Захватив в течение шестидневной войны египетский Синай, сирийские Голанские высоты, населенный палестинцами Западный берег реки Иордан и район Газы, Израиль в течение долгого времени продолжает удерживать эти территории, кроме Синая, который он вернул Египту только в 1979 году по кэмп-дэвидскому договору.
В результате начиная с 1967 года Ближний Восток остается одной из самых «горячих точек» нашей планеты, периодически вызывая осложнения в советско-американских, а затем в российско-американских отношениях.
Глава 7. РАЗРЯДКА И ЕЕ УГАСАНИЕ
Избрание в ноябре 1968 года президентом США Ричарда Никсона не вызвало в Москве радости, поскольку он был хорошо известен по своей прежней политической карьере не просто как консервативный деятель, а как воинствующий антикоммунист. Но, придерживаясь принципа иметь дела с тем президентом США, который волею судьбы оказывается в Белом доме, советское руководство еще до вступления Никсона в должность неофициально дало ему знать (через Генри Киссинджера, его будущего помощника по вопросам национальной безопасности), что Москву не очень заботит его прошлый послужной список, ее больше интересует, готов ли он продемонстрировать реальный подход к международным делам. При этом было подчеркнуто особое значение, придаваемое советским руководством проблемам разоружения. А в день вступления Никсона в должность, 20 января 1969 года, в Москве публично заявили о готовности советской стороны сесть за стол переговоров по вопросам «взаимных ограничений и последующих сокращений стратегических средств доставки ядерного оружия, включая оборонительные системы», как только к этому будет готова новая американская администрация.
Однако американская сторона явно не торопилась вступать в переговоры с Советским Союзом. 27 января Никсон заявил, что он за переговоры по стратегическим вооружениям, но при условии, что они будут проходить «в соответствующем контексте». Такую же уклончивую позицию он занял и в состоявшейся 17 февраля беседе с советским послом Добрыниным, дав ясно понять, что начало переговоров по стратегическим вооружениям американская сторона увязывает прежде всего со свертыванием советской военной помощи Северному Вьетнаму. Один из первых исследователей истории переговоров по ограничению стратегических вооружений (ОСВ) Джон Ньюхауз писал по этому поводу: «Из двух президентов Линдон Джонсон был большим сторонником переговоров по ОСВ, подчас проявляя даже излишнее рвение. Ричард Никсон вначале проявлял подозрительность в отношении переговоров по ОСВ и был склонен рассматривать их как нечто стоящее только в том случае, если русские окажутся полезными в других вопросах, таких как Вьетнам или Ближний Восток». Подобной линии администрация Никсона придерживалась в течение нескольких месяцев, одновременно продвигая через конгресс решение о начале работ по созданию в США системы противоракетной обороны «Сейфгард» в расчете на то, что это явится сильным козырем на переговорах в СССР, когда они все же начнутся.
Между тем в США росли настроения в пользу скорейшего начала переговоров по ОСВ и против строительства системы ПРО. Создавалась ситуация, когда решение по программе «Сейфгард», причем в урезанном виде, удалось провести через сенат США лишь одним голосом председательствовавшего в нем вице-президента (что в практике случается чрезвычайно редко, в тех случаях, когда голоса сенаторов разделяются поровну). К скорейшему началу переговоров с СССР по стратегическим вооружениям подталкивали Вашингтон и союзники США. Под воздействием этих факторов Никсон и Киссинджер решили скорректировать позицию: не тянуть дальше с самим началом переговоров, а вместо этого «дозировать» продвижение на переговорах в зависимости не только от нахождения взаимоприемлемых решений по существу обсуждаемых вопросов, но и от «поведения» СССР в других вопросах, прежде всего опять-таки во вьетнамском.
ОСВ-1, начальный этап
Первый раунд советско-американских переговоров по ограничению стратегических вооружений начался в Хельсинки 17 ноября 1969 года. Перед отъездом на переговоры советскую делегацию, которую возглавлял заместитель министра иностранных дел В. С. Семенов, для напутственной беседы принял Л. И. Брежнев. Особых указаний по существу проблемы в дополнение к утвержденным директивам мы от него не услышали, но всем нам крепко запомнился его наказ «не забывать про Лубянку», то есть не выдать в ходе переговоров невзначай каких-то наших военных секретов. Это оказало сковывающий эффект, особенно на членов и сотрудников советской делегации от Министерства обороны СССР, которые и без того чувствовали себя на переговорах поначалу не очень уютно. За одним-двумя исключениями им впервые пришлось участвовать в переговорах с американскими представителями, к тому же по столь деликатным вопросам.
