изд. т.2. с.460). Содержание этого группового, коллективистского фетишизма в линейной форме состояло в том, что люди тогда заблуждались и наивно верили в то, что коллектив мог что-то сделать, решить, проявить самостоятельность, ответить, постановить и т.д. (и все эти слова, естественно, у А.С.Шушарина взяты в кавычки).
А.С.Шушарин начинает посвящать нас в страшный секрет этого понятия, сообщив, что «технологии, конечно в сравнении со средствами производства - объект совершенно необычный. Но мы такие (в чем-то подобные) объекты уже проходили, а потому, вспомним, что и «принадлежность к племени (коллективу)» суть невинное условие производства (общая жизнь), которое может состоять в жесточайшей узурпации, в ограниченной, необщественной животной собственности (эгостадность, апополитейная первобытность). Технологии есть ведь не что иное, как сами выполняемые коллективами невинные взаимосвязанные работы, диспозитивно и иерархически сгруппированные ячеистые процессы производства, но просто выступающие в качестве доминирующего базового объекта ограниченной господствующей собственности. Подобным образом также совершенно невинное пространство производства («живущая пашня», «производящая территория») при феодализме выступало доминирующим объектом собственности, на преодоление которой, обобществление (с так и до сей поры не познанной сущностью!), понадобились мучительные столетия шатающейся, мутной и беспардонной, хотя и в итоге прогрессивной, борьбы за тогда более высокие капиталистические порядки. Хотя сначала тоже был заметен возврат к славной античности.
«Тяготеющее проклятье» в сложившемся мышлении состоит все в том же утилитарном, одномерном, имущественном (вещественном) понимании объектов собственности» (Цит. изд. т.2. с.460-461). Кто же нам навязывал это «утилитарное, одномерное, имущественное (вещественное) понимание объектов собственности»? Да только что сам А.С.Шушарин в вышеприведенном ретроспективном абзаце!
И вот теперь наступил момент истины! Мы у А.С.Шушарина читаем, что «…собственность - это общественный способ связи труда и его условий, производственные отношения по поводу некоторого доминирующего объекта обстоятельств производства» (Цит. изд. т.2. с.461). Я даже выделил курсивом и жирным шрифтом это определение понятия «собственность», которое обрамлено, правда, в шушаринскую семантическую одежду, но, тем не менее, оно верное. Однако моя радость оказалась и на сей раз преждевременной. Ибо буквально вслед за этой формулировкой он вновь вернулся к своей прежней трактовке этого ключевого понятия, подчеркивая, что радикальные изменения экономических отношений происходили под влиянием изменений в содержании объекта собственности. Читаем: «…именно различие этих объектов и обуславливает в исторических формах отношения собственности, логически радикально отличающиеся друг от друга» (Цит. изд. т.2. с.461). Вот это пируэт! Далеко не каждый социолог способен на такое! А А.С.Шушарину совершенно нипочем сказав да, тут же молвить - нет. В общем, снова телега оказалась впереди лошади.
Однако любопытно, что нас ждет за этим поворотом на 180 градусов? А ждет нас не что иное, как великое открытие А.С.Шушарина, о котором уже выше говорилось, что объектом собственности при социализме, то бишь, при линейной форме, является «доминирующая и священная собственность на технологию», а не на средства производства.
Развивая свою идею о собственности на технологию, А.С.Шушарин углубляет ее положением о том, что она была групповая. Сравнивая ее с предыдущими формами, он выявил ко всему прочему «аналогии» с феодальной и первобытнообщинной формой собственности: «Собственность на технологии имеет, по сравнению с предшествующими историческими (эндогенными) формами, новый, группоиерархический характер, т.е. логически в своей иерархичности формально напоминает феодальную собственность на пространство производства (процесс производящей территории), а по своим групповым элементам формально напоминает первобытную собственность на общую жизнь. Само это сочетание, надо сказать малоприятное, уже кое о чем говорит» (Цит. изд. т.2. с.465). И далее следует следующее глубокомысленное разъяснение А.С.Шушарина. «В линейной же форме в этом отношении…основа - именно групповая форма (эффектно проявляемая в «собраниях»), а относительно персонифицированные элементы (руководство, «бюрократия») здесь лишь вспомогательны. Административная иерархия же, и территориальная (натуральная), и функциональная (технологическая, отраслевая) - это обслуживающая основные элементы управленческая сторона, но и как объективная, материальная, производственная форма, ультраструктура (институт). Однако в пораженном экономизмом существующем знании производственных отношений иерархические производственные структуры неизбежно предстают в искаженном политизированном («этакратическом» и пр.) виде (что особенно относится к представлениям и о феодализме, и о линейной форме) сущности этой групповой формы собственности на технологию» (Цит. изд. т.2. с.466). Как всегда А.С.Шушарин последователен в своих выводах: выше он скептически отзывался о коллективах (содержание группового, коллективистского фетишизма в линейной форме состояло в том, что люди заблуждались и наивно верили в то, что коллектив мог что-то сделать, решить, проявить самостоятельность, ответить, постановить и т.д.), а в только что процитированном абзаце он утверждает обратное, а именно, что в линейной форме основой является именно групповая форма собственности, эффектно проявляемая в собраниях трудовых коллективов.
