтобы понимать язык силлов? »
Экран отреагировал молниеносно, и из смеси линий и вспышек возникли серии безукоризненно ясных символов: компас, ещё раз -льфа и омега, молния, ангел. Каждая картинка высветилась по нескольку раз, а затем появились три новых: верблюд, сад и луна.
Лайра убедилась, что точно поняла их значения, и рассредоточила свои мысли, чтобы объяснить. В этот раз, обернувшись, она увидела, что доктор Малон сидит в своем кресле, вцепившись в край стола, смертельно бледная.
– То, что они говорят, – пояснила Лайра, – говорится на моем языке, языке символов, как при работе с алетиометром. Они сказали, что возможно также использовать обычный язык, слова, если бы вы смогли это устроить. То есть они могут написать слова на экране. Но тогда вам бы пришлось проделать много работы с цифрами, вот что означал компас. А молния значит –ямтарическая, то есть, электрическая энергия, много энергии. Ангел – это про сообщения. Они хотят многое сказать. Но вот во второй части... это означало Азию, самую дальнюю её восточную оконечность, но не совсем. Не знаю, какая там страна, может быть, Китай. И в этой стране есть способ говорить с Пылью, то есть, с силлами, так же, как у вас здесь или как у меня с картинками, только они используют палочки. Я думаю, они имели в виду эти рисунки у вас на двери, но я действительно не поняла. В первый раз, когда я увидела эти рисунки, мне показалось, что они очень важны, но я не знала, почему. Получается, что есть много способов общения с силлами.
Доктор Малон перевела дыхание.
– Это И-Цзинь – сказала она. – Да, это действительно из Китая. Форма предсказания и прорицания. И верно, для этого используются палочки. А плакат на двери был повешен просто для красоты – сказала она, словно стараясь убедить Лайру в том, что сама она не верила в гадание.. – Ты говоришь, что когда люди вопрошают И-Цзинь, они на самом деле общаются с теневыми частицами? С Тёмным Веществом?
– Ну да, – ответила Лайра. – Как я уже сказала, есть много способов, Я раньше не отдавала себе в этом отчет. Я думала, есть только один способ.
– А образы на экране... – начала доктор Малон.
Лайра словно почувствовала, что мысль ускользает и повернулась к экрану. Она ещё только начала формулировать вопрос, когда вдруг на экране снова замелькали символы, сменяясь так быстро, что доктор Малон едва поспевала за ними; но Лайра знала, что они говорят, и снова повернулась к ней.
– Они говорят, что у вас тоже очень серьёзная роль – сказала она ученой. – Они говорят, что вам нужно сделать что-то очень важное. Не знаю, что, но они бы не сказали, если бы это не было правдой. Так что вам, видимо, придётся разузнать об этом подробнее, используя слова, тогда вы сможете понять, что они говорят.
Доктор Малон молчала. Затем она сказала
– Хорошо. Но всё-таки, откуда ты пришла?
Лайра скривила губы. Она понимала, что доктор Малон, которая до сих пор действовала под влиянием усталости и отчаяния, никогда в нормальном состоянии не показала бы свою работу незнакомой девочке, пришедшей неизвестно откуда, и что она начинает об этом жалеть. Но Лайра должна была говорить правду.
– Я пришла из другого мира, – сказала она. – Это правда. Я пришла – в этот мир. Я была... Мне нужно было бежать, потому что в моем мире меня преследовали и хотели убить. И алетиометр – тоже оттуда. Мне его дал Мастер Джорданского колледжа. В моем Оксфорде есть Джорданский Колледж, но здесь такого нет, я искала. И я сама научилась читать алетиометр. Я научилась очищать мое сознание от мыслей, и тогда я просто сразу же вижу значение символов. Совсем как вы сказали мне об этом состоянии... неясности о сомнений, и при этом не желая фактов или объяснений. Поэтому, испытывая Грот, я сделала то же самое, и всё так и получилось, поэтому выходит, что моя Пыль и ваши силлы – одно и то же. Так что....
Теперь доктор Малон совсем проснулась. Лайра взяла алетиометр и перед тем, как положить его обратно в рюкзак, бережно завернула в бархат,.
