"Что же делать? Спиртом растереть?"
Пока стягивал с полуживой девушки ботинки, носки, свитер, джинсы, пока растирал вафельным, смоченным водкой полотенцем ступни, руки, плечи, Фомка предпринял свои меры: вылизал бледное лицо, как тарелку дорогого фарфора, уткнулся шоколадными ноздрями в перламутровую раковину уха, пощекотал тёплым дыханьем.
Сработало. Ледышка оттаяла: даже смущённо улыбнулась, почесала ухо.
- Где-нибудь больно? - спросил Франц.
Она пошевелила пальцами рук и ног, снова улыбнулась, потянулась к свитеру.
Франц предложил ей меховые тапки, набросил на узкие плечи свой зимний длиннополый халат.
Василиса встала. Огляделась.
- Спасибо.
- Ну вот и славно! Меня зовут Игорь Максимильянович. Теперь - в ванну. Фомушка, проводи. Фройляйн, возможно, захочет запереться, так ты останься внутри на всякий случай. Только веди себя прилично и не подглядывай! Франц погладил своего любимца: - Не беспокойтесь! Он умный. И потом вы нам сильно напоминаете мою дочь.
Василиса хотела что-то сказать, закашлялась и только кивнула. Франц понял: благодарила.
Егерь вернулся лишь через полчаса. Франц успел протереть и без того блестящий поднос, поставить на него тонкую чашку, заварить в ней зверобой и мяту, прикрыть хрупким блюдцем, сверху напялив стёганую молодуху - "бабу на чайник".
- Где тебя носило? - накинулся он на Бурханкина, заслышав шум в сенях.
- Оследие заметал, - коротко ответил тот, отряхиваясь от снега, - на всякий случай. Теперь её здесь точно искать не будут. Слушай, пока, это... пока нету её...
- Раздевайся. Пойдём в гостиную.
В комнате егерь начал беспокойно озираться:
- А где же?..
Франц мотанул головой в сторону льющейся воды.
- Отогревается. Где ты её нашёл?
- Рядом с флигелем.
Франц ничего не понял. Достал из буфета кружку, вазочку с малиновым вареньем, розетку. Подвинул Бурханкину.
- Рассказывай. Как она туда попала?.. Угорела и вышла подышать?.. Когда?.. Ночью?..
Егерь таинственно пожал круглыми плечами под собачьей шерстью свитера, налил себе чаю, отхлебнул.
- Вот не захотел ты, когда мы тебя просили, вот теперь уже ничего и не сделать...
Франц предполагал, что разговор начнётся именно с этого, потому попробовал не раздражаться. Только спросил:
- Значит, теперь ты не нуждаешься в моей помощи?..
Бурханкин сразу заюлил, как провинившийся Фомка:
- Я-то... мне-то что... вот она вот...
Он склонил голову в сторону чуланчика-ванной.
Франц, изобразив, что тоже прислушивается к плеску воды, равнодушно заявил:
- Пожалуйста, пусть поживёт у меня столько, сколько нужно. Я не буду лезть с вопросами.
Старый манёвр, испытанный Францем многократно. Должно было помочь.
Так и вышло. Егерь (сражённый покладистостью обычно несговорчивого друга) едва не утонул в глиняной кружке.
Когда он прокаркался, Франц разобрал:
- Недаром... Диана... Зря не попросит...
- Диана? При чём здесь Диана?.. - Игорь Максимильянович напряжённо позвенел ложечкой, размешивая сахар. Ведь ещё осенью почувствовал, что история, начатая с трещин флигеля, будет иметь продолжение. - Она ей кто?..
- Диана?.. - переспросил Бурханкин, сделал несколько мелких глотков, чтобы окончательно успокоиться, и очень доступно объяснил: - Она Василисе, это... как мать... а вообще, это... никто... так...
- Ну, Вилли, - возмутился Франц, подливая нового чая взамен расфырканного, - можно толком и по порядку?! И - побыстрее, пока она там. Остальные где?.. Где Циклоп, музыканты, Евдокия Михайловна?.. Хозяин приехал?
