Аксессуары для ванной, удобная доставка 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

У нас здесь все весьма специфично, хихикнул Исаак Самуилович. — Ну, ничего, пообвыкнете. А там, через годик-другой…
Годик-другой? — ахнул я про себя. Да, здесь, в подземелье, не торопятся жить.
Зуммер аппарата связи прервал откровения моего нового непосредственного руководителя.
— Так-так. Двадцать седьмой готов? Так-так. Прекрасненько. Буду. — И ко мне: — Вам, Александр, повезло. Мы проводим уникальный, уникальнейший эксперимент. Прошу… — Человечек выбрался из-за стола. Был он, Самуилыч, росточка небольшого, метр с кепкой. Семенил пингвинчиком. Я хмыкнул — да, нет в природе, матери нашей, ничего случайного. Я, например, люблю собак и сам как пес безродный. А Лившиц любит пингвинчиков и сам как фраер во фраке.
Я и Лившиц стремительно промчались по трубе коридора, точно за нами гналась совместная стая подружившихся вдруг пингвинов и собак.
Через несколько минут мы, люди, оказались в спецлаборатории № 1567-А «Альта». Такие лаборатории я видел только в фильмах американского производства. В «Альте» было царство компьютеров и сверхсложной (для моего понимания) аппаратуры и прочих технических завитушек. Знакомый мне детектор лжи-полиграф казался трехколесным велосипедиком в сравнении с тем, что я видел вокруг себя. А видел я космический отсек корабля будущего, двадцать первого века. Техника, как говорят детишки, за гранью фантастики. Да, язык мой бессилен перед величием и мощью человеческого разума, создающего подобное. Мать моя наука! Вероятно, вид мой был крайне дурацким, потому что Исаак Самуилович довольно захихикал и передал меня молодому человеку с оранжевым «светлячком» на груди.
— Будь добр, Слава, займись коллегой.
Молодой человек пожал плечами, мол, пожалуйста, всегда рад помочь убогому умом. ЛИС удалился в глубь лаборатории, где суетились озабоченные наши со Славой коллеги. Я почесал затылок.
— Не иначе, к запуску готовимся, — пошутил я.
— В прошлые века, — хмыкнул Слава.
— В каком смысле?
И не получил ответа — рявкнул сигнал, похожий на крик теплохода, проходящего мимо необитаемого острова с летними пингвинами. Коллега Слава потянул меня за руку — я послушно последовал за ним. Мы поднялись по лесенке на своеобразный балкончик, с которого вид открывался прекрасный. Я почувствовал себя в театре. Внизу, точно на театральных подмостках, стояло странное сооружение, похожее на барокамеру. В этой полиметаллической лодке в качестве эмбриона находился человек. Видимо, двадцать седьмая жертва науки о Мозге. Вокруг испытуемого происходила базарная сутолока. Экспериментаторы нервничали, иногда матерясь. По-земному. Парадом командовал уважаемый профессор Лившиц И.С. По всему выходило, он является инициатором данного эксперимента. И его, плюгаша, слушали, как команда слушает приказы капитана тонущего корабля.
— И что будет, Слава? — не выдержал я.
— Кино, — буркнул мой новый коллега.
— Кино?
— Если кинщик не спился, — последовал содержательный ответ.
Снова рявкнул сигнал. Естествоиспытатели спешно разошлись по своим местам. Капитан Лившиц исчез в рубке. На пультах заплясали разноцветные огоньки. Барокамера на мгновение осветилась лучом. Я увидел: голова человеческого эмбриона зажата во всевозможных датчиках. Потом зарябило на небольшом полотне экрана. Действительно, начиналось кино; кинщик, кажется, не спился.
Поначалу на экране шел сплошной грязевой поток. (Поток времени?) Затем возникла круговращательная спираль. Ее внутренняя скорость вращения была, очевидно, чудовищна. Возникало такое впечатление, что спираль рвется из каких-то невероятных глубин. Зрелище впечатляло. М.н.с. в моем лице.
Что же это такое? И на мой вопрос последовал ответ: спираль как бы освободилась от глубинных пут, превратившись в мощную штормовую волну. И эта дикая, стихийная волна помчалась по огромному, свободному пространству Мирового океана со скоростью курьерского, с ядерно-протоплазменной топкой локомотива. Мать моя природа, что же это делается?
Признаюсь, от увиденного я обдолбился по полной программе, если выражаться интеллигентным, доступным широкой общественности языком. Где я? Что со мной? Что, собственно, происходит? Этот мир мне, кажется, был хорошо знаком, и я знал о нем практически все. Как рождаются звезды и почему скисает молоко. Теперь я вынужден признать вслед за философом: я знаю, что я ничего не знаю.
Пока я рассуждал на отвлеченные темы, Волна обрушилась на сушу, оплавленную малиново-вулканической магмой. Вода и огонь — и мгновенно образовавшийся вселенский котел взорвался, вздымая к свинцово-безжизненным небесам гигантские клубы пара. (Пар, похожий на первоначальный банк человеческих душ?)
