я, астронавт, с Тузиком на незнакомой планете с субтропическим климатом, но холодным. Хлюпало везде и всюду: под ногами, над головой и вокруг. Планета, состоящая из снежного желе и грязевой жижи. Я попытался вызвать из сарая пса; куда там: животное оказалось умнее меня, человека. О Создатель! За что такие муки? Дай мне силы! На преодоление себя!.. И с этим бодрым заклинанием я сиганул в болотно-торфяную неизвестность.
* * *
Через три недели спортивно-трудовых подвигов нас было трудно узнать. Нас — это меня и дом. И два сарая с забором. Да отхожее место за огородом, отремонтированное гоп-бригадой сверхурочно. Из уважения к хлебосольному заказчику.
Первые дни занятий были для меня самые трудные. Тело, бунтуя, болезненно ныло. Было такое впечатление, что каждая клетка заполнена раскаленным свинцом, а все дыхательные клапаны намертво заклинило.
Работа с деревом тоже поначалу не сложилась. Например, одна из веток, на которой я завис на час, обломилась в последнюю минуту кропотливого труда. Я неудачно екнулся копчиком о твердь, да ещё ветвь, размером с весло… по темечку!..
О, как я взревел! Были бы рядом настоящие тигры, мгновенно сопрели бы в своих шкурах.
И только через неделю-другую боль постепенно исчезла и я почувствовал энергетическую силу в своих утомившихся за зиму клетках. Легкие очистились и функционировали, как кузнечные, буду банален, мехи. Весна же полностью вступила в свои законные права, и то чудовищное, слякотно-мерзкое первое утро более не повторялось. (Видимо, Боженька испытывал тогда меня, выдержу я водогрязеторфопарафинолечение или нет?) Деревья покрывались изумрудной живой сеткой, впитывая энергию солнца и неба. Пятикилометровая петля-тропинка была вытоптана мною до состояния бетона. Мою сосну я бы узнал среди любого таежного моря. Словом, пир духа и расцвет плоти. В таких случаях поэты говорят:
Будь отважен! Забудь
О бренной жизни своей.
С просветленной душой
Иди на горы мечей!
Не знаю, ждут ли меня в светлом будущем мечи и другое холодное оружие, но то, что «тигр» должен выйти из любой схватки, не попортив шкуры… О, дайте-дайте мне врага, и я сделаю из него чучело для музея мадам Тюссо.
Итак, я возвращался после очередной утренней прогулки. Легкой трусцой. Планы на жизнь у меня были грандиозные: Евсеич добыл мешок рассадочно-посадочного картофеля, чтобы я засадил собственный огородик на случай общественного голода. А почему бы и нет? В смысле, почему бы и не засадить свое маленькое поле полезным продуктом. Народным. С этой позитивной мыслью я приблизился к дому своему. И остановился, как громом пораженный. Если бы на огородик шмякнулся НЛО или бы на грядки пересадили Эйфелеву морковку с парижанами, я бы удивился куда меньше, чем тому, что увидел. Я увидел возле крыльца хакера! Да-да, хакера! Того самого! Мало того, этот обнаглевший вконец хакер кормил импортной дрянью моего любимого пса. Черт знает что! Нет спасения от происков КГБ и ЦРУ даже в этой глуши. Или мне все это мерещится. Неужели переусердствовал в работе со стихиями? И выдаю желаемое за действительность. Что за чудное видение на моем весеннем подворье? Какая уважительная причина занесла ту, которая должна находиться на другом материке, в райских широтах Калифорнии, например? Ничего не понимаю!
Сконцентрировав все свое внимание и силу духа, смородинский «тигр», хряпнув калиткой, рявкнул:
— Фу, Тузик! Скотина!..
Пес подавился заокеанским кормом; человек же, приподнявшись с корточек, улыбнулся ослепительно голливудской улыбкой:
— Здравствуй, Саша.