В этой связи вспоминается такой забавный эпизод. В первый день переговоров, перед началом официального заседания, в ходе знакомства членов двух делегаций друг с другом кто-то из американцев предложил в память об этой знаменательной дате поставить свои автографы на долларовых купюрах и чтобы каждый сохранил их в качестве сувенира. У меня эта сувенирная купюра сохранилась по сей день – на ней есть росписи всех членов американской делегации (Смита, Томпсона, Брауна, Нитце, Аллисона) и четырех гражданских членов советской делегации (Семенова, Плешакова, Щукина, Корниенко), но нет росписей двух военных членов делегации – Огаркова и Алексеева. Они уклонились.
Благодаря предостережению Брежнева насчет Лубянки в выигрыше оказались историки – будущие исследователи процесса переговоров по стратегическим вооружениям. Буквально каждое слово на этих переговорах (во всяком случае, до второй половины 80-х годов) стенографически фиксировалось, и все это сохранилось в архивах.
Что касается существа дела, то обе делегации прибыли на первый раунд переговоров без каких-то конкретных предложений по ограничению и сокращению стратегических вооружений. Это было впереди. Первый же раунд носил скорее «пристрелочный», исследовательский характер: обе стороны прощупывали готовность друг друга воспринять принцип паритета, другими словами – готовность каждой из сторон признать наличие у другой стороны способности нанести ей уничтожающий удар в ответ на ядерное нападение.
И уже на этом этапе, когда еще не фигурировали какие-либо цифровые показатели, выявилось весьма существенное расхождение в подходе сторон к определению баланса стратегических сил, которое в течение длительного времени оставалось серьезным осложняющим моментом в поиске взаимоприемлемых конкретных решений по ограничению и сокращению стратегических вооружений. Расхождение это касалось самого определения: какое ядерное оружие считать стратегическим? Советская сторона настаивала на том, что под это определение должно попадать всякое ядерное оружие, способное достичь территории другой стороны, то есть и так называемые ядерные средства передового базирования (ЯСПБ), которые приобретают такую способность в силу их географического размещения. Американская же сторона категорически возражала против этого, поскольку советские ядерные средства аналогичной дальности не подпадали бы под определение стратегических, как не достигающие территории США, и тем самым не подлежали бы регулированию, а это затрагивало бы безопасность европейских союзников США по НАТО. При этом американцы делали вид, будто советская постановка вопроса настолько безосновательна, что явилась для них полной неожиданностью. «В Вашингтоне, – писал Ньюхауз, – никому и в голову не приходило ни в какой момент – ни теперь, ни в дни Джонсона, – что эти виды оружия [ЯСПБ], которые США считают тактическими, а не стратегическими, будут фигурировать на переговорах по ОСВ». В действительности же это не так. Как явствует из рассекреченных в 1990 году документов 1968 года, связанных с подготовкой администрации Джонсона к началу переговоров с СССР по ОСВ, американская сторона еще тогда предвидела возможность постановки Советским Союзом вопроса об американских ядерных средствах передового базирования в Европе как подпадающих под определение стратегического оружия ввиду того, что они достигали советской территории.
Трудности, возникшие с самого начала при определении общей исходной точки, необходимой для нахождения возможных взаимоприемлемых решений по ограничению стратегических наступательных вооружений (СНВ), привели к тому, что более предметным и более обещающим становился обмен мнениями по вопросам, касавшимся ограничения систем противоракетной обороны (ПРО). Уже на втором раунде переговоров в начале 1970 года советская сторона предложила приступить к конкретному обсуждению возможных вариантов решения вопроса о системах ПРО: 1) развертывание широких систем ПРО; 2) развертывание ограниченных систем ПРО или 3) полный отказ от развертывания систем ПРО. Сама советская сторона считала предпочтительным нечто среднее между вторым и третьим вариантом. При этом мы выразили готовность заключить отдельное соглашение по ПРО, не дожидаясь, пока удастся найти общий язык по стратегическим наступательным вооружениям.