Раздались оглушительные аплодисменты. Картинка на экране зарябила и пропала. К барокамере кинулись восторженные естествоиспытатели. Исаак Самуилович обнимался с коллегами, как хавбек после забитого гола на последней секунде матча. Даже мой суровый коллега Слава просветлел лицом. Один я был чужой на этом празднике жизни.
— Господа! Коллеги! Это прорыв! Мы прорвались на другой уровень! Этого не может быть! Господи, ты есть! Уррра! — слышались бессвязные, горячие, восхищенные голоса. — Шампанского! Ящик шипучки! С Лившица причитается! Ах ты, моя головушка! Умница, Исаак! Нобелевскую премию Самуилычу!..
По-моему, я в эту подземную Контору прибыл вовремя. Люблю праздники всей душой. С шампанским. И с вручением мировых премий в области науки и техники.
— Это все серьезно? — поинтересовался я.
— Что? — спросил коллега Слава.
— Все?
— Может быть, может быть, — неопределенно хмыкнул Слава.
Неожиданно праздник увял, как тюльпаны в разгромленной хулиганами теплице. Что такое? Неужто испытуемый дал дуба, не испытав общей радости?
Нет, причина была в другом. В спецлаборатории появилась группа людей в медицинских халатах, накрахмаленных до состояния жести. Возглавлял группу импозантный, властный, псевдомоложавый человек. Сверху он походил на знаменитого проктолога из ЦКБ. (Бог мой, хоть убей, никогда в жизни не видел знаменитого проктолога из Центральной клинической больницы, однако почему-то таким он мне представился, первопроходец и специалист по высокопоставленным задам, в образе подземного властолюбца.) Да, я не ошибся. По всему чувствовалось, да и подтверждалось зримо, что перед научным людом, как Гелиос, явился непосредственный командир производства. Гелиос, кстати, бог Солнца. Это я для тех, кто подумал совсем наоборот. Нет-нет, именно бог Солнца. Так вот, этот местный божок не только напрочь испортил праздник, но и принялся выговаривать профессору Лившицу И.С. за превышение должностных полномочий. Черт-те что! Даже под землей нет спасения от чинодралов и бюрократической сволочи. Наверное, соавторство научных открытий приветствуется всюду: и на земле, и под, и на воде, и под, и в воздухе. Неистребимый дух халявщины.
— Кто это, весь в белом? — спросил я. — Весь такой как хризантема?
— Ладынин, — сказал, как плюнул, Слава.
— Суров, однако, — хмыкнул я. — Семь пядей во лбу?
— Семь пядей, но не во лбу, — проговорил мой коллега.
Мы переглянулись. Видимо, телепатия таки, как говорят в городе Одессе, имеет место быть. Потому что я и Слава поняли друг друга прекрасно. Образ самодовольного бонвивана от науки, лизоблюда и подлеца с хризантемой в петлице забродил одновременно по нашим извилинам.
— По какой части лекарь? — поинтересовался я.
— Ветеринар, — ответил Слава.
— Ветеринар?
— То ли академик, то ли профессор медико-биологических наук, — пожал плечами мой коллега. — Темненькая личность…
— …но в чистом халате, — заметил я, припоминая некоторые подробности из рассказа бывшего дипломата, а ныне цветовода-огородника о том, что Латынин-Доспехов брезговал здороваться за руку по причине своей чистоплотности. Хозяин Центра тоже ни с кем за ручку… Ну и что? Это ничего не значит. Боги с простыми смертными не якшаются, они дают ценные указания, как жить и как работать. Нет, все было бы очень просто, если прошлый Латынин есть настоящий Ладынин. Жизнь — не роман и таких совпадений не допускает.
Между тем группа руководящих товарищей энергично удалилась, как и явилась. Естествоиспытатели вновь столпились вокруг скисшего Самуиловича, подбадривая будущего Нобелевского лауреата и словом, и делом: из воздуха возникла бутылка шампанского. И в сторону ушедших граждан со смачным звуком была выбита пробка, и пышно-праздничная струя… как волна…
Мы со Славой снова переглянулись и, как люди, не имеющие непосредственного отношения к эксперименту, удалились со спокойной душой. Обедать.
Столовая в секторе А напоминала обыкновенную общепитовскую едальню. Правда, было чисто, опрятно и никто не матерился, разливая по стаканам компотную бурду.
Самообслужившись, мы со Славой сели за столик. На первое, если это интересно, был суп-харчо, на второе — котлеты де-воляй, на третье — компот из вишни. Заталкивая в пищевод столь калорийную пищу, мы вели содержательный разговор о вечных материях.
По мнению Славы, мы оказались свидетелями эксперимента, открывающего перед человечеством и человеком совершенно незнакомые доселе, так сказать, горизонты в научных изысканиях, которые связаны с проблемами Мозга.
Дело в том, что мозг человека со своими миллиардами нервных клеток есть своеобразная компьютерная система. Боженька был великий изобретатель, это правда.