— Похоже, мы знакомы, — буркнул я. — Чем могу служить?
— Ты все такой же!
— А ты изменилась. — И признал: — В лучшую сторону.
Что-что, а нужно быть объективным. Чтобы делать субъективные выводы. Бывшая гражданка бывшего СССР похорошела на заморских харчах; загар чужого солнца скрадывал морщины; говорила она с мягким, почти незаметным акцентом.
— Спасибо, — улыбнулась. — Не ждали-с?
— Да уж, — пожал я плечами. — После столиц Европы и Америки да в нашу гопную дыру? Странно!
— Я как перелетная птичка — весной на родину потянуло.
— Тогда где другая птичка?
— Это вместо того, чтобы поинтересоваться делами?
— Дела, я вижу, замечательные, — прервал я гражданку США, — если судить по цвету лица. А вот где птичка Феникс?
— Это твой подарок. Мне.
— Извини, я дарил птаху девочке Ане; был у меня такой смородинский сердечный друг, — сказал я с некоторым, признаюсь, пафосом. — А не Мата Хари, прости, какая-то.
— Так получилось, Саша, — усмехнулась гостья моего подворья. — Я тебе сейчас все объясню.
— Меня сказки не интересуют. И быль тоже.
— Ты меня можешь послушать? Без эмоций?
— Про эмоции я уже слышал, родная, — занервничал. Не успел закалить свой дух, это правда. — Где Феникс, черт меня подери?!
— На! Черт бы меня побрал, — и, выудив из своей сумочки предмет диалога, тиснула его в мою руку.
Я, ощутив грани четырехмиллионного булыжника, почувствовал себя дураком: все так просто. Проще не бывает. Ничего не понимаю!
— Доволен, товарищ? — спросили меня.
— В какой-то степени, — уклонился я от прямого ответа.
— Только он фальшивый, — заметила американская подданная. И рассмеялась. И я даже знал, почему она смеется. Видимо, морда «тигра» превратилась в морду «барана». — Да-да, милый, фальшивее не бывает.
— А?.. Э?.. — Нет, говорить я не мог. Работа со стихиями, очевидно, сказалась на моих умственных способностях.
— Саша, давай посидим, поокаем, — предложили мне. — Как взрослые люди. Как два бывших сердечных друга. Ты согласен?
— Сссогласен, — выдавил я из себя и плюхнулся на крыльцо. Наверное, я таки переутомился. На голову.
Между тем американская леди по-демократически села рядом с российским простаком, у которого все та же голова пошла кругом от знакомого удушливого запаха духов. Боже мой, ну это уж слишком. Неужели этот запах меня будет преследовать всю оставшуюся жизнь? Упаси меня, Господи, от этого хакера! Пока я переживал, началось дамское повествование. Сказка-быль. О времени и о себе. История была занимательная, с хитрыми интригами, напоминающая детективное чтиво. Суть её заключалась в том, что жила-была смородинская девочка-принцесса, мечтающая о чудесной, счастливой жизни за морями-океанами. Мама принцессы всячески потакала этой мечте, отдав дочь в спецшколу для одаренных детей. Изучение иностранных языков и компьютерных систем. (Да-да, будущее за машинами, детка.) Потом появился принц-дипломат; к сожалению смородинский рыцарь неожиданно оказался в страшном лесу, превратившись в банального дровосека. Когда же он вернулся, принцесса увлеклась им, это правда, но затем, уехав по срочным делам в г. Париж, втюрилась в заокеанского господина по имени Роби, главу компьютерной фирмы. Любовь ударила, как молния, пронзив два сердца. На дипломатическом приеме. В любовном угаре был забыт муж-сановник, любовник-лесоруб и родная мамочка. О долге перед родиной напомнил будущий генерал Орешко.
