— Совсем напротив, неспокойные времена мне подходят, — Серафим обратил внимание на их недоверчивые взгляды. — Когда все вокруг плохо, людям хочется забыть о сегодняшних неприятностях.— В таком случае ты, должно быть, процветаешь, — ядовито произнес Аулэй.Коилла решила, что странник или дурак, или слишком доверчив. Добром такое не кончится.— Мое богатство нельзя взвесить или подсчитать, как золото.Фраза озадачила Блаана.— Это как?— Разве можно оценить солнце, луну, звезды? Ветер, который дует вам в лицо, песню птицы? Или эту воду?— Медовые слова… поэта, — в тоне Лекманна прозвучало отвращение. — Если твое богатство составляет Марас-Дантия, то у тебя гнилой товар.— В этих словах есть истина, — согласился Серафим. — Сейчас наш мир не таков, каким был прежде, и положение ухудшается.Аулэй ответил с долей сарказма:— Ты к тому, что завтракаешь солнцем, ужинаешь звездами, а обедаешь ветром? Небогато — за все твои труды!Блаан глупо ухмыльнулся.— За мои труды слушатели дают мне еду, питье, кров, — ответил гость. — Иногда кто-нибудь даст монету. Или даже расскажет свою собственную историю. Может, у вас есть такая история?.. Я послушаю, а потом буду рассказывать другим.— Разумеется, нет, — презрительно фыркнул Лекманн. — Наши истории вряд ли будут тебе интересны.— Я бы не стал утверждать это с такой уверенностью. Всякая человеческая история по-своему ценна.— Нашу ты не услышишь. Куда направляешься?— Никуда конкретно.— И выехал, наверное, тоже не из конкретного места?— Выехал я из Хеклоу.— Так ведь нам-то как раз туда! — воскликнул Блаан.— Закрой рот! — бросил Лекманн. Он улыбнулся Серафиму фальшивой улыбкой. — А что… э-э… А как нынче дела в Хеклоу?— Как и везде. Хаос и гораздо меньше терпимости, чем раньше. Город превращается в пристанище подонков. Кишмя кишат уголовники, работорговцы и прочие в том же роде.Коилле показалось, что странный человек сделал едва заметное ударение на слове «работорговцы». Но она не была уверена.— И не говори, — ответил Лекманн, изображая равнодушие.— Совет и Стража пытаются контролировать ситуацию, но магия там столь же непредсказуема, сколь и в других местах. Это затрудняет им задачу.— Да уж наверное… Серафим повернулся к Коилле:— А что ты, друг из древней расы, думаешь по поводу посещения места, пользующегося такой дурной славой?— Для начала неплохо бы иметь выбор, — ответила Росомаха.— Ей нечего сказать на эту тему! — поторопился вмешаться Лекманн. — К тому же она орк, так что сумеет о себе позаботиться.— Главное, верьте им, — пробормотала Коилла. Рассказчик историй пригляделся к заматерелым, злобным лицам охотников за удачей.— Я просто наберу воды и отправлюсь своей дорогой.— Тебе придется заплатить, — решил Лекманн.— Я не знал, что этот ручей кому-то принадлежит.— Сейчас он принадлежит нам. Девять десятых собственности.— Я же говорил, у меня ничего нет.— Ты рассказываешь истории, вот и расскажи одну. Если нам понравится, ты присоединишься к своему коню и напьешься.— А если не понравится? Лекманн пожал плечами.— Ну что ж, истории — моя валюта. Почему бы и нет?— Только не рассказывай какой-нибудь бред, предназначенный для запугивания идиотов, — пробурчал Аулэй. — Вроде этих песен, которые распевают феи, про троллей, пожирающих детей, или про дела чудища Слуфа. Вы, словоплеты, все одинаковы.— Нет, я хотел рассказать о другом.— О чем же?— Вы говорили об Уни. Я подумал, что могу рассказать вам одну из их легенд.— О, только не это! Только не религиозную ерунду.— То да, то нет!.. Вы хотите слушать или не хотите?— Ладно, давай, — вздохнул Лекманн. — Хотя надеюсь, в горле у тебя не слишком пересохло от жажды.— Как и большинство людей, вы считаете Уни узколобыми, ограниченными фанатиками.— Да уж как пить дать, считаем.— И когда дело касается большинства из них, не ошибаетесь. Среди них ужасающее количество зилотов. И все же такие не все. Некоторые даже способны увидеть забавную сторону собственных убеждений.— Что-то не верится.— И все же это так. Если отбросить веру, вцепившуюся в них мертвой хваткой, они такие же простые, обыкновенные люди, как вы или я. И это проявляется в историях, которые они иной раз рассказывают. Прошу обратить внимание, что эти истории они рассказывают тайно. Потом люди пересказывают их друг другу, и некоторые доходят до меня.— Так ты начнешь когда-нибудь?— Вы знаете, во что верят Уни? Хотя бы в общих чертах?— Немного представляем.— В таком случае, вам, наверное, известно, что сказано в их священных книгах. Там рассказывается, что Бог положил начало человеческому роду, создав одного мужчину, Адемниуса, и одну женщину, Эвелин.Аулэй ухмыльнулся:— Мне бы одной не хватило.