Так вот, по теории Лившица-Лурье (Лурье — известный нейрохирург), девять десятых от объема человеческого мозга не функционирует. Вообще. В современной, так сказать, жизни. Эти девять десятых являются как бы хранилищем информации. Сейфом, где упрятаны секреты возникновения Первоосновы, например.
Данный эксперимент позволил взломать бронированный сейф-хранилище и проникнуть туда, куда никто из живших и живущих не проникал. В святая святых природы. В Первооснову. Что позволило увидеть зарождение жизни на планете.
Да, жизнь возникла из энергетического хаоса при чудовищном взрыве двух стихий: водной и огненной. При этом эти две стихии находились в высшей точке своего энергетического катарсиса. Иными словами, если бы встреча стихий случилась на секунду раньше или позже, то мы бы со Славой не сидели в столовой сектора А и не дули бы по третьему стакану компота. Счастливое совпадение. Я имею в виду нечаянную, но своевременную встречу двух стихий: бац-тра-татац — и, пожалуйста, жизнь на планете Земля.
Признаюсь, что мои собственные мозги от увиденного и услышанного зашкварчали, как та самая сверхволна в жерле действующих вулканов.
Слава природе, матери нашей! И позор её детям, то есть нам — людишкам, нещадно губящим ее!
— Какие ещё будут вопросы? — поинтересовался Слава; вероятно, мое состояние было близко к клиническому. Или — в очередной раз — идиотскому.
— Вопросы? — задумался я. — Ну, допустим, мы узнали, как зародилась жизнь. С Божьей помощью. А что это может нам дать, в смысле человечеству?..
— Вопрос интересный, — засмеялся Слава. — Многое. Например, бессмертие.
(О Боже! Я вспомнил себя из сна. Я тонул, помнится, в теплом пепле, а в руке моей хранился манускрипт с формулой бессмертия.)
— Чертовщина какая-то, — проговорил я вслух.
— Что?
— Бессмертие — это как?
— Ну, это, конечно, в идеальном случае. И в дальнем будущем. Нас уж раз сто как не будет, — ответил Слава. — Если же без фантазий, то сегодняшний эксперимент может подарить человечеству, прости за красивые слова, лет двести-триста.
— То есть?
— Человек будет жить примерно в три раза дольше.
— Да? — хмыкнул я недоверчиво. — А кому такая жизнь нужна? В три раза больше мучиться?
— Мы рассматриваем только научный аспект проблем, — заметил мой собеседник.
— Хорошо-хорошо, — поднял я руки. — Триста лет живет ворон… черепаха… А как человек?
— Могу лишь в общих чертах, — сказал Слава. — Все остальные вопросы к товарищу Лившицу.
— Кстати, — вспомнил я. — А что академик так к нашему Исааку не ровно?.. И нервно?..
— Это у них борьба мнений, — усмехнулся мой коллега. — У Лады, ну, Ладынина, есть своя теория. Теория внеземного происхождения жизни на Земле. Мол, летела комета с микроорганизмами, плюхнулась на нашу мертвую планетку. И слава внеземному Творцу… Ну и так далее.
— Ну и что?
— Запретили Самуилычу экспериментировать: мол, и теория неверна, и электричества пожирает «Альта» до хрена, — прорифмовал Слава.
— Хрендя, — согласился я. — И до чего, значит, Лившиц дотрекался?
— Как? — не поняли меня.
— Чего сообразил-то?
Слава пожал плечами и в общих чертах объяснил мне новейшую теорию гражданина и человека Лившица И.С. Как известно, человеческий мозг есть компьютерная система. Следовательно, эта система имеет всевозможные программы жизнедеятельности человека. Но если есть программа Жизни, то должна быть и программа Смерти. Последний эксперимент дает возможность узнать структурное строение Первоосновы. Расшифровав структуру Первоосновы, можно будет вскрыть программу Смерти. И попытаться её перепрограммировать. Изменить исходные данные, заложенные природой-матушкой. В позитивную, разумеется, сторону. Например, замедлить общее старение клеток, что увеличит функциональную их деятельность в два-три раза. То есть у человечества есть шанс жить столько, сколько живет ворон или там черепаха. Правда, чтобы добиться такого сногсшибательного результата, нужны годы на исследования, если не десятилетия.
Какое счастье, что я не ученый-практик, подумал я, с моим-то терпением. Нет, лучше жить без этих сумасшедших фантазий и проблем. Жить сегодняшним днем и сегодняшними проблемами. У меня, недоучки, единственная проблема — прорубиться в Первооснову Центра, в «Гелио», в солнечную зону. (Гелио — это солнце.) Представляю, если в секторе А проводятся такие ультрасовременные эксперименты, то какие же изыскания ведутся там, в солнечном ядре? Одна надежда, что большинство ученых мужей не ведают, что творят. Наука — ради науки. А властолюбцы и политиканы, используя научно-технические разработки, обтяпывают свои мелкие делишки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78


А-П

П-Я