- Ага, ага, - Бурханкин зачерпнул варенье на край ложки, посмаковал, разминая во рту ягоды до зёрнышек... - Приехал и пропал... Эти угорели. Я повариху в больницу за доктором на Орлике отправил, но она велела Василису укрыть пока: все ведь на неё думают!..
Бурханкин - мастер рассказывать! Без всяких там аллегорий, конкретно: раз - и всё Францу выложил. Очевидец!
И, как всегда, повторялся:
- Хозяин... он, это... исчез... Его комната... там - всё заляпано, а журналиста-то и нет! Но она не могла. - Егерь выстрелил глазами в сторону чуланчика, где плескалась и оттаивала Василиса. - Она потому меньше других угорела, что на воздухе была. Потому на неё и думают.
Вот так. В четырёх, нет - в пяти предложениях, а всё понятно. Ну, почти всё...
Франц оживился, подставил ухо егерю:
- Излагай!.. Какой-такой журналист?
- Ну как же, Фима, он же и купил Большой дом!
- Зачем ему? За тысячи километров... при его-то публичной профессии...
Бурханкин задумался, но всего на миг, а потом громко, убеждённо зашептал.
- Ты зря ругаешься. Он, это... не простой он. По всему видать - шишка!
Игорь Максимильянович вопросительно поднял бровь и егерь поторопился с объяснением:
- О тебе, к примеру, тоже ведь мало кто что знает.
- Шишка-то еловая, кедровая, или - на лбу? - резко отшутился Франц.
- Да нет, Фима, если он сказал, лучше выполнить. У него, знаешь, даже рация есть. И Циклопу такую же выдал. А сам всё по ней звонит, звонит...
- Это не рация, Вилли, это такой телефон. Я бы тоже мог себе купить, только с кем перезваниваться? Я-то ведь как раз - так, ноль без палочки... - Франц усмехнулся: - Вот, разве что, с тобой.
Бурханкин не понял, это комплимент или очередная шутка Фимы. На всякий случай заметил:
- Ну, у тебя, должно быть, это... Друзья-то остались...
- А с чего ты взял, что он - журналист? - перебил Франц.
- Да нет же, Фима, - егерь заметно обрадовался возвращению к теме разговора. - Я бы и не знал, но он, это... всё звонил-то он кому-то в свой журнал. Всё кого-то разыскивал. Да я и не слушал, мне, это... некогда мне было. И вообще, ни к чему мне, чужие разговоры слушать!
"Ну да! - подумал Игорь Максимильянович. - А откуда бы ты черпал все свои новости?.."
- Как его зовут, твоего журналиста? - вслух поинтересовался он.
- Ну я же и говорю тебе: Виталий Олегович.
Глава девятая
Угорелая
Рассказывая Францу, Бурханкин только руками разводил:
- Ей Богу, Фима, поначалу ничего было не понятно! Лесной хозяин опять объявился. Давеча, пока все спали... Ночью по двору шарил. Я это... следы видел... у флигеля.
Франц задумчиво вспомнил:
- Яблоки доставал... Там Диана на веранде нарезанные яблоки сушила.
- Ну уж не знаю. При чем здесь яблоки?.. Я тебе о важном толкую!..
- А когда пропал журналист?
Бурханкин с досадой замотал головой:
- Нет же, Фима, ты дослушай!.. Я же этому, ну, Виталий Олеговичу сказал про шатуна! Ну, мы сразу и пошли. Он только переоделся. Часов в половине одиннадцатого...
- "Мы" это кто? - уточнил Франц.
- Я и он. Циклоп-то, это... побоялся. Он же это... через шатуна и пострадал...
- А музыканты?..
- Я ввечеру ещё спрашивал, охотились ли прежде...
- Ну?.. - поторопил Франц.
- Ну, этот... который Георгий, - замялся Бурханкин, - "Смотря за чем!" сказал. Пошутил, стало быть. А Пётр, это... Мы вообще здесь, говорит, не для этого...
- А что делали музыканты без вас?
Бурханкин пожал плечами:
- Я почём знаю? Нас же не было!..