Но и обсуждение вопросов, касающихся ПРО, не получало быстрого развития. Во-первых, ввиду того, что Вашингтон продолжал вообще «притормаживать» на этих переговорах, по-прежнему пытаясь увязывать их с вьетнамской проблемой. Во-вторых, в отличие от администрации Джонсона, которая делала главный упор именно на ограничении систем ПРО, а не наступательных стратегических вооружений, администрация Никсона обусловливала начало предметной работы над договором по ограничению систем ПРО одновременным согласованием ограничений на наступательные вооружения, категорически отказываясь вместе с тем обсуждать ядерные средства передового базирования. В результате переговоры пробуксовывали в течение всего 1970 года. Просвет появился лишь в начале 1971 года, после того как США согласились с тем, что в порядке компенсации за наличие у них ядерных средств передового базирования СССР вправе иметь большее, чем у США, количество межконтинентальных ракет.
Соответственно, 20 мая 1971 года было опубликовано совместное советско-американское сообщение о том, что правительства СССР и США согласились сконцентрироваться в текущем году на выработке соглашения об ограничении развертывания противоракетных систем и что при заключении соглашения по ПРО они договорятся о некоторых мерах в отношении ограничения стратегических наступательных вооружений. В тот же день состоялся обмен идентичными письмами между советским премьером Косыгиным и президентом Никсоном, в которых в более развернутом виде были зафиксированы три принципиальных положения: 1) ограничения на системы ПРО должны быть одинаковыми для обеих сторон; 2) Договор по ПРО и временное соглашение по СНВ должны быть подписаны одновременно; 3) в основу соглашения по СНВ должен быть положен принцип замораживания этих видов вооружений на существовавшем у каждой стороны уровне.
Поскольку же у Советского Союза к тому времени количество развернутых межконтинентальных баллистических ракет (МБР), включая незавершенное строительство пусковых установок для них, было бльшим, чем у США, тем самым обеспечивалась в несколько закамуфлированном виде положенная ему компенсация.
Только после этого на переговорах началась практическая работа над текстами соответствующих документов. И при всей важности согласованных принципиальных положений наполнение их конкретным содержанием было не менее трудным и требующим немалого времени процессом.
К тому же на позиции советской стороны постепенно стал отрицательно сказываться один чисто личностный момент. Если до каких-то пор Брежнев сам предпочитал, чтобы переписка с американскими президентами велась от имени советского премьера, то теперь он начал ревниво относиться к тому, что Никсон присылал письма Косыгину и, соответственно, ответные письма ему тоже направлялись от имени Косыгина. Из-за этого подчас случалось так, что только по этой причине, а не по деловым соображениям рассмотрение вопросов, тормозивших продвижение вперед на переговорах и становившихся предметом переписки между столицами, без нужды задерживалось.
Поэтому в интересах дела пришлось дать понять американцам в неофициальном порядке, «кто есть кто» в Москве. И вот 5 августа 1971 года Никсон впервые направил письмо на имя Брежнева как «Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза» (именно так американцы упорно именовали его и впредь, пропуская слова «Центрального комитета»). В этом письме Никсон изложил свой общий подход к отношениям с Советским Союзом и коснулся ряда конкретных проблем, включая проблему ограничения стратегических вооружений. После этого продвижение на переговорах по ОСВ ускорилось, особенно вслед за тем, как 12 октября было объявлено о намеченном на май 1972 года визите президента Никсона в СССР.
Тем не менее к началу 1972 года ряд важных вопросов, касавшихся Договора по ПРО и Временного соглашения по СНВ, оставался все еще несогласованным. Кроме того, к визиту Никсона в Москву стороны условились подготовить для подписания целую серию других соглашений, в том числе такой документ принципиального значения, как «Основы взаимоотношений между СССР и США». В работу над этим документом с американской стороны был вовлечен очень ограниченный круг лиц из аппарата Белого дома во главе с Киссинджером. Для окончательного согласования этого документа и остававшихся несогласованными вопросов по ОСВ был организован закрытый визит Киссинджера в Москву во второй половине апреля.
«В ядерный век мы обречены на сосуществование»
Если для советской стороны главным было согласование с Киссинджером оставшихся вопросов по ограничению стратегических вооружений и проекта документа «Основы взаимоотношений между СССР и США», то сам он, как выяснилось, прибыл в Москву с твердым наказом Никсона практически не обсуждать никаких других вопросов до тех пор, пока ему не удастся добиться от советского руководства согласия оказать давление на Ханой для прекращения войны во Вьетнаме на приемлемых для США условиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56