– Так что, в любом случае, – сказала она – вы можете устроить этот экран так, что он будет говорить с вами словами, если захотите. Тогда вы сможете говорить с силлами так же, как я – с алетиометром. Но вот что я хочу узнать: почему люди в моем мире так их ненавидят? Пыль, я имею в виду. Силлов. Тёмное Вещество. Они хотят их уничтожить. Они думают, что силлы – это зло. Но я думаю, что зло – это то, что делают сами люди. Я видела, что они делают. Но чем же тогда являются силлы? Добром или злом? Чем?
Доктор Малон потерла лицо, её щеки опять порозовели.
– Все, что связано с ними, приводит рационально мыслящих людей в недоумение. – сказала она. – Ты знаешь, насколько это абсурдно – говорить о добре и зле в научной лаборатории? Ты можешь это себе представить? Одной из причин, по которым я стала заниматься наукой, было то, что здесь мне бы не пришлось думать о таких вещах.
– Но вы должны о них думать! – воскликнула Лайра. – Вы не можете исследовать силлы, пыль, чем бы это ни было, не думая о добре и зле. И силлы же сказали, что вы должны, помните! Вы не имеет права отказаться. А когда закроют вашу лабораторию?
– Комитет по финансированию примет решение в конце недели... Почему ты спрашиваешь?
– Потому что тогда у вас в запасе есть эта ночь, – сказала Лайра. – Вы бы могли научить этот агрегат показывать на экране слова вместо символов. Вам ведь это несложно. А потом вы его продемонстрируете и получите деньги для продолжения работы. И вы сможете узнать про Пыль, или силлов, и рассказать мне. Понимаете, – тут она заговорила свысока, как герцогиня о нерадивой горничной, – алетиометр не говорит того, что мне нужно знать, дословно. Я могла бы попробовать эту штуки Цзинь, с палочками. Но с символами легче работать. Я так думаю, в любом случае. А теперь я это сниму – сказала она, отцепляя электроды от головы.
Доктор Малон дала ей салфетку, чтобы вытереть гель, и убрала провода.
– Ты уходишь? – спросила она. – Несомненно, это был самый странный час в моей жизни.
– Так вы заставите компьютер работать со словами? – спросила Лайра, собирая свой рюкзак.
– Боюсь, что в этом будет не больше пользы, чем в заполнении заявки на финансовую поддержку. – ответила доктор Малон. – Нет, послушай, приходи завтра. Ты сможешь? В это же время? Мне нужно, чтобы ты мне показала кое-что еще.
Глаза Лайры сузились. Не ловушка ли это?
– Хорошо, – ответила она. – Но помните, есть вещи, которые и мне нужно узнать.
– Да, конечно. Так ты придёшь?
– Да – сказала Лайра. – Если я сказала, что приду, я приду. Мне кажется, что я смогу вам помочь.
И она ушла. Служитель за столом мельком взглянул на неё и вернулся к своей газете.

***

– Нунатакские раскопки, – задумчиво произнес археолог, поворачиваясь в кресле, – ты уже второй человек за месяц, кто спрашивает меня о них.
– А кто был первый? – спросил Уилл, моментально насторожившись.
– Мне кажется, он журналист. Я не уверен.
– А почему он хотел об этом узнать? – спросил Уилл.
– Это касается судьбы одного человека, пропавшего с этой экспедицией.
– Экспедиция исчезла в самый разгар Холодной Войны, в период так называемых Звёздных Войн. Ты, наверное, слишком молод, чтобы помнить об этом. Тогда американцы и русские строили огромные радарные установки по всей Арктике... Так или иначе, чем я могу тебе помочь?
– Ну, – сказал Уилл, пытаясь сохранять спокойствие, – я действительно сначала хотел узнать об этой экспедиции для школьного проекта о первобытных людях. А потом я прочитал о её исчезновении, и мне стало интересно.