- Вилли, я так и не понял, когда вы потеряли журналиста? - строго уточнил Франц. - С охоты вчера вместе пришли?..
- Конечно вместе! Может, Виталий Олегович и поотстал на пару кустов, когда вертолёт над лесом кружил... Да ненадолго, он не новичок. Знает, что нельзя одному... Да и я, это... всё время оглядывался, всё время его карабин видел.
- Ну вернулись, конечно же, не солоно хлебавши.
Бурханкин воскликнул:
- А я ему говорил!.. Я знал, что без толку. Лесной хозяин же не дурак!.. Он вглубь леса ушёл!.. Стало быть, это... к райцентру подался...
- А дальше-то что?.. - подстегнул его Франц.
- Темнело уже. Часов пять мы побродили. Я к Орлику заглянул, а Виталий Олегович - к себе поднялся, это... отдохнуть перед ужином. Потом поужинали все вместе, потом я в райцентр подался, предупредить мужиков о шатуне. Со мной ещё Василиса, это... просилась.
- Где ж ты ночевал?..
- В сторожке. Мы с Волчком и Орликом там и остались. Только упредили поварихино семейство, чтоб её не ждали: Михална баньку для гостей затеяла... А сегодня прибегли с утра пораньше - и сразу в дом. Там эти... ну, артисты там спали. Я сразу почуял, неладно спят... Сразу начал будить.
Франц спросил по привычке громко:
- Кто же это на Василису думает, если все угорели?..
Фомка изнутри бабахнул лапой по двери чулана-ванной: подал знак, что они выходят.
Чуть покачнувшись, Василиса остановилась возле буфета. Зачесала пряди пятернёй на глаза. Полюбовалась прозрачным отражением в стекле. Встряхнув головой, отбросила волосы назад.
- Не волнуйтесь, кто думает - жив, здоров... С котелком что-то у моих угоревших сотоварищей... - Она подошла к свободному стулу, опустилась на него с видом императрицы, как мальчишка закинула ногу на ногу, по-старушечьи запахнула ворот халата. - Вы сказали, что я напоминаю вам дочь?..
- Очень напоминаете, - подтвердил Игорь Максимильянович. - Особенно в профиль! Хотите, фотографии покажу? - предложил он горделиво.
- Угу, - с вялым энтузиазмом кивнула Василиса.
Он сразу отказался от намеренья. Принёс с кухни поднос, снял "бабу", подлил из термоса кипяток в ту - специальную заварку. Над столом поднялся плотный запах поля.
Василиса, склонилась над чашкой, с опаской вдыхая волшебный настой. На узкое лицо упали мокрые волосы.
- Я случайно от этого не усну?..
- Думаете, я вам сонное зелье предложил? Дурман-траву? - возмутился Франц. - Пуд здоровья - вот что вы пьёте!
- Извините. Просто, вчера я что-то в этом роде уже пробовала...
Едва пригубила... Но не сиделось: встала, прошлась по комнате, снова подошла к буфету. Заметила на столешнице коллекцию странных предметов, кажущихся в идеально убранной комнате - до нелепости случайными и необязательными. Ненавистные прежде мелочи из флигеля превратились для Франца в любимую головоломку.
Василиса задумчиво покатала вытянутой ладонью орех, проверила пальцем остриё пера. Серебряный шнур обвязала вокруг лба, концы вплела в косу. Свернув её в тугой узел на затылке, закрепила хвостик деревянной прищепкой. Ещё раз полюбовалась отражением, тронув пальцами виски.
К столу обернулась гладко причёсанная строгая учительница.
Франц попытался завязать разговор.
- Так что же вывело вас из себя?..
- А вашу дочь никогда не пытались ласково запихнуть в койку какому-нибудь придурку "для пользы дела"?..
Франц изобразил недоумение и понимание одновременно.
- Кто?..
Василиса трудно промолчала.
Бурханкин крякнул, схватил кружку, добавку варенья и пошёл допивать чай на кухню, в компанию к псам, которые над Фомкиной миской выясняли отношения тихим рокотом.
Игорь Максимильянович спросил, насколько мог мягко:
- Что случилось? Почему вы так решили?..
