Но большую часть работы я делаю в домах своих клиентов. Естественно, я вовсе не хочу из-за этого оказаться под судом, если ты понимаешь, о чем идет речь.
– Послушай, Лонни, я должен сейчас уходить, не могу с тобой долго разговаривать. Я перезвоню тебе позже, – сказал Филипп.
– Ты увиливаешь от меня, Филипп? Ведь это ты втянул меня в эти дела из-за этой дерьмовой рукописи, которая мирно пролежала на моем столе три года, пока ты не явился и не раззвонил о ней повсюду.
– Нет, Лонни, я не увиливаю. Просто обещал одному человеку встретиться с ним. Я позвоню тебе позже.
Филипп приехал на собрание, когда все уже расходились.
– Извини, Роуз, – сказал он, когда увидел ее. Зная, как она избалована, он ожидал, что либо она уже ушла, либо в плохом настроении из-за того, что он обещал встретиться с ней и не явился. – Мне позвонили по неотложному делу и пришлось уделить внимание. Как прошло собрание? Как я вижу, ты осталась до конца.
– Дорогой, это было восхитительно, просто прелестно! – сказала Роуз. Филипп никогда не видел ее такой оживленной, за исключением тех случаев, когда она напивалась. – Ты не представляешь, что ты пропустил. Ни за что не поверишь, кто здесь выступал.
– Кто же? – спросил Филипп, смущенный ее энтузиазмом.
– Фло Марч!
Филипп удивленно посмотрел на нее.
– Та самая, что была любовницей Жюля Мендельсона, – сказала Роуз. – Мой дорогой, что за вещи она говорила! Как жаль, что тебя здесь не было.
– Роуз, не пойти ли нам выпить где-нибудь по чашечке кофе, – предложил Филипп. – Там и поговорим.
– О, нет, дорогой, не могу. У меня дела. Но я приду сюда завтра. Буду приходить каждое утро. Это восхитительно. Лучше, чем в кино. Почему ты не сказал мне, что здесь так интересно?
– Послушай, Роуз. Ты должна знать, я предупреждал тебя, что все, что ты здесь слышишь, не должно выходить за пределы этого дома.
– Что ты этим хочешь сказать? – спросила Роуз.
– А то, что ты не должна никому рассказывать то, что услышала здесь, или упоминать имена всех тех, кого здесь видела. Эти собрания поэтому и называются анонимными.
– О, дорогой, я умею держать рот на замке, – сказала Роуз. Она не отрывала глаз от Фло и прищурилась, чтобы лучше разглядеть.
– Хорошенькая малютка, не правда ли? Никогда не подумаешь, что она была официанткой. Увидимся завтра, дорогой. Передай привет Камилле. Крепко обнимаю. – Она послала воздушный поцелуй Филиппу и ушла.
Фло стояла, окруженная людьми. Не привыкшая к подобному дружелюбию, она нервно улыбалась, выслушивая благодарности за свое выступление, за то, что поделилась с ними своими бедами. Несколько человек предложили ей дать свои номера телефонов. Осмотревшись, она с радостью увидела стоявшего невдалеке Филиппа.
– Филипп!
– Привет, Фло.
– Ты все еще злишься на меня?
– Конечно, нет.
– Но ты злился, когда мы в последний раз виделись. Я даже боялась, что ты махнул на меня рукой.
– Этого никогда не будет, – сказал он, улыбаясь. – Рад, что ты вернулась.
– Я тебя искала перед началом собрания, но не нашла.
– Я только что приехал. Опоздал.
– Филипп, я подняла руку, – гордо сказала она. – Вообще-то я в первый раз говорила на собрании.
– Я слышал, жалею, что пропустил твое выступление. Как ты себя чувствуешь?
– Замечательно. Все были так добры ко мне.
– Что тебя заставило вернуться? И почему ты вдруг первый раз говорила?
– Случилось кое-что, – сказала она и посмотрела на него. Хотя он не видел ее глаз из-за темных очков, но почувствовал что-то неладное.