Примитивная трактовка собственности при социализме неизбежно приводит А.С.Шушарина к ошибочной интерпретации функций и роли управленческих структур в СССР. Наглядным примером такого искаженного понимания действительности является нижеследующий абзац: «В парцеллярно-иерархической (автаркической) форме собственности потому необходимое замыкание формы в целое сходится на вершине номинального монарха, которому, как писал Гегель, «присуща недействительность чего-то абстрактного», «остается лишь поставить свое имя». (Хотя, повторю, это весьма существенный момент всякой социальной целостности.) А в группоиерархической форме собственности на технологии (с «собраниями») все на этот счет оказывается несколько «туманней», здесь все сходится, т.е. осуществляется замыкание иерархии как отношения в абстрактном, но анонимном (групповом, с «собраниями») объективном центре («Совмин», «Госплан» и пр.), тоже номинальном, лишь формально персонализированном, т.е. в котором, как говорится, и концов не сыскать. Функциональный центр (в объективном, эзотерическом содержании центра материальной же ультраструктуры) - это просто объективный орган высшей инстанции согласования соисполняемых функций. А у нас, похоже, эту банальную истину замечают очень немногие. Госплан и был, писал образно и даже в модных капитализированных оборотах П.Г. Кузнецов, «биржей фьючерсных сделок», т.е. конторой, лишь оформляющей взаимодействия более влиятельных производственных фигур. Еще четче та же мысль звучит у В.Н. Богачева: «центр лишь «по видимости... силен и грозен, но он исполняет волю подчиненных». Центр постоянно, лишь формально фиксирует своим статусным факсимиле факт согласования (в том числе перемен, текущих - плановых, локальных - титульные списки, общих - компании, крупные проекты), а потому действует с таким же автоматизмом в системе линейного производства, с каким действуют объективные («анонимные») агенты, вообще говоря, любого способа производства в его чистом и строгом смысле» (Цит. изд. т.2. с.467). Вывод, к которому пришел А.С.Шушарин вместе с В.Н.Богачевым и П.Г.Кузнецовым свидетельствует о полном непонимании ими реальной роли центрального управленческого аппарата в обществе, где царила диктатура этого аппарата (включая партийный). В области экономики в СССР процветал волюнтаризм экономической политики, которая практически не считалась с объективными закономерностями.
А.С.Шушарин подтвердил еще раз, что при социалистической «градации» «…собственность на технологии, в своем «чистом виде», имеет не просто групповую, не иерархическую, не натуральную, не дихотомичную и т.д., но и не аморфную, а совершенно определенную группоиерархическую объективно-логическую структуру (своего рода «геометрию») иерархии «собраний» (Цит. изд. т.2. с.470). В основе доминирующей группоиерархической собственности на технологии (процессы), связанных с линейным производством были «трудовые коллективы», то бишь «группы», в которых командовали производственные собрания человеков «функциональных». Так что корень зла всей «линейной» системы, согласно полилогии, скрывался в производственных собраниях, которые навязывали свою волю руководителю «группы» и далее по иерархической лестнице вплоть до генсека.
Переходя к производственным отношениям, А,С.Шушарин жаловался на то, что в науке не существует подходящего понятия для характеристики «…господства планомерности или функциональных, отраслевых форм». Иронизируя, А.С.Шушарин справедливо заметил: «Кстати, говоря, Г.Х. Попов иезуитски и воспользовался этой ситуацией, введя оборот «административно-командности», который легко и спровоцировал антиуправленческий нигилизм и капитализацию, но сам по себе пуст, ибо какая-то «административно-командность» была, есть и будет от пещеры до Андромеды»» (Цит. изд. т.2. с.473).