- Ещё в городе предполагала... А тут услыхала лестный отзыв: "Девка класс!.. Не ожидал! Если поладим... Тогда и долг тебе спишу."
- Хозяин говорил?..
Она кивнула.
- Кому?..
- Сквозь стены не гляжу! Это было буквально сразу же, как он только до дома добрался. Ещё до охоты... Я поспешила на голос в столовую, но там уже никого не было.
До настоящего момента Василиса думала, что все они доводились друг другу не просто коллегами - товарищами. Теперь же она не знала, что и думать...
- Мы приехали заработать? Вот и поработай! - уговаривали днём Василису музыканты.
- Я работать не отказываюсь, наоборот! - заявляла Василиса. - И мне наплевать, что гости не приехали. Выступать - так выступать!..
- Может, прикажешь сцену построить? Вечером электричество отключат волей-неволей придётся коптилки зажигать... - Это были аргументы Георгия. Тут и сделаем упор на тебя: тихо, спокойненько, споёшь - как вчера. Кстати, большая удача, что он один. Учти, он многое может сделать для нашей раскрутки, надо только понравиться... У него не только свой журнал, у него связи - о-го-го!..
- Мы говорили не о посиделках, а о концерте, - упорствовала Василиса. - А ты мне приказываешь ублажать этого - камерно, глаза в глаза?.. Нет уж, извините! На лирику не тянет... - и фыркнула: - Тоже мне, герой-любовник!..
Пётр приводил свои доводы:
- Георгий п-прав, это же шанс, в конце концов. Ты артистка - значит, должна настроиться. И сможешь!.. - Василиса упрямо мотала головой. Он рассердился: - П-после не жалуйся, что тебе надоела п-подростковая аудитория... Выходит, до иной - не доросла...
Василиса начала канючить и так и сяк:
- Ребят, ну чем плохо - сбацать наши шлягеры? А если необходимо "для души", вы возьмите и сыграйте ему что-нибудь народное, а?... Он обалдеет! Вы же корифеи! Ассы! - льстиво пела она, испытывая всевозможные средства. Потом пожаловалась: - Ну, Белый, ну, Гонза!.. Ну, нет настроения!.. Знаю же, всё равно у меня сегодня ничего не получится. Коли уж так сильно надо дядю развлечь, я могу внести жанровое разнообразие: на стульчик встать, стишки почитать...
- Что ты дурочку из себя корчишь? Зачем мы тебя пригласили? Могли бы найти солистку без голоса, но пофигуристее. Уверяю тебя, проку было бы больше! - возмутился Георгий с многообещающим звоном в голосе.
Пётр, нахмурившись, перебил его, в который раз предотвращая взрыв.
- Васька, кончай дурачиться, нельзя так. Несерьёзно это! Мы-то отработаем, и тебя, конечно, п-прикрыть можем, но это неп-профессионально! Сама п-подумай, разве часто тебе п-приходилось выступать п-п-перед...
- Передом ещё нет! - зло намекнула она, так и не успокоившись. - У Гонзы спроси... Вот кто у нас - профессионал!..
Пётр покосился на товарища.
- Васька, прекрати!..
- А что он мне сделает? Выгонит?.. Так всё к тому и идёт. Наш Гонза всё больше настроен не на голосистых, а на голо-систых... - Василиса с деланным равнодушием передёрнула плечами. - Да ну вас! Вот возьму и уеду.
Пётр рассмеялся:
- Интересно, как?
- На Орлике!.. Я знаешь как верховую езду люблю!..
До самого возвращения хозяина и Бурханкина с охоты, Георгий не мог простить Василисе "её фокусов". Певунья, в свою очередь, была уверена, что Георгий уже взлелеял план, как с треском погонит солистку из группы.
Она демонстративно не замечала его "в упор" и нарочно - вместо того, чтобы распеваться - ушла гулять.
Василиса вконец застращала гитариста. До возвращения Бурханкина и хозяина - Пётр ходил за ней, что называется, хвостом. Она на двор - он за ней. Она какую-нибудь интересную корягу из сугроба тащит - и он здесь, помогает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31