– Хочешь пойдем куда-нибудь выпить кофе и поговорить?
– С удовольствием. Но я хотела бы пригласить тебя к себе домой на чашку кофе. Я хочу показать тебе кое-что.
* * *
Дома она показала ему записку, пистолет и треснувшее стекло двери.
– Бог мой, – сказал он. – Ты рассмотрела машину?
– Думаю, это был «роллс-ройс». Я смотрела в щелку между шторами. Было жутко. Два человека сидели на переднем сиденье, мотор работал, фары они не выключили и смотрели на дом. Думаю, что машина была золотистая или желтого оттенка.
– Я могу сказать, кому принадлежит золотистый «роллс-ройс», – сказал Филипп.
– Кому?
– Арни Цвиллману. Я видел его машину у дома Каспера Стиглица в тот вечер, когда к нему приходили Жюль и Паулина.
Фло затрясло.
– Арни Цвиллману?
– Ты знаешь его?
– Он пытался заставить Жюля отмывать деньги, – сказала она. – Когда Жюль отказался, он позвонил в госдепартамент и рассказал кое-что о Жюле, о том, что случилось с ним много лет назад в Чикаго. Прости, я не могу тебе об этом рассказать. А буквально за час до сердечного приступа Жюля позвонили из госдепартамента и сказали, что он не получит назначение на пост главы американской делегации в Брюсселе.
– Не хочешь ли ты обо всем этом рассказать в своей книге? – спросил Филипп.
Фло растерянно кивнула.
– В этом заинтересован мой соавтор.
– Ты играешь с огнем, Фло. Ты должна понимать это. Арни Цвиллман далеко не мировой парень.
– Но я разорена, Филипп. Мне нужны деньги. Человек, обслуживавший бассейн, уволился. Телефонная компания требует уплаты долга. Этот третьеразрядный актеришка, владелец дома, хочет меня выгнать. У меня нет выбора.
– А Паулина не может помочь?
– Ты, верно, шутишь?
– Позволь мне спросить тебя, Фло. Если бы ты получила деньги, которые Жюль хотел тебе оставить, ты бы продолжала работать над книгой?
– Конечно, нет.
– Вот это я и хотел от тебя услышать. Ты не будешь возражать, если я кое-что предприму по своим личным каналам?
– Но что?
– Пока не могу сказать. Доверься мне.
Когда Филипп уходил, Фло проводила его до двери.
– Ты не хотел бы перебраться ко мне сюда, Филипп? Без каких-либо условий. Без того, что было между нами в «Шато Мармон». Ты – в одной комнате, я – в другой.
– Не думаю, что это будет хорошо по отношению к Камилле, – сказал Филипп, улыбнувшись.
Фло засмеялась.
– Да, думаю, ты прав.
– Приятно видеть тебя смеющейся, Фло.
– До сих пор я боялась, потому что у меня не было денег. Теперь я боюсь по-настоящему.
* * *
Пока Филипп был у Фло, Роуз Кливеден позвонила Паулине Мендельсон, с которой не разговаривала со времени ленча в «Загородном клубе», когда Паулина разозлилась на нее.
– Дорогая, я должна рассказать кое-что заслуживающее твоего внимания, – сказала она. – Ты не поверишь, кто сегодня утром выступал на собрании анонимных алкоголиков.
* * *
Ночью Фло не могла заснуть. Она встала и поехала в супермаркет на бульваре Беверли. Задержавшись перед полкой с бутылками вина «Соаве», прошла дальше и загрузила тележку дюжиной банок «Дайет кока». Около полок с журналами она увидела Лонни Эджа. Он широко улыбнулся, показывая зубы. Эту улыбку покупатели его порнографических видеокассет находили обольстительной.
– Привет, Фло, – сказал он.
– Привет!
– Нам надо прекратить подобные встречи.
Фло улыбнулась. Лонни потряс перед ней журналом.
– В прошлый раз, когда мы здесь виделись, ты была на обложке «Малхоллэнда», теперь обо мне написали в журнале. Ты читала?
– Нет.
– Я куплю тебе номер. Меня пытаются выдворить из дома из-за этой статьи.
– Неужели? О чем же статья?
– У меня есть рукопись, которая оказалась потерянной рукописью романа Бэзила Планта. Ну, того известного писателя, который околел пару лет назад.
– Я слышала, что у тебя есть рукопись, когда еще работала в кафе «Вайсрой». Керли мне рассказал. Почему тебя выгоняют из дома из-за этого?
– Дама, написавшая об этом, намекнула, что я привожу к себе клиентов, а управляющий домами давно ждет не дождется избавиться от меня. Вот он и воспользовался этой статьей. Оправдывается тем, что теперь эта развалюха имеет дурную славу.
– А ты действительно того?
– Что?
– Водишь клиентов к себе?
– Нет, черт возьми. Только пару своих постоянных клиентов. Короче, я съезжаю. В любом случае, хочу покончить с этим бизнесом. Мне уже за тридцать. Пришло время серьезно подумать о жизни.
– Что ж, у всех свои проблемы, Лонни, – сказала Фло, провозя тележку мимо него.
– Не знаю, куда переехать, черт возьми. Я живу в этом бунгало с тех пор, как приехал в город.
Фло остановилась и посмотрела на него. Ей пришла в голову мысль, но она тут же ее отвергла.
– Счастливо найти жилье, – сказала она.
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 24.
«Когда после смерти Жюля в «Малхоллэнде» появилась статья Сирила Рэтбоуна обо мне, архиеписком Кунинг начал каждое воскресенье читать проповеди с кафедры церкви «Святой Вайбианы». Боже, что за вещи он говорил о нем! Бедный Жюль! Он говорил, что Жюль развратил меня. Когда я была ребенком и ходила в приходскую школу, нам только и твердили, что об архиепископе Кунинге, правда, он был тогда епископом. Уже в то время он увлекался проповедями о девственности и тому подобном, о соблюдении себя до замужества. Ха, ха, ха. Мы ужасно его боялись, но монахини считали его великим, особенно сестра Андретта.
Это и подтолкнуло меня к Сирилу. Я всегда знала, что он грешник. Жюль ненавидел его. Паулина тоже. И все-таки я доверила ему свою судьбу. Это было ошибкой, одной из многих моих ошибок. Малейший остаток симпатии Паулины, на который я могла надеяться по поводу наследства Жюля, я потеряла, когда сообщила что Сирил Рэтбоун собирается писать мою книгу. Мне следовало догадаться об этом уже по статье, которую он написал обо мне в «Малхоллэнде». Когда фактов у него не хватало, он придумывал все, что придет в голову.
Я рассказала ему не все. Кое-что утаила. Например, о Киппи Петуорте. Еще бы немного – и я бы одержала верх в сложившейся ситуации, имея в своем распоряжении информацию о Киппи, которую узнала от Лонни, то есть о том, что именно он убил Гектора Парадизо. Но когда я встретилась с Паулиной, то увидела в ее глазах ужас при упоминании имени Киппи. Именно ужас. И я отступила. Не могла воспользоваться своим преимуществом. Словом, почувствовала жалость к Паулине Мендельсон, этой богатой леди, любая прихоть которой всегда исполнялась.
Как бы мне хотелось, чтобы я знала эту информацию о Киппи, когда Жюль был жив. Что он скрывал парня в моем доме, а я выжимала для него апельсиновый сок. Не думаю, что Жюль сделал бы подобное для меня. Но такие люди, как Жюль, Паулина и им подобные, действительно считают, что законы писаны не для них».
ГЛАВА 25
Смерть Жюля Мендельсона для Дадли была большим горем. Он чувствовал, что уже никогда не придется ему служить такому знатному и такому доброму хозяину. По завещанию Жюля он был щедро вознагражден и получил его личное письмо, врученное ему Симсом Лордом после похорон.
В письме Жюль просил его остаться при миссис Мендельсон в «Облаках», за что ему полагалось значительное вознаграждение за каждый год службы. Завуалированным скандалом, вызванным любовной связью Жюля, Дадли предпочел пренебречь, словно ничего подобного не было. Когда уничижительные замечания о поведении великого человека доходили до его слуха, он с таким высокомерием бросал взгляд на говорившего, что тот замолкал и уходил пристыженный. Он чувствовал, что отныне ответственность за сохранение давно установленных стандартов по ведению дома ложится на его плечи.
Спустя полчаса после отъезда из дома Фло Филипп Квиннелл остановил машину у ворот «Облаков» и нажал кнопку скрытой системы телеобзора, чтобы узнать, дома ли миссис Мендельсон. Дадли чуть не вышел из себя. Хотя он знал, что миссис Мендельсон благоволит к молодому человеку, другу Камиллы Ибери, но посчитал наглостью с его стороны появляться перед воротами такого дома, как «Облака», и спрашивать о хозяйке, предварительно не договорившись о встрече. Дадли было прекрасно известно, что Жюль Мендельсон недолюбливал Филиппа Квиннелла и полностью разделял досаду своего покойного хозяина на Филиппа за то, что по его вине на статуэтке балерины Дега появилась трещина.
– Миссис Мендельсон ожидает вас? – спросил Дадли по переговорному устройству.
– Нет, – ответил Филипп, глядя в телекамеру.
– Я не думаю, что ей удобно встречаться сейчас с вами, мистер Квиннелл, – сказал Дадли, взяв на себя смелость говорить от имени хозяйки. Он ни в коем случае не хотел показаться невежливым, но позволил некоторую раздражительность в своем тоне. – Будьте любезны, позвоните миссис Мендельсон попозже и договоритесь о встрече.
Но отвязаться от Филиппа было не так просто.
– Я понимаю, что должен был предварительно позвонить, Дадли, но будьте любезны, спросите у миссис Мендельсон, может ли она повидаться со мной на несколько минут, – настойчиво сказал Филипп.
Дадли, вконец раздосадованный, промолчал. Он позвонил по внутреннему телефону Паулине, чтобы сообщить, что Филипп Квиннелл явился, предварительно не договорившись о встрече.
– Господи, – сказала Паулина в трубку.
Хотя Дадли не видел Паулину, но мог представить, как ее лицо вытянулось от удивления.
– Я попросил его позвонить позже и договориться о встрече.
– Нет, нет, я повидаюсь с ним, Дадли, – сказала Паулина. – Только у меня дела. Я должна встретиться с Джервисом в оранжерее, а затем буду свободна. Попроси мистера Квиннелла обождать в библиотеке.
Дадли, ничего не сказав Филиппу в переговорное устройство, нажал кнопку и открыл ворота. Через минуту машина Филиппа остановилась во дворе. Дадли открыл входную дверь.
– Миссис Мендельсон просила обождать ее в библиотеке, мистер Квиннелл, – сказал Дадли и направился в библиотеку. Филипп последовал за ним. – Миссис Мендельсон с Джервисом в оранжерее и скоро будет.
Он открыл дверь библиотеки, и Филипп вошел в комнату. Как всегда, войдя в библиотеку, он прежде всего направился к камину и посмотрел на картину Ван Гога «Белые розы».
– Не желаете чего-нибудь? Чай? Кофе? Вино? – спросил Дадли, поправляя журналы на столике.
– Нет, спасибо, – ответил Филипп, делая вид, что не замечает невежливого обращения дворецкого.
Через десять минут через стеклянную дверь, выходящую на террасу, вошла Паулина. Она несла букет роз, только что срезанных в саду.
– Здравствуй, Филипп. Филипп вскочил с кресла.
– Паулина, я знаю, непростительно врываться в дом, предварительно не позвонив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65