А.С.Шушарин, естественно, не мог не предложить свою формулировку сути производственных отношений в социалистической «градации». Она следующая: «Линия, если угодно, - это своего рода «технологический феод» (кратко еще будем говорить технофеод), но именно вовсе не парцеллярный и натуральный в своей основе, а групповой и технологический. Соответственно и производственное присвоение здесь и является линейным, технофеодным присвоением, или, в материально-знаковом и ролевом выражении, - статусным присвоением. Так что статусы - это и есть роли групп (коллективов) исполнителей, означаемые в сфере технонимики; соответственно по «вертикали» их представляют в иерархии управления руководители («номенклатура») с органами управления (аппаратами). Т.е. линия, или технофеод, - это собственность групп на технологии, а управление поэтажно представляет эту же самую собственность в ультраструктуре иерархии административного управления, имеющего дело с документами. Так что центр линейной иерархии, формально объемлющий всю собственность, с точки зрения самих производственных отношений оказывается отчаянно далек от сам?й ее групповой производственной основы, т.е. является, как отмечалось, лишь номинальным верхним пунктом ультраструктуры, просто в нескончаемом дискурсе «планового торга» апостериорно и перманентно замыкающим согласование функций в относительное целое» (Цит. изд. т.2. с.476).
Хотя и неловко об этом писать, однако, тем не менее, зададимся вопросом - в чем состоят ошибки А.С.Шушарина относительно трактовки сущности социализма? Во-первых, в том, что для него собственность - это не отношение, а объект. Во-вторых, объектом собственности для него являются не средства производства, а только их составная часть - технологии. В-третьих, он далек от понимания того, что реально субъектами собственности в СССР были не коллективы («группы»), а народ в целом. В-четвертых, ошибка состоит в том, что А.С.Шушарин признавал только линейную иерархию, утверждая при этом, что имело место некое технофеодальное присвоение. Аппарат управления, состоявший из трех типов органов - отраслевых, территориальных, общеэкономических, вместе с коллективами не осуществлял никакого присвоения собственности, а выполнял функцию распоряжения общенародной собственностью. Насколько далек был А.С.Шушарин от понимания сущности собственности вообще и собственности при социализме в частности показывает следующее его высказывание: «Частную собственность всегда можно обратить в банковский счет, ее объект отчуждаем просто по его вещественным (имущественным) свойствам. В собственности на процессы это никогда не возможно. Статусы неотчуждаемы от самих процессов (технологий) и их участников (коллективов и лиц)» (Цит. изд. т.2. с.480). ПРИДУМАТЬ ЖЕ ТАКОЕ! Для этого надо быть поистине гениальным человеком. Дело не в отчуждаемости или неотчуждаемости объекта собственности (хотя следует заметить, что торговля патентами на технологии, как на ходовой товар, весьма прибыльна), а в экономических отношениях между субъектами. При социализме ни коллективы, ни чиновники аппарата управления собственниками технологий не были, а были сособственниками общенародных средств производства, присваивая их в процессе производства, распределения, обмена и производственного потребления совокупного общественного продукта.
Еще одно высказывание А.С.Шушарина демонстрирует его полное непонимание необходимости управленческо-административной работы при социализме, ибо это связано с планированием реального движения продукта в товарной форме (см. параграф 2.4.1. монографии «Мир на перекрестке четырех дорог. Прогноз судьбы человечества»): «Напомним, что администрирование - тоже специальная, как бы сказал М. Вебер, когнитивная работа, но в своем чистом виде она формальна (или абстрактна) по отношению к естественно-техническому содержанию процессов или к основной работе. Уже вторая, третья и т.д. инстанция управления настолько удалена от этого непосредственного содержания, что предметом администрирования и оказываются действительно уже технонимические («постмаркетинговые»), но только «экстенсивные» (В. Богачев) величины, только формы (вторичные, третичные и т.д.) выражения и организации уже произошедшего в производстве, ибо всякий план суть регистрация в «плановом торге» согласования уже сложившихся (складывающихся) функций, их связей и сдвигов» (Цит. изд. т.2. с.481). На самом деле информационные потоки в социалистической экономике того типа, который существовал в СССР, опосредствовали движение товарных и денежных потоков, без них процесс воспроизводства был бы невозможен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71