– Что ж, как видишь, не тебе одному. В своё время об этом очень много писали. Я проверил все сведения для того журналиста. Это были ещё не раскопки, а предварительное исследование. Никто не будет проводить раскопки, пока не убедится, что на них действительно стоит тратить время, поэтому группа должна была осмотреть некоторые регионы и составить отчёт. Всего их было шестеро. Иногда в подобной экспедиции приходится кооперироваться с учёными из других областей науки, например, с геологами – чтобы разделить расходы. Они ищут своё, мы – своё. В данном случае, в команде был физик. Кажется, он изучал элементарные частицы высоких слоёв атмосферы. Ну, ты знаешь, Аврору, полярное сияние. У него были зонды – воздушные шары с радиопередатчиками.С ними был еще один человек, отставной десантник, профессиональный исследователь. Они отправлялись на почти неизведанную территорию, а в Арктике полярные медведи всегда представляют опасность. Археологи кое-что умеют, но стрелять мы не обучены, поэтому в экспедиции очень нужен человек, умеющий стрелять, ориентироваться на местности, разбивать лагерь и делать другие полезные вещи.
Но потом все они пропали. Участники экспедиции поддерживали контакт с местной Наблюдательной Станцией, но однажды сигнал не пришел, и больше никаких сведений от них не поступало. Да, конечно, тогда был снежный буран, но в этом не было ничего необычного. Поисковая экспедиция нашла их последний лагерь более или менее в порядке, хотя медведи разорили запасы. Но никаких признаков людей не было обнаружено. Вот и всё, что я могу тебе сказать.
– Да, – сказал Уилл. – Спасибо... Гм.. а тот журналист, – продолжил он, остановившись в дверях, – вы сказали, что он интересовался одним из участников экспедиции. Которым из них?
– Исследователем. Его фамилия Парри.
– А как он выглядел, этот журналист?
– Зачем тебе это?
– Потому что.. – Уилл не мог придумать возможную причину. Не стоило ему об этом спрашивать! – Просто так. Интересно.
– Насколько я помню, это был высокий блондин. У него были очень светлые волосы.
– Спасибо, – сказал Уилл и направился к выходу.
Археолог молча смотрел ему вслед, слегка нахмурившись. Уилл заметил, как тот потянулся к телефону, и выбежал из здания.
Мальчик почувствовал, что его бьёт нервная дрожь. Так называемый журналист, высокий человек с такими светлыми волосами, что казалось, будто у него нет бровей и ресниц, был одним из людей, которые тогда пришли к нему домой. Это не его Уилл столкнул с лестницы, он был одним из тех, кто показался у двери в гостиную, когда Уилл выбежал и перепрыгнул через мёртвое тело.
Но ведь он – не журналист!
Поблизости был большой музей. Уилл вошел, держа в руках свой планшет, притворяясь, что занят школьным проектом, и присел в галерее, увешанной картинами. Его трясло и подташнивало из-за осознания того, что он убил человека, что, он, Уилл – убийца!. До сих пор он старался об этом не думать, но теперь от этой мысли было не спрятаться. Он оборвал человеческую жизнь.
Уилл просидел неподвижно с полчаса, и это были, наверное, самые ужасные тридцать минут в его жизни. Люди вокруг приходили и уходили, любовались картинами, тихо переговаривались между собой и совершенно не обращали на него внимания. Служащий галереи некоторое время стоял в дверях, заложив руки за спину, а затем неторопливо ушел; а Уилл осознавал весь ужас того, что он сделал, и не мог пошевелиться.
Постепенно мальчик стал успокаиваться. Он ведь защищал маму! Эти люди преследовали её, а она, особенно в её состоянии, так их боялась! Уилл имел право защитить свой дом. Его отец наверняка хотел бы, чтобы он это сделал. Уилл сделал это, потому что это было правильно. Он сделал это, чтобы не дать этим людям украсть зеленый кожаный портфель, чтобы разыскать своего отца, и разве он не имел на это права? Мальчику вспомнились все его детские игры, в которых они с отцом выручали друг друга из лавин или сражались с пиратами. Теперь это стало явью. Я найду тебя, мысленно сказал он. Только помоги мне, и я разыщу тебя, и мы вместе будем заботиться о маме, и всё будет хорошо.
И, в конце концов, теперь у него есть убежище, такое надёжное, что никто его там не разыщет. И бумаги в портфеле (он так и не собрался их прочитать) тоже теперь были в безопасности, под матрасом в Читтагацци.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39