— Да знаем мы это все, — нетерпеливо произнес Лекманн. — Думаешь, перед тобой невежи? Серафим проигнорировал их замечания.— У ни верят, что в первые дни после творения Бог говорил непосредственно с Адемниусом. Он объяснял ему свои замыслы, рассказывал, какие надежды возлагает на созданную Им жизнь. Итак, однажды Бог пришел к Адемниусу и сказал: «У меня есть для тебя две хорошие новости и одна плохая. Что бы ты хотел услышать в первую очередь?» — «Сначала я хотел бы узнать хорошие новости, Господи», — отвечал Адемниус. «Ну что ж, — согласился Бог, — пожалуйста. Первая хорошая новость заключается в том, что Я создал для тебя удивительный орган. Называется мозгом. С его помощью ты сможешь думать, учиться и делать всякие умные вещи». — «Спасибо Тебе, Господи», — поблагодарил Адемниус. «Вторая хорошая новость, — продолжал Господь, — заключается в том, что Я создал для тебя удивительный орган под названием пенис».Охотники за удачей принялись ухмыляться. Аулэй пихнул Блаана в толстый бок.— «С его помощью ты будешь сам получать удовольствие и доставлять его Эвелин, — продолжал Бог, — и вы будете делать детей, которые заселят этот замечательный мир, что Я для вас создал». — «Прекрасные новости, — отвечал Адемниус. — А какая плохая новость?» — «Ты не сможешь использовать и то и другое одновременно», — отвечал Бог.Последовало несколько мгновений молчания, в течение которых до охотников за удачей доходил смысл, после чего они разразились грубым хохотом. Хотя Коилле показалось, что до Блаана так и не дошло.— Это не столько история, сколько небольшая шутка, — сказал Серафим. — Но я рад, что она заслужила ваше одобрение.— История отличная, — согласился Лекманн. — И главное, правдивая.— Я уже упоминал, что в таком случае принято вознаграждать рассказчика мелкой монетой или как-то иначе выражать свою благодарность.Троица разом посерьезнела.Лицо Лекманна задергалось от злости.— Теперь ты все испортил.— Мы считали, что, рассказывая историю, ты платишь нам, — добавил Аулэй.— Я уже говорил, у меня ничего нет. Блаан мерзко заулыбался:— Когда мы с тобой разберемся, у тебя останется еще меньше.Аулэй произвел быструю инвентаризацию:— У тебя есть конь, хорошие сапоги, вычурный плащ. А может, чтобы бы ты ни говорил, еще и кошелек.— Не говоря уж о том, что ты слишком много о нас узнал, — заключил Лекманн.Атмосфера угрозы сгустилась. Тем не менее Коилла почему-то была уверена, что бродячий рассказчик совершенно не испуган. Хотя он наверняка не хуже нее понимал, что этим бандитам убить ничего не стоит.Ее внимание привлекла движущаяся в отдалении точка. На какое-то мгновение в ней зарделся огонек надежды. Но потом, разглядев хорошенько, она поняла, что избавления ждать не приходится.Серафим ничего не заметил. Охотники за удачей — тоже. Лекманн с воздетым мечом надвигался на рассказчика. Остальные двое следовали за ним.— Мы здесь не одни, — сказала Коилла.Остановившись, бандиты посмотрели на нее, потом проследили за ее взглядом.Впереди показалась большая группа всадников. Всадники медленно перемещались с востока на юго-запад. Если они будут так двигаться и дальше, то вскоре окажутся у ручья.Аул эй сложил ладонь козырьком над глазами.— Кто они, Мика?— Люди. Одеты, насколько я могу видеть, в черное. Знаете, что я думаю? Это люди Хоброу. Эти… Как там они себя называют?— Хранители?..— Во-во… Черт, надо сматываться! Гривер, отвечаешь за орка. Джабез, за лошадей.Блаан не шевельнулся. Разинув рот, он смотрел на всадников.— Ты думаешь, Мика, у них нет чувства юмора?— Нет! Отвязывай лошадей!— А чужак?Серафим уже ехал на запад.— Забудь о нем. У нас есть дела поважнее.— Хорошо, что мы его не прикончили, Мика, — сказал Блаан. — Это плохая примета, убивать сумасшедших.— Суеверный придурок! Шевелись давай!Взвалив Коиллу на лошадь, они галопом пустились прочь. 9 — Ты только посмотри! — брызгала слюной Дженнеста. — Только задумайся о масштабе твоего провала!Мерсадион смотрел на пергаментную настенную карту и трепетал. Карту испещряли флажки: красные, обозначающие войска королевы, и синие, отмечающие позиции Уни. Красных и синих насчитывалось примерно одинаковое число. И это было плохо.— Мы не понесли потерь, — робко попытался вставить генерал.— Если бы мы понесли потери, то я бы уже заставила тебя съесть собственную печень! Где приобретения? — Война сложная вещь, мэм. Мы сражаемся на таком количестве фронтов одновременно…— Лекций мне читать не надо, Мерсадион. Мне нужны результаты!— Смею вас уверить…— Результат плох, — продолжала кипятиться королева, — но это ничто по сравнению с отсутствием хоть какого-то прогресса в поисках жалкой банды выродков! Ты узнал что-нибудь новое о Росомахах?