Тут я прервал повествование и поинтересовался, откуда леди знает военачальника из невидимых частей безопасности. Прекрасная дама (как тут не вспомнить мой давний сон о чудной даме?) рассмеялась и напомнила, как она меня нашла по дежурному телефону: Белка, я Стрелка! Разумеется, полковник Орешко решил проверить девушку, с которой встречался его секретный агент. И выяснил такое, что тут же секретно встретился с потенциальным хакером.
Да, все тогда смешалось, в те зимние дни и ночи: и любовь к бизнесмену, и сложная работа под отечественной землей, и я, такой боевой, в космическом комбинезоне, и супруг-дипломат с рогами ветвистыми, как у оленя, и несчастная мама…
— А мама-то тут при чем? — удивился я.
— Я проболталась о Фениксе, — вздохнула Анна. — Как-то так получилось. Ей сделалось дурно: как на люстре? Сумасшедший дом… Да что там говорить. — Махнула рукой. — И потом, это твой подарок, повторяю.
— Подарок, — признал я. — Я бы лично подарил. После работы с зомби.
— Я же была инкогнито. Орешко боялся, что я засвечусь, — на родном сленге объяснила моя собеседница. — Кстати, я записку тебе оставила. Тебе передали?
— Передали, — ответил я. — Такая смешная записка. Я чуть не умер от смеха.
— Смешная? — пожала плечами.
— Не обращай внимания, — сказал я. — И что же дальше?
А дальше: скандал с мужем-дипломатом, отъезд в Америку. С хворой мамой. И алмазом. Фальшивым.
— Фальшивым?
— Это я узнала на днях. Хотела заложить камень на некоторое время. Фирма у нас захромала…
— Извини, не думаешь, что Евсеич поменял алмаз на стекло? — удивился я.
— Нет, милый, это мог сделать только один человек.
— Муж-дипломат, который бывший, — догадался я.
— Кулешов, он. Больше некому.
— Хорошая компенсация, — хмыкнул я. — А он-то откуда про Феникс прознал?
— От мамы.
— О, старая квочка! — не сдержался я.
— Она умерла, Саша.
Я запнулся (о Господи, что делается на свете).
— Прости. — Почесал затылок. — Да, дела. Как в романе «Феникс исчезает в Париже». Всегда мечтал увидеть Париж…
— И что мешает тебе это сделать?
— Как это? — удивился я. — Ты мне предлагаешь тур во Францию?
— А почему бы и нет?
— Ну-ну? — насторожился я.
— Об алмазе знают только четверо: ты, я, Кулешов и Роби.
— И что?
— Предлагаю тебе работу. Верни Феникс, Кулешову можешь набить морду. За все — миллион.
— Рублей? — пошутил я.
— Одну четверть. Мало?
— Много, — ответил я находчиво. — Да я занят больно, вот беда.
— Я тебя не понимаю.
— Вот, — отмахнул рукой в сторону огородика. — Картошку надо сажать.
— Не дури, Алекс, — проговорила моя собеседница. — Или все шутишь?
— Отнюдь, — ответил я. — И потом я уезжаю. В противоположную сторону от Европы, — солгал. — В Сибирь. В деловую командировку.
— Значит, не хочешь помочь?
— Не получается, извини; сама видишь…
— Вижу, — усмехнулась, осмотрела двор, сараи, огород и отхожее место. — Да, это не Санта-Барбара.
— Что есть, — развел я руками. — Мне хватит.
Американская леди взглянула на меня кокетливым взглядом, а если быть точнее — шлюшечным, и спросила, не хочу ли я её. Хочу, признался я, но не могу. Почему? Отморозил все хозяйство в декабрьскую ночку.
— Шутишь, да?
— Шучу, — и поднялся. — Извини, и вправду надо сажать картофель. Наши маленькие национальные радости.
Бывшая смородинская девочка, а ныне дама Нового света тоже поднялась с досок крыльца, шумно вздохнула:
— Эх, Санек-Санек!.. А ты не торопись… Я тоже люблю картошку, но не до такой же степени!
— А куда нам торопиться, лапотникам?
— Не обижайся. Позвони, — подала мне квадратик визитки. — Я остановилась в «Национале».
— В «Национале»? — переспросил я. (Ох уж эта богадельня для сирых и убогих!)
— Да. Я ещё буду дня три.
Я взял бумажный кусочек, точно гремучую змею, страшась увидеть слово: хакер, ан нет, увидел: Анна Курье, программист. Скромная такая визитная карточка с номером телефона, написанным от руки. Пока я вспоминал минувшее, новая американка вытащила миниатюрный аппаратик, похожий на телефонный, и что-то буркнула в него. На экзотическом для меня языке. Я уж, грешным делом, решил, что сейчас из соседнего оврага полезут агрессивные ниндзя. Нет, из соседнего перелеска выполз белый лимузин «линкольн» с фирменным бумерангом на багажнике. Елки зеленые! Брызги шампанского! Мать моя родина, могла ли ты даже в дурном сне представить, что по твоим разбитым, расхлябанным, ранневесенним дорогам будут елозить автомобильные лайнеры производства Соединенных Штатов Америки.
— Бай, — сказала светская леди.
— Ага, — ответил я; смотрел, как бывшая смородинская девочка, превратившаяся в великосветскую мару, идет к калитке, как открывает её, как ныряет в западню лимузина… Бай-бай, крошка, боюсь, что мы уже никогда не встретимся. Я разорвал визитку. Так, на всякий случай. Чтобы не было соблазнов. И вместе с Тузиком отправился в погреб. За мешком рассадо-посадочного картофеля.
* * *
Через три дня случилось то, что должно было случиться. Что называется, накаркал полную пазуху огурцов. Что же произошло?
В гости к сельскому работнику наехали гости дорогие: Никитин с Резо и Ника с Полиной. Вроде как бы на шашлыки. В синем воздухе апреля!.. Хотя я понимал, мотать за сто километров, чтобы заглотить кус непрожаренного мяса, — удовольствие только для романтических натур, коими являлись девочки. Мальчики же просто так не приезжают в глухой угол Санта-Смородино.
Я оказался прав. Резо с девушками принялись готовить мясо, а мы с Никитиным ушли за дровами для костра. В перелесок, где ни одна живая душа не могла услышать нашего разговора о проблемах текущего дня.
Проблем было много. У банкира и неутомимого коммерсанта с птичьей фамилией. Он решил выступить посредником между правительством и некой скандинавской фирмой по переработке утильсырья. Фирма заинтересовалась новым стратегическим веществом, якобы изобретенным нашими секретными умельцами-химиками. Называется вещество «красная ртуть», или КР-2020.
— Что за чертовщина? — удивился я. — У меня в школе «пять» было по химии. Кажется, такого казуса в природе нет?
— Если родине надо, значит, будет, — хмыкнул Никитин.
С такой железобетонной логикой трудно было не согласиться, и тем не менее вопросы оставались:
— И где используют эту «красную ртуть»?
— А черт его знает, — пожал плечами Никитин. — Всякое болтают: вроде это новое сухое реактивное топливо с невероятной энергоемкостью, а некоторые сомневаются, мол, кирпичный прах…
— А если эта двадцать-двадцать и вправду туфта? — предположил я. — Как маскхалат для редкоземельных металлов? Или для плутония? Урана?
— Вот это все и надо выяснить, — сказал Никитин. — Сам понимаешь, проблемы банкировского гуся — наши проблемы.
— То есть?
— Оформляем тебе вместе с Резо командировочку…
— К-к-командировочку? — вдруг стал я заикаться. — К-к-куда?
— В Сибирь-матушку, брат, — радостно ударил меня по плечу мой друг. Это под Красноярском. Есть там секретный городок в отрогах Саяно-Шушенских гор.
Я не верил собственным ушам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78