— Ну…— Ничего ты не узнал. Есть ли известия от Лекманна?— Они…— Значит, известий нет.Мерсадион не осмеливался напомнить королеве, что идея привлечь охотников за удачей к преследованию орков принадлежит ей самой. Он очень быстро усвоил, что Дженнеста присваивает себе лавры за победы, но вину за поражения неизменно возлагает на других.— Я надеялась, ты справишься лучше Кистана, твоего почившего в бозе предшественника, — с нажимом добавила она. — Полагала, ты меня не разочаруешь.— Ваше величество…— Хочу предупредить, что теперь за твоей деятельностью будет вестись еще более пристальное наблюдение.— Я…На этот раз речь генерала была прервана легким стуком в дверь.— Войдите! — приказала Дженнеста.С поклоном вошел один из слуг-эльфов. Андрогенное существо было сложено столь тонко, что ручки и ножки, казалось, можно переломить двумя пальцами. Хрупкость лица с полупрозрачной кожей подчеркивалась золотистыми волосами и ресницами. Глаза были прекраснейшего синего цвета, нос очаровательный.Эльф, надув пухлые губы, пролепетал:— Прибыла хозяйка драконов, миледи.— Еще одна неумеха, — прошипела Дженнеста. — Пусть войдет.Шоколадка, плод союза гоблина и эльфа, хозяйка драконов, несколько походила на слугу-эльфа. Но в ней было больше жизненной силы, и она могла считаться высокой даже по нормам своей долговязой расы. В согласии с традициями, почти все в ее костюме было коричневато-красных, осенних тонов. Единственным украшением оказались тонкие золотые цепочки на запястьях и шее.Шоколадка отдала дань статусу Дженнесты, едва заметно кивнув головой.Как всегда, когда она имела дело с подчиненными, Дженнеста не стала тратить время на вежливые фразы.— Признаюсь, Глозеллан, я не слишком довольна результатами ваших усилий, — с места в карьер начала она.— Мэм? — голос шоколадки, как и всех ее сородичей, звучал гулко, спокойно и словно издалека.Все знали, что Дженнесту это раздражает.— Я имею в виду поиск Росомах.— Мы выполняли ваши приказы до последней буквы, ваше величество, — отвечала Глозеллан. Выражение достоинства на ее лице многие приняли бы за высокомерие.Это была еще одна особенность гордого народа, и королева от нее ярилась еще больше.— Но вы так и не нашли их, — сказала она.— Прошу прощения, мэм, но мы преследовали отряд на поле битвы у Поля Ткачей.— И дали им уйти! Ничего себе преследование! Если, конечно, вы не считаете, что за преследование можно принять факт, что вы их увидели.— Нет, не считаю, ваше величество. Их преследовали, и они лишь в последний момент ушли от нашего нападения.— А разве это что-то меняет?— Драконы по своей природе таковы, мэм, что до некоторой степени всегда остаются непредсказуемыми.— Плохому танцору вечно яйца мешают.— Я не отказываюсь от ответственности за мои собственные действия и за действия моих подчиненных.— Еще бы!.. На службе у меня не стоит увиливать от ответственности, это влечет за собой не самые приятные последствия.— Я всего лишь хочу заметить, что драконы — орудие, не предназначенное для точечных ударов, ваше величество. Они славятся своим упрямством.— Так, может, мне стоит подыскать хозяйку, которая сумеет их обломать?На это Глозеллан ничего не ответила.— Я полагала, что достаточно ясно выразила мои пожелания, — продолжала Дженнеста, — но похоже, придется повториться. Это и для твоих ушей, генерал!Мерсадион застыл.— Не отвлекайтесь от самого главного. — В голосе королевы зазвучала ярость. — Нет цели более важной, чем разыскать и вернуть украденный Росомахами артефакт.— Могло бы помочь, ваше величество, — сказала Глозеллан, — если бы мы знали, что собой представляет артефакт, и почему…Звук увесистой пощечины эхом прокатился по каменным стенам. От удара голова Глозеллан мотнулась вбок. Покачиваясь, хозяйка драконов поднесла руку к покрасневшей щеке. Из уголка ее рта потекла тонкая струйка крови.— Заруби себе на носу, — сверкая глазами, сказала Дженнеста. — Ты уже спрашивала о предмете, который я разыскиваю. Повторяю мой ответ: не твое дело. Если будешь упорствовать в несоблюдении субординации, получишь кое-что похуже пощечины.Глозеллан молча, но надменно смотрела на нее.— На поиски должны быть направлены все имеющиеся ресурсы, — объявила королева. — И если вы оба не вернете мне желаемое, я найду нового генерала и новую хозяйку драконов. Так что советую подумать над тем, какую форму может принять ваше… увольнение. А теперь убирайтесь!Когда подданные вышли, Дженнеста поклялась себе, что отныне будет гораздо активнее вмешиваться в события. Однако на данный момент